0
Эммануэль Тодд (Emmanuel Todd) был гостем канала «Франс кюльтюр» 14 апреля 2018 года после того, как США, Франция и Великобритания нанесли ночные удары по Сирии. Наверное, это интервью стало одним из лучших его выступлений: у пораженных журналистов выступил холодный пот от его слов, хотя он говорил лишь о том, что в некоторых кругах считается прописной истиной. Эммануэль Тодд с ходу задал тон всему интервью: он говорил с точки зрения благосклонного отношения к англосаксонскому миру, своего восхищения которым он, кстати говоря, никогда не скрывал. Тодд никогда не претендовал на звание диссидента и борца с системой, а представлял себя продуктом истеблишмента, членом ориентированной на элиту интеллектуальной буржуазии и активным читателем мейнстрим-прессы. Наверное, именно эта позиция достаточно консервативно настроенного специалиста придает особый оттенок его словам. Дело в том, что критика системы всегда опаснее, если исходит изнутри.
Антироссийская истерия Эммануэль Тодд говорит о безумии западной прессы, которая формирует у граждан западного мира фантасмагорический образ сверхсильной, угрожающей, всепроникающей и тоталитарной России. Тодд же отмечает, что демографический вес России на самом деле в десять раз меньше западного, что она только-только обрела стабильность, не относится к числу самых развитых стран и придерживается позиций оборонительного восстановления. Кроме того, «монстр» Путин был «избран» россиянами, и те поддерживают его политику. Так, с чем же тогда связана паранойя западной прессы в отношении России? Эммануэль Тодд признает, что не понимает усиления этой загадочной русофобии в истеблишменте. Он говорит о «конспирологии» и отмечает, что очень встревожен патологической фиксацией на стране, которая не обладает приписываемыми ей силами. По его словам, западный менталитет обуревают неконтролируемые страсти, что наводит на мысли о психическом расстройстве и контрастирует с рациональностью, оценкой сил и самоконтролем с российской стороны. «Интеллектуальный уровень российских дипломатов намного выше, чем у западных, — признает он. — У них есть видение истории, мира и России, самоконтроль, который они называют профессионализмом». Стоит отметить, что у западной элиты он полностью отсутствует. В этом с Эммануэлем Тоддом нельзя не согласиться. Чтобы оценить уровень российских дипломатов, я рекомендую ознакомиться с книгой «Алеппо: война и дипломатия» Марии Ходынской-Голенищевой, высокопоставленной сотрудницы российского представительства при ооновских организациях в Женеве. Она очень грамотно рисует картину битвы за Алеппо во всех измерениях (военном, дипломатическом, стратегическом, геополитическом, историческом, экономическом…), переходит от практики (исчерпывающее описание всех использованных Москвой дипломатических средств) к теории, демонстрируя реализм, ясность мысли и приверженность фактам. Эта книга подобна глотку свежего воздуха, поскольку позволяет иначе взглянуть на единообразное гуманитарно-правозащитническое мышление. Нельзя сказать, что западная элита не в состоянии предложить аналитику подобного уровня: некоторым, вроде Юбера Ведрина (Hubert Vedrine) и Збигнева Бжезинского (Zbigniew Brzezinski), удавалось это и в современную эпоху, однако они составляют крошечное меньшинство. Как бы то ни было, необходимость выдавать фальшиво-гуманитарную и правозащитническую риторику, которая служит дымовой завесой для истинных тактических и стратегических планов западных держав, стоит превыше всего. Куда важнее представить себя защитником вдов и сирот (и самому уверовать в это), а не разбираться с истинными причинами поступков. Эммануэль Тодд также рекомендует «всем ознакомиться со статьями Лаврова и Путина, если есть желание почитать умные вещи о геополитике». Несмотря на свое непонимание, он все же пытается выдвинуть гипотезы для объяснения антироссийской истерии. Партия олигархов против партии народа Опираясь на историю Пелопонесской войны Фукидида, одного из классиков реалистического взгляда на международные отношения, который пишет о самом богатом на политические выводы конфликте в истории, Эммануэль Тодд отвергает «ложную диалектику» элитизма против популизма (она представляется весьма туманной и опирается лишь на растиражированные в СМИ теории) и заменяет ее классическим противостоянием партии олигархов и партии народа (в его основе лежат четко определенные расхождения интересов). По словам Тодда, партия народа