1
С окончанием холодной войны противостояние между Вашингтоном и Москвой, казалось, уступило место однополярному миру во главе с Соединенными Штатами, которые наряду с экономическим и военным превосходством добились широкого распространения собственных институтов и воззрений на миропорядок. Однако со временем факты показали нам, что все это не совсем так. Соединенные Штаты остаются и еще долго будут оставаться первыми среди равных. Между тем Китай уже вовсю демонстрирует свое стремление войти в круг сверхдержав. Россия решительно взялась за восстановление утраченных ранее власти и территорий, свидетельством чего стала оккупация Крыма. Европа решила воспользоваться своей мягкой силой, соблазнив Украину покинуть российскую сферу влияния. Не говоря уже о Японии, которая имеет политический вес, соответствующий масштабам ее экономики. Дело в том, что двадцать первое столетие вернуло на сцену геополитику, а вместе с ней и представший в своем новом обличии многополярный мир, в который теперь наряду с прочими входят державы средней руки и региональные лидеры, такие как Индия, Бразилия, Мексика, Индонезия и Южная Африка. По мере того, как складывалась новая архитектура мировой власти, множились формы ее осуществления. В своей многомерной концепции Най (американский политолог Джозеф Самуэл Най) ставит на самую вершину иерархии политические и военные вопросы, в которых американское превосходство неоспоримо; затем следует область торговых и финансовых потоков, где Соединенные Штаты теснят в частности такие титаны, как Китай и Европа; и, наконец, в основании власть рассредотачивается внутри группы транснациональных политических субъектов, которые часто выходят из-под контроля национальных государств. Имеются в виду такие темы, как дальнейшая организация общества, изменения климата, права человека, оборот наркотиков, миграция, и это лишь некоторые из вопросов, которые для надлежащего рассмотрения требуют согласования на международном уровне. В контексте столь разнообразных сценариев, создаваемых множеством полюсов власти и политических сил, отношения между Соединенными Штатами и Китаем с каждым разом все отчетливее превращаются в главную структурирующую ось нового мирового порядка. Взаимоотношения между двумя державами, будь то сотрудничество или конфликт, вероятнее всего, будут формировать международный порядок в 21-м веке. Еще при администрации Барака Обамы президент Си Цзиньпин предлагал американскому лидеру придать партнерским связям Вашингтона и Пекина характер особых отношений двух великих держав. Недавний визит президента Дональда Трампа в Китай прямо или косвенно закрепил особую природу этого сотрудничества и указал на новую биполярность в мировых отношениях. С того момента центральный вопрос заключается в том, как эти отношения будут развиваться дальше. Что возьмет в них верх: сотрудничество или конфронтация? Или же они будут все время балансировать на грани? Генри Киссинджер дает на этот вопрос вполне конкретный ответ. Альтернативы сотрудничеству не существует. Гипотеза о конфронтации не мыслима, поскольку обрекает человечество на верную гибель. Встреча Трампа и Цзиньпина в Мар-а-Лаго в апреле 2017 года ободрила тех, кто рассчитывает на сотрудничество. Очередным подтверждением установки обеих стран на поиски взаимопонимания стал ноябрьский визит Трампа в Китай. Президент США не скупился на похвалы китайскому лидеру, в то же время не скрывая того, что рассчитывает на помощь Пекина в процессе сдерживания Северной Кореи. В свою очередь Си Цзиньпин, после 19-го съезда Коммунистической партии Китая еще больше укрепивший свои властные позиции, принял Трампа со всеми почестями и вновь подчеркнул мирное возвышение Китая в соответствии с доктриной Дэн Сяопина. После ряда благоприятных этапов история этого сближения рискует быть омраченной новыми разногласиями. Решимость, с которой Трамп намерен сократить двусторонний дефицит в размере 300 миллиардов долларов в год, возобновление торговых споров, таких как признание Китая рыночной экономикой, а также частые угрозы китайскому экспорту — все это создает неприятные трения. Мониторинг китайских инвестиций в чувствительные технологии или же требования китайских властей по передаче технологий американскими инвесторами свидетельствуют о том, что новую норму китайско-американского взаимодействия вернее всего обозначить как нестабильное равновесие, отмеченное чередованием моментов сотрудничества и конфронтации. Завершение цикла испытаний стратегических вооружений, который недавно проводила Северная Корея, и, как следствие, смягчение ее риторики могут открыть путь для диалога между двумя Кореями и в то же время для сближения Соединенных Штатов и Китая, которые заинтересованы в сокращении ядерного потенциала Корейского полуострова. Иными словами, не одно только сотрудничество и не одно только противостояние. Возможно, это будет неустойчивое сочетание того и другого, при котором две сверхдержавы изо дня в день будут подспудно вести молчаливую, но реальную борьбу за рынки и сферы влияния. Таков смысл разворота в Азию, организованного администрацией Обамы, с тем чтобы ограничить экспансию Китая в регионе посредством сочетания торговых соглашений — в том числе Транстихоокеанского партнерства (ТТП) — и укрепления военных союзов. Те же самые средства, по-видимому, составляют замысел запущенного Китаем несколько лет назад проекта «Один пояс, один путь», который выстраивает настоящую инфраструктурную геополитику. Он подразумевает финансирование, стимулирование инвестиций и расширение торговли, благодаря которым Пекин распространяет свое влияние в самых разных частях света. Начало ему положил Новый шелковый путь у китайских границ, затем он перекинулся на Африку и сегодня продвигается в Латинскую Америку, о чем свидетельствует масштабы китайских инвестиций в регионе. Сержиу Амарал (Sérgio Amaral) — посол Бразилии в США.
