1
Когда Соединенные Штаты не хотят больше отвечать за весь мир и нарушен мировой порядок, когда устрашение уже не является более правдоподобным и новые технологии фундаментально меняют теорию и практику мирного сосуществования, когда президент Дональд Трамп беспечно и бездумно разглагольствует о ядерном оружии, а контроль за вооружением, использование обратной связи и посредничество презирает как трусость и слабость и тем самым из-за небрежности и высокомерия разрушает дипломатию последней супердержавы, — да, тогда ситуация становится опасной.
Когда биполярная система власти времен холодной войны устарела, а мультиполярность не гарантирует никакой безопасности и соотношение сил нарушается, когда Китайская Народная Республика поднимается как третья мировая держава, а более мелким странам, таким как Иран и Северная Корея или раньше также Индия и Пакистан ядерное оружие сулит глобальный простор, военную силу и власть, — да, тогда станет еще опаснее.
Когда время буквально расползается по швам, когда у кибервойны нет ни начала ни конца, то нападение и оборона становятся неотличимы друг от друга. Когда лучевое оружие сводит время сигнала тревоги к нулю, то противоракетная оборона становится из стратегической фантазии фактором стратегической многозначности.
Короче: когда мир противится любой надежности — что тогда? Смотреть, ждать и жаловаться на времена — этого недостаточно для того, чтобы снова завоевать доверие и с помощью договоров укрепить правила совместного выживания. Современный мир будет сообща выживать — или сам себя разрушать.
Настало время для основательного пересмотра Североатлантического альянса, его возможностей и границ — также и для новой восточной политики, а именно — другого отношения к России. Потому что, как давно уже предупреждал Генри Киссинджер (Henry Kissinger), одной только демонизации главы Кремля для надежной политики недостаточно.
Федеративной Республике Германия при этом не отводится ни руководящая, ни посредническая роль — с этим, в принципе, могут справиться и пять держав, которые входят в Совет Безопасности ООН с момента его основания. Но у Германии есть существенный интерес, чтобы обуздать новые военные технологии, прежде чем они подожгут мир, чтобы поддерживать контакты между державами и снова запустить стратегический диалог. Однако при этом неизбежно придется отказаться от ставшего таким привычным и бессмысленным запрета инакомыслия.
Кеннеди рискнул применить новое мышление
Это была похожая ситуация, непроверенная и опасная, когда конфронтация обеих супердержав достигла своего первого апогея, и ядерное оружие грозило распространиться по всем направлениям. Это было полвека тому назад. Тогда президент США Джон Кеннеди потребовал мучительной переоценки («agonising reappraisal») всех неотвратимых стратегических вероятностей.
Тем самым Кеннеди подготовил почву для дипломатических правил стратегического контроля за вооружением, которые продержались долго, но теперь больше не годятся. Сегодня — когда выключены микрофоны — можно услышать от опытных американских и российских дипломатов, что с момента двойного кризиса в Берлине и на Кубе — с 1958 по 1962 год — мир никогда еще не был так близок к войне и катастрофе, как в наши дни.
Оценивая нынешнюю ситуацию, надо сначала и прежде всего найти выходы из чрезвычайно опасного двойного кризиса в Восточной Украине и в Крыму. То, что произошло после весны 2014 года — аннексия Крыма, который до тех пор в соответствии с договором служил за регулярную арендную плату российским военным портом на Черном море; после этого — экономические санкции, Минские соглашения-2 и еще больше санкций — все это не вернуло Украине Крым назад. Однако русским это стоило пространства для политического маневра, экономического благосостояния и западных проектов по модернизации.
Такого Москва не может себе позволить пока цена на нефть застыла на нынешнем уровне. Но есть ли смысл в том, чтобы ввиду нарастающей опасности делать аннексию Крыма кардинальным вопросом всей восточной политики Запада? Стоит напомнить, что холодная война была самой продолжительной временной мерой.
Американский расчет, что экономические проблемы приведут к политическому раскаянию или даже смене системы, действительно не оправдался. «Это экономика, глупый» («It’s the economy, stupid») — это подумано по-американски, но не по-русски. Царит враждебное молчание и выжидание, кто уступит первым: пока никто не уступает. Надежда на то, чтобы Москва и Киев контролировали ситуацию друг против друга или иногда также и друг с другом, так и остается пока лишь надеждой.
Тяжелое вооружение из США на Украину? Ситуация может обостриться в любой момент. Предложение Путина разместить «голубые каски» ООН подразумевает признание линии фронта в качестве будущей государственной границы: тогда не будет никакого мира, будет, пожалуй, продолжение войны другими средствами. Также и другие конфликты, еще из советских времен, остаются взрывоопасными. Обещание Путина защищать русских, где бы они не были, это зловещая угроза. «Это вопрос войны и мира», — повторил он.
Но даже если на огромной российской территории наступит новая стабильность, этого будет недостаточно, чтобы вновь завоевать утерянное доверие и укрепить его. В конце холодной войны деловые папки были заполнены материалами о «Мерах по установлению доверия и безопасности», и к ним постоянно обращались. Сегодня крупные военные учения «Запад» наводят западные столицы на мысль, что для российского генерального штаба речь шла о чем-то большем, чем обычные учения, возможно, о «гибридном ведении войны».
НАТО ответило сдержанно, чтобы хотя бы успокоить балтийские государства, опасавшиеся, что эти учения могут стать началом войны. Ничего не стоит снова совместно практиковать правила ОБСЕ. Таким образом можно было бы добиться предсказуемости в области обычных вооружений.
Но еще важнее снова разработать обязательные и прозрачные правила для будущих технологий противоракетной обороны, об ограничении которой в 2003 году заявил президент Джордж Буш, а также совместно создать контрольные штабы и разработать правила для предупреждения атак кибероружия. И наконец: то, что годится для межконтинентальных систем, которые обе стороны ограничили с помощью договора, может быть применимо также и для новых технологий и об этом можно вести переговоры.
Между тем опыт холодной войны учит, что для создания доверия и надежности недостаточно одного лишь военного подхода. Для этого необходимы не только российское самоограничение, но и восточная политика Запада, которая сможет объединить знание ситуации, осознание опасности и реализм государственной политики. Почему это дается нам сегодня с таким трудом?
