0
Фото из открытых источников Лидеры главных членов ЕС, Германии и Франции, отправились в Россию сразу после своих встреч с американским президентом Трампом. Канцлера Меркель Путин принял в Сочи, а с президентом Франции встретился на полях Петербургского международного экономического форума. Сирия, Иран и Украина — вот те проблемы, в отношении которых США и Россия заняли диаметрально противоположные позиции. Но и с Евросоюзом позиция США не совпадает в том, что касается ядерного соглашения с Ираном. По этому вопросу Европейский Союз и Россия придерживаются единого мнения, поддерживая сохранение этой договоренности. По официальным сообщениям, на встречах с Путиным не шло речи о запланированной, потом отмененной и вновь намеченной встрече Трампа с Ким Чен Ыном. С большой долей вероятности можно предположить, что по этому поводу лидеры могли лишь обменяться шутками в адрес американского президента и бессильно развести руками. То, что реализация главного предвыборного лозунга Трампа «Америка на первом месте», сулит Евросоюзу негативные последствия, было ясно с самого начала. Трамп поддержал Брексит еще во время правительства Кэмерона, которое выступало против. Интегрированный в сфере экономики, политики и безопасности Европейский Союз Трамп воспринимает как потенциального конкурента Америки, поэтому решил помешать дальнейшей европейской интеграции и максимально игнорировать ЕС и его институты, поддерживая контакты только с лидерами отдельных европейских стран. Явная неприязнь к Германии как главному члену ЕС и государству, которое в торговом обороте с США обладает значительным профицитом, усугубилась после того, как канцлер Меркель не отказалась от строительства «Северного потока 2». Европейские лидеры наконец-то поняли, чего на самом деле хочет Трамп В Европе договор о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве воспринимают как выгодный, прежде всего, американским транснациональным компаниям. И тем не менее Трамп решил выйти и из этих переговоров тоже, чтобы ясно дать понять: Америку под его руководством не интересуют договоренности, подразумевающие, что США соглашаются на заранее установленные правила. Девиз «Америка на первом месте» можно расценивать как послание о том, что Америка (то есть Конгресс или сам Трамп) будет сама принимать решения, а от стран, которые хотят быть ее союзниками, ожидают безоговорочного и немедленного их исполнения. Это радикальный поворот от мультилатерализма к унилатерализму ясно сформулировал Дональд Рамсфелд, министр обороны в администрации Джорджа Буша-младшего. Как-то Рамсфелд сказал, что миссия определяет союзников, а не союзники — миссию. Иными словами, Америка ни с кем не собирается советоваться по поводу своих стратегических внешнеполитических целей. Другие государства в зависимости от того, соглашаются они или не соглашаются с этими однозначно поставленными целями, относятся либо к союзникам, либо к потенциальным врагам. Выход США из Парижского соглашения по климату — очень убедительный пример того, насколько США равнодушны к позиции европейских союзников. Трамп вышел также из иранского ядерного договора, нисколько не заботясь об интересах союзников, которые ожидали от снятия экономических санкций с Ирана вполне ощутимой выгоды в виде сделок для европейских компаний. Поскольку реализация этого договора не принесла бы непосредственной выгоды американской экономике, Трамп решил возобновить санкции против Ирана и ожидает от европейских союзников, что и они поддержат эту идею. Когда Трамп принял решение о введении пошлин на импорт стали и алюминия в США и лишь временно освободил ЕС от них, европейские лидеры наконец-то поняли, что, по замыслу Трампа, Европа тоже должна вести себя в соответствии с принципом «Америка на первом месте» и подчинить собственные экономические интересы американским. Трамп устроил откровенную травлю европейских лидеров Патерналистское отношение Соединенных Штатов к Европе, которое во время холодной войны носило характер «помощи империи по вызову», добровольного подчинения Европы американским интересам в обмен на гарантии безопасности, при Трампе превратилось в откровенную травлю. Европейских лидеров наконец-то осенило: государственный переворот на Украине в 2014 году не был лишь проявлением демократических устремлений украинцев. В первую очередь, Майдан являлся реализацией заранее продуманного американского сценария, цель которого — парализовать сотрудничество Европы и России в области экономики и безопасности. Российская аннексия Крыма и организация вооруженного восстания на Донбассе прекрасно вписались в этот американский сценарий. Экономические санкции, введенные против России из-за нарушений международного права на Украине, серьезно ударили не только по российской, но и по европейской экономике. Кроме того, прекратилось налаженное сотрудничество на уровне Совета Россия — НАТО, что увеличило риски в области безопасности. Цена американской защиты, которая была бы невелика в случае успешного сотрудничества между Россией и ЕС в сфере экономики и безопасности, вдруг подскочила. При этом американцы, опираясь на своих союзников внутри ЕС, которые более лояльны к Вашингтону, чем к Брюсселю, называют