0
Ксения Собчак несколько месяцев назад сама рассказывала, что за участие в президентской гонке ей обещали огромную сумму денег, заявил в день президентских выборов прямо в лицо либеральной кандидатке Алексей Навальный — самый популярный представитель антипутинской оппозиции, которому не позволили баллотироваться. Подразумевалось, что обещание исходило из Кремля. В принципе, все сходится: скандалистка Собчак, на которую большинство россиян реагируют, как бык на красную тряпку, была с точки зрения власти идеальной кандидатурой от кругов либеральной оппозиции, поскольку позволяла их эффективно скомпрометировать. Слухи, что перед тем, как заявить об участии в выборах, эта известная тележурналистика беседовала с глазу на глаз с самим Путиным (они знакомы очень давно, ведь Владимир Владимирович был близким соратником ее отца — мэра Петербурга Анатолия Собчака), появились уже в самом начале кампании. Тем не менее, Собчак все же не идиотка, а только совершенно неадекватный человек мог бы признаться Навальному в том, что он не баллотировался всерьез, а заключил циничную сделку с властью. Не имеет значения, говорила ли Собчак Навальному нечто подобное, или оппозиционер что-то домыслил и даже выдумал. Важен сам факт, что такое обвинение прозвучало, поскольку оно появилось с конкретной целью. Это была попытка объяснить собственное болезненное поражение и шире — провал всей «внесистемной» оппозиции. Очевидно, что хотя на воскресных выборах наблюдались и фальсификации, и искусственное повышение явки разными методами, призыв Навального к бойкоту не возымел большого эффекта. Сложно сказать, что власть одержала победу, однако, оппозиционеру тоже не удалось совершить чего-то такого, что его сторонники могли бы назвать переломом, хотя многие после весенней волны молодежных протестов на это надеялись. Стратегическая обстановка на внутриполитической российской сцене осталась, между тем, прежней. Простые россияне, интеллектуальные круги и, что самое важное, властные элиты чувствуют, что начался застой. Эти настроения, по-видимому, будут нарастать и станут определяющими для эпохи позднего путинизма, поскольку на горизонте не видно факторов, которые могли бы изменить ситуацию в экономическом или психологическом плане. Показательно, что российские элиты (в том числе прокремлевские) размышляют сейчас, скорее, о том, как не сегодня и не завтра, но послезавтра будет выглядеть уход Путина. Он сам, судя по всему, тоже ищет себе замену (не на сегодня и не на завтра, а на послезавтра): недавно он выдвинул на губернаторские посты целую группу активных сорокалетних политиков. Вопрос в том, вызовет ли это беспокойство среди преобладающих в кругах нынешнего истеблишмента представителей поколения шестидесятилетних, а одновременно, успокоит ли это политиков из поколения новых губернаторов, которые чувствуют, что над ними висит стеклянный потолок. Все это вызывает множество вопросов, и ими следует задаваться, ведь перемены в России придут изнутри самих правящих кругов. Элиты могут стать единственным источником этого процесса (проведя нечто вроде дворцового переворота, а, может быть, поколенческой революции) или их частью, но легитимизировать и закрепить перемены получится лишь в том случае, если их поддержит по крайне мере какая-то группа представителей путинского истеблишмента, как Борис Ельцин и делавшие на него ставку партийные лидеры легитимизировали и закрепили распад СССР, а потом его превращение в Россию. Путинские элиты — это те элиты, которыми располагает Россия, других столь же влиятельных сил там нет, и людям, которые выстраивают на Западе долгосрочную стратегию в отношении Москвы, следует принимать это во внимание.
