0
Москва — это отдельная планета, которая способна свести с ума своими противоречиями и контрастами, пишет журналистка немецкой газеты Die Zeit Алисе Бота, уже два года живущая в российской столице. По её признанию, порой она ненавидит Москву за соседство нищеты и противоестественного богатства, шум, серость и огромные размеры. Но, уехав на пару дней, уже ловит себя на мысли, что соскучилась по этому городу. Порой Москва сводит с ума своими противоречиями — и всё-таки этот город вызывает к себе любовь, пишет журналистка немецкой газеты Die Zeit Алисе Бота, уже два года проживающая в российской столице. По её уверению, в Москве господствует принцип, который она сама назвала принципом рулонного газона. В буквальном смысле корреспондент впервые столкнулась с ним в небольшом парке возле метро «Чистые пруды». Однажды мэр города решил, что аккуратный зелёный парк должен стать ещё аккуратнее и ещё зеленее, пишет Алисе Бота. Там должны появиться новые плитки на дорожках, новые бордюры, новые фонари, растения, деревья — и тонны рулонного газона. Это было полтора года назад. С тех пор парк весь перекопан: трубы потекли, кабель для новогоднего освещения нужно то ли оставить, то ли закопать, линии проводки несколько поистрепались — в любом случае, каждый раз приходится снимать слой почвы, а после укладывать на прежнее место свежий газон. «Рулонный газон — как пластырь для ран, который постоянно заново прикладывают к телу города», — отмечает журналистка. Алкаши оставляют в парке бутылки, бабулька на коленях выпрашивает милостыню, рабочие вкалывают ночами за гроши — но пока рулонный газон покрывает зияющие дыры недоделок, город в порядке, продолжает автор статьи. Новые слои газона укладываются один на другой, принося новые и новые расходы, зато парк зеленеет, и можно подумать, что ничего иного тут и не было. Как рассказывает Алисе Бота, в Москву она приехала, чтобы освещать события, связанные с Украиной. При первых визитах в российскую столицу город показался ей беспощадным: «бесконечно широкие улицы, которые невозможно пересечь, несмотря на наличие светофоров, имперская архитектура, подавляющие масштабы, вопиющая нищета и противоестественное богатство, всё одно к одному; оглушающий шум, дети, залезающие на танки, мания наблюдения и контроля, человеческие массы, которые с серыми лицами по утрам локтями прокладывают себе путь через вокзалы, много запечатлённого в камне социализма, кровавый пафос». С другой стороны, по впечатлениям немецкой журналистки, Москва — это болтовня с соседями на улице, шикарные клубы и рестораны, которые то закрываются, то снова открываются. Это обманчивая чистота улиц, которой безуспешно пытаются добиться в Берлине, и парки, возникающие в центре города за одну ночь на пустом месте. Это легендарные театральные постановки, долгие летние вечера, ничем не напоминающие о ночном покое или рабочих буднях, это купания в фонтанах у Третьяковской галереи и продолжительные прогулки по берегу Москва-реки. Если каким-то образом соединить эти две противоречивые картины, то, вероятно, получится более или менее реалистичный образ города, полагает Алисе Бота, по мнению которой Москва всё время находится в движении, привлекает и отталкивает, требует и обещает. Разделить всё на чёрное и белое невозможно, считает корреспондент издания. Она настаивает на том, что в России царит авторитаризм — однако постоянно проходят оппозиционные демонстрации. Бюрократия угнетает, но в то же время парковку или штраф можно оплатить через интернет. Дороги безнадёжно перегружены — и притом процветает система группового пользования автомобилями. Государство контролирует свободу мнения и важнейшие СМИ — но есть и такие, кто освещает события независимо и проводит собственные расследования. Работа зарубежных журналистов осложняется законом об иностранных агентах, и в то же время МИД при аккредитации ведёт себя с образцовой корректностью. Центр власти изолирован — однако попасть в Госдуму легче, чем в берлинский Рейхстаг. Важнейшее противоречие Бота усматривает в том, что на Украине ведётся война, о которой никто не говорит — не только в СМИ, но и в обществе. О виновниках, жертвах и расходах российского общества, связанных с этой войной, умалчивается, подчёркивает корреспондент Die Zeit. О санкциях говорят так, словно они упали с неба. На ежегодных парадах в Москве с гордостью демонстрируется военная мощь, однако никто не упоминает о том, что это «бряцание оружием» может быть как-то связано с «аннексией Крыма и войной на востоке Украины», уверяет журналистка. События дробятся на несвязанные между собой фрагменты до тех пор, пока они не утрачивают своего значения, настаивает Бота. Открываются новые кафе, укладывается рулонный газон — жизнь продолжается, парки зеленеют. По рассказу журналистки из Германии, она уже два года живёт «на планете Москва», не имеющей ничего общего с остальной страной. Порой она ненавидит российскую столицу за шум, долгие зимы и несправедливость, однако город стал для неё «мил и дорог», хотя невозможно объяснить, как это произошло. Временами Алисе Бота сбегает из Москвы, потому что не может выносить её холод, серость лиц и грохот, — но, возвращаясь обратно через пару дней и ныряя в метро с его затхлым от запахов людей воздухом, она всё равно ловит себя на мысли, что скучала.