хочет, чтобы страны несколько ушли в себя и обеспечили лучшую защиту гражданам, продолжая при этом вести разумную торговлю. Партия олигархов, в свою очередь, рассматривает национальные государства как архаичные структуры, которые были унаследованы от старого мира и совершенно не приспособлены к условиям современной неолиберальной глобализации, саморегулирующимся финансовым рынкам и международным организациям, в чью задачу входит постановка перед народами требований бюджетной дисциплины. Такое противостояние объясняет нестабильность и шизофрению в западном мире. Так, например, партия олигархов считает Трампа сумасшедшим, когда тот принимает протекционистские меры, но затем называет его разумным человеком, когда он пишет в Твиттере о том, что русским стоит готовиться к ракетным ударам. Не исключено, что Россия невольно стала образцом для партии народа. Экономические реформы 1990-х годов были восприняты как причина беспрецедентного ослабления страны, как во внутреннем, так и во внешнем плане. Именно они породили государственную реакцию против олигархического контроля над функциями государства и стратегическими отраслями российской экономики. Путин же стал воплощением этой реакции. Россия становится примером государственного развития наций, восхищая тем самым партию народа и становясь излюбленной целью виндикты партии олигархов. Именно по этой причине Венгрия подвергается сегодня такой критике: эта патриотически настроенная страна считает приоритетом сохранение нации и не хочет, чтобы в стране задул неконтролируемый ветер миграции. Такая позиция совершенно непонятна партии олигархов, которая придерживается постнациональной парадигмы. К этой аналитике Тодда можно было бы добавить, что государственный консерватизм российского руководящего класса очень положительно воспринимается западной партией народа, которая сгибается под ударами навязанного партией олигархов прогрессизма. В результате партия олигархов и ее журналисты судят Россию под углом не имеющих никакого отношения к геополитике антропологических и семейных критериев вроде положения гомосексуалистов, отмечает Тодд. Многополярность По мнению Эммануэля Тодда, одна из причин антироссийской истерии носит военный характер. Дело в том, что в этой сфере Россия «вернулась к паритету с Западом», совершила «технологический подъем». «Это единственная страна, которая сегодня способна дать отпор США в военном плане». В результате Россия теперь не просто запретная зона для завоеваний Запада, а еще и ветка, за которую могут ухватиться другие страны, чтобы спастись от западной волны. «Представление о том, что единственная страна в мире [США] в состоянии делать все, что ей заблагорассудится, не может быть хорошей концепцией с либеральной точки зрения», которая стала догмой у американцев, уверен он. «Если придерживаться логики равновесия силы, можно сказать, что все стало только лучше! Даже если вам не нравится Россия, существование полюса стабильности без возможности расширения должно только порадовать», — продолжает он. До возрождения России действительно говорилось о том, что ни одна держава не в силах противиться стратегической мощи США и стран НАТО. Хотя Россия сейчас и может соперничать с державами первого плана в военно-стратегической сфере, она уже — не Советский Союз и не стремится быть империей (в любом случае, у нее нет для того необходимых ресурсов). При этом она стала лидером многополярного мира. Многополярная система идет против «общечеловеческих» западных ценностей и не признает право «богатого севера» действовать от имени всего человечества, единолично принимать решения по большей части ключевых вопросов. Многополярный мир предполагает наличие нескольких центров, каждый из которых не обладает исключительными правами и, следовательно, вынужден учитывать позиции других. Именно поэтому многополярность представляет собой логическую альтернативу однополярности. Компромисс исключен: мир может быть или однополярным или многополярным. Таким образом, путинская Россия представляет собой главное препятствие на пути проекта (или даже мессианства) партии олигархов, которая стремится сделать мир однородным: западная модель во главе с США в качестве национальной державы и флагмана глобализации должна расшириться на все страны и народы Земли, чтобы гарантировать интеллектуальную гегемонию и всеобщность ценностей Запада (это необходимо для формирования глобального правительства нового мирового порядка).
