0
Вытащив Россию из хаоса 1990-х годов и заставив мир снова с ней считаться, Путин получил статус «царя XXI века», пишет The Economist. Однако Путин, по мнению издания, «разделяет слабости царей», и, чем сильнее он сегодня, тем «труднее ему будет организовать передачу власти», что может привести к массовым репрессиям, волнениям и беспорядкам. Как напоминает The Economist, «ничто не вечно», и у истории есть «своя трагическая ирония», что и доказала сто лет назад большевистская революция. «Спустя семнадцать лет с того момента, как Владимир Путин стал президентом, его власть над Россией сильнее, чем когда-либо», — утверждает The Economist. Запад, который «все ещё рассматривает Россию в постсоветских понятиях», иногда считает Путина «самым могущественным лидером своей страны со времён Сталина». В Москве как либеральные реформаторы, так и консерваторы, говорят о Путине, как о «царе XXI века». Путин получил этот титул, вытащив свою страну из того, что многие россияне называют «хаосом 1990-х годов», и заставив мир снова считаться с Россией. Однако с приближением столетия со дня Октябрьской революции возникает «неприятная мысль» о том, что Путин также «разделяет слабости царей». Хотя Путин беспокоится о «цветных» революциях, пронёсшихся по территории бывшего СССР, большую угрозу представляет не массовое восстание и даже не «возрождение большевизма». Дело в том, что с весны 2018 года, когда начнётся новый и последний, шестилетний срок Путина после выборов, «на которых он обязательно победит», будут появляться спекуляции о том, что будет дальше. И будет расти опасение, связанное с тем, что, как и другие русские правители, «царь Владимир оставит после себя волнение и беспорядки», пишет The Economist. Как любой царь, Путин берёт всё под свой контроль. С тех пор как в 2001 году он выступил против олигархов, он сначала подчинил себе СМИ, а затем нефтяные и газовые гиганты, и доступ к власти и деньгам осуществлялся через него. Сейчас бояре служат ему «по его усмотрению», так же, как и те, кто ниже этих бояр, служат «по их усмотрению» и так далее. Он осуществляет свою власть в соответствии с законным порядком, но «всем известно, что прокуроры и суды держат ответ перед ним». Его рейтинг одобрения больше 80%, отчасти потому, что он убедил россиян в том, что, «если нет Путина, нет России». Как любой царь, Путин также столкнулся с вопросом, который преследовал правителей России со времён Петра Великого и который особенным образом встал перед Александром III и Николаем II в преддверии революции: нужно ли модернизировать Россию, следуя западному пути навстречу гражданским правам и представительному правительству, или, наоборот, следует закрепить стабильность и противостоять этому пути? Ответ Путина заключался в том, чтобы доверить экономику либералам-технократам, а политику — бывшим сотрудникам КГБ. Политика неизбежно начала доминировать над экономикой, и «России приходиться за это платить». Несмотря на то, что в период санкций и девальвации рубля управление экономикой было правильным, она по-прежнему слишком сильно зависит от природных ресурсов. В конечном итоге «это будет ограничивать амбиции России». И опять же, как любой царь, Путин «подкреплял свою власть репрессиями и военными конфликтами». Дома — во имя стабильности, традиции и православной религии — он «подавил политическую оппозицию и либеральное общество, включая феминисток, неправительственные организации и лица нетрадиционной сексуальной ориентации». Кем является этот «постмодернистский царь» для мира? Первый урок, который можно извлечь, посвящён российской угрозе. После вмешательства в Украину Запад начал беспокоиться о «реваншизме России» в других странах, особенно в Прибалтике. Но Путин не может позволить себе большое количество жертв, как это случилось во времена правления Николая II в Русско-японской войне 1904-1905 годов и в Первой мировой. Поскольку сегодняшний царь знает историю, он, скорее всего, будет действовать за границей рационально, «будет вести бой с тенью, вместо того чтобы идти на риск подлинной конфронтации». Дома ситуация складывается по-иному. За всё своё время у власти Путин питал слабый интерес к жёстким репрессиям. Но «опыт ужасных страданий» России показывает, что, в то время как нерешительность подрывает авторитет правителя, «массовые репрессии могут его укрепить» — по крайней мере, на время. «Российскому народу ещё есть чего бояться», — считает The Economist. Второй урок, как пишет издание, связан с «престолонаследием». Путин не может организовать передачу власти по наследству или кому-то из аппарата коммунистической партии. Поэтому Путин, возможно, «помажет преемника». Однако ему нужен кто-то достаточно слабый, кого Путин мог бы контролировать, и в то же время достаточно сильный, чтобы он смог победить соперников, и Путин может также попытаться «ухватиться за власть». При отсутствии механизма реальной демократии, «следующий правитель, скорее всего, появится в результате борьбы за власть, которая может начать разрывать Россию на куски». Учитывая то, что Россия обладает ядерным оружием, это «вызывает тревогу». Чем сильнее Путин сегодня, тем «труднее ему будет организовать передачу власти». Поскольку мир пытается жить с этим парадоксом, ему (миру. — ИноТВ) следует помнить, что «ничто не вечно». Сто лет назад большевистская революция рассматривалась как «подтверждение марксистской предопределённости». Она доказывает, что «нет ничего определённого, и у истории есть своя трагическая ирония», считает The Economist.