Демократия Когда Каролин Бруэ (Caroline Broué) задала вопрос об угрозе от переизбрания Виктора Орбана для «демократии», Эммануэль Тодд выбил ее из колеи словами о том, что на Западе не осталось ничего «демократического», что все рассуждают о демократии, не понимая ее значения. Что после референдума 2005 года Франция перестала быть представительным режимом в классическом смысле этого слова, и что никто больше не знает, кто стоит у власти в США. Далее Тодд рассказал пришедшей в ступор журналистке, как должен выглядеть представительный режим, достойный называться таковым: люди голосуют, а легитимно назначенная элита реализует на практике их решения. В завершении этой темы он сказал, что перестал слушать Макрона, поскольку тот только делает вид, что является президентом, и не обладает настоящей властью. По его словам, сейчас быть президентом Франции — это выступать по телевизору и ограничивать права простых людей, не трогая привилегии власть имущих. Сирия Эммануэль Тодд утверждает, что в сирийском обществе изначально был очень сильный раскол. Это противоречит мантре СМИ о том, что «Башар убивает собственный народ», словно в Сирии нет никого кроме алавитов и религиозно-этнических меньшинств, кто поддерживал бы сирийский режим, который якобы обязан своим выживанием российской и иранской армиям. Далее он предлагает интересный географический анализ: в удерживаемых правительством зонах наблюдался наибольший прогресс в плане прав женщин, тогда как мятежные регионы были самыми закрытыми и консервативными. Он отмечает парадоксальность того, что союзниками Запада стали те, кто находились дальше всего от ценностей западной элиты и представляли собой наименее эффективную группу населения в плане образовательной и культурной динамики (по примеру саудовского общества). Любой, кто попытался хоть немного разобраться в социальной обстановке в стране до войны, знает, что там сложился социально-экономический раскол между городскими центрами и сельской периферией. Политика открытости и либерализации экономики президента Башара Асада играла на руку элите и более состоятельной части городского среднего класса в ущерб менее обеспеченному населению периферии страны, чье положение еще больше ухудшилось в результате засухи (2007-2010). Уставшие от дельцов и коррупции люди стали искать спасение в религии, что объясняет большую представленность исламистов в рядах мятежников. Такое прочтение ситуации перечеркивает анализ сирийского кризиса исключительно через религиозную призму (религиозная составляющая действительно существует, однако не объясняет всего, а рассматривать режим лишь как алавитское образование некорректно с позиций анализа), поскольку ощутимая часть суннитской буржуазии поддерживает сирийскую власть. Это также объясняет тот момент, что сирийская армия по большей части суннитская. Плюрализм СМИ По всем этим вопросам Эммануэль Тодд рисует достаточно жесткий портрет западной прессы: «Клянусь вам, что этим утром [14 апреля] описание событий [в Сирии] в «Гардиан», «Дейли Телеграф» и «Монд» было настолько плохим, что мне впервые в жизни пришлось зайти на сайт французского RT, чтобы понять, что случилось в Сирии. Там было намного больше подробностей, была вся информация, что и в других источниках, а также множество дополнительных сведений». Разумеется, российские СМИ несут вовсе не слово божье. Подобно «Си-эн-эн» во время американских войн, RT превращается в инструмент пропаганды, когда речь заходит об освещении конфликтов, которые представляют стратегический интерес для России. Тем не менее, если руководствоваться реализмом и принять несбыточность мифа о независимой и беспристрастной прессе, наименьшим злом из альтернатив медийной монополии идеологических групп и партий интересов все еще является плюрализм прессы. Российские СМИ рушат монополию англосаксонской прессы в мировых информационных потоках и способны продвигать «альтернативный взгляд» на события, что ставит их под прицел западных СМИ, где доминирует партия олигархов. Заключение Его вывод выглядит следующим образом: когда у нас говорят о России, то говорят в первую очередь о нашем собственном кризисе, о нашем дефиците духовных ценностей, национальных чувств и общих проектов. Все это плодит агрессивность и подталкивает к тому, чтобы искать прибежище в иррациональном и эмоциональном. Запад потерял ориентиры. Заблудился. Гипотезы Тодда, конечно, необходимо расширить, однако они формируют прекрасную рабочую основу.