строительство инфраструктуры для доставки российского газа в Европу крайне серьезной проблемой для безопасности. Решить ее можно, только полностью закрыв рынок Европейского Союза для российского газа, который можно заменить намного более дорогим американским сжиженным газом. Разумное желание диверсифицировать поставщиков, чтобы избежать зависимости от одного единственного экспортера, в подобной интерпретации превращается в намерение сменить зависимость от одного поставщика на зависимость от другого. Макрон и Меркель пытаются избежать дальнейшего ухудшения отношений Поняв, что в условиях американо-российского соперничества за Европу им уготована роль «побочной жертвы», лидеры Германии и Франции в течение недели посетили Путина. Тем самым они попытались избежать дальнейшего ухудшения отношений и перспективы негативных последствий, которые могут возникнуть, если тенденции останутся неизменными. На совместной пресс-конференции Путин и Меркель подчеркнули всю важность немецко-российского экономического сотрудничества. Немецкие инвестиции в России достигают 18 миллиардов долларов, а российские в Германии — восемь миллиардов. Путин и Меркель сошлись во мнении о том, что печальным последствием санкций стало сокращение торгового оборота между двумя странами почти на 50%. Но в 2017 году был отмечен рост на 23% по сравнению с 2016 годом, а за первые два месяца 2018 года рост по сравнению с тем же периодом прошлого года достиг 13%. Канцлер Меркель заявила, что Германия, как и Россия, считает «Северный поток — 2» экономическим и коммерческим проектом. Так Меркель дистанцировалась от американского подхода, основанного на перспективах безопасности. Отвечая на вопрос журналиста, канцлер заявила, что стратегическая ориентация Германии на развитие хороших отношений с Россией никак не влияет на евроатлантическое сотрудничество, которое всегда осложнялось разного рода разногласиями. Что касается Украины, то Германия выступает за решение существующих проблем в рамках нормандского формата, предполагающих соблюдение минских договоренностей. Они помогут решить проблемы на Донбассе, однако о Крыме в них ничего не говорится. Приятный разговор французского и российского президента Французский президент Макрон обращался к президенту России не иначе как «дорогой Владимир». Путин заявил, что в их беседе санкции не упоминались, и что «французские и российские компании с оптимизмом смотрят в будущее». Президент Макрон подчеркнул, что «верит в хорошие отношения между двумя нашими государствами». Он был неприятно удивлен, когда понял, что не французские компании являются крупнейшими европейскими работодателями в России, а немецкие. Поэтому Макрон считает, что французским компаниям следует активизировать свою инвестиционную деятельность в России и обойти немцев. В дискуссии принял участие также Патрик Пуянне, генеральный директор французской нефтяной компании «Тотал» (Total). Он предложил, чтобы российские власти позволили его компании, которая в России занимается дистрибуцией газа на местном рынке, позволить экспортировать газ в Европу по трубопроводам Газпрома. Это позволило бы удовлетворить европейское требование о том, что владеть инфраструктурой и заниматься дистрибуцией газа должны разные субъекты. И хотя всем ясно, что Россия больше, чем европейские партнеры заинтересована в дальнейшем развитии сотрудничества, Путин все-таки не пошел на эту уступку. Он загадочно заявил, что рано или поздно либерализация рынка произойдет, и тогда преимущество в конкуренции за использование транспортной инфраструктуры получат те компании, которые уже работают в России. Меркель и Макрон говорят то, что русские хотят слышать Макрон говорил о необходимости увеличения российско-французских инвестиций, а также об укреплении европейского финансового суверенитета. Чтобы достичь этих стратегических целей, «нужно добиться независимого и индивидуального финансирования отдельных проектов и стратегий. Некоторые сферы следует отделить от геополитики и политизации». Как будто сказав это, он недостаточно ясно выразил мысль о том, что экономические интересы европейских компаний нужно отделить от геополитических императивов, на которых настаивают американцы, Макрон добавил: «Мы привержены европейскому суверенитету». Немецкая гостья и французский гость, несомненно, своими заявлениями хотели понравиться россиянам. Это не значит, что во время официальных бесед они не сказали также того, что России не по душе. Не исключено, что они взяли на себя роль добрых полицейских (роль плохого полицейского отводится Трампу) и попытались вывести российскую сторону на некий компромисс, который впоследствии мог бы послужить предлогом для начала переговоров о возможном ослаблении санкций. Меркель и Макрон решили активизировать экономическое сотрудничество с Россией, таким образом давая понять, что не согласны с ролью жертвенного агнца, которая им уготована в американском геополитическом сценарии. Если бы на подобный жест они решились чуть раньше (например, отложили бы высылку российских дипломатов до окончательного выяснения всех значимых фактов в деле об отравлении в Солсбери), то в глазах всего мира их действия выглядели бы убедительнее.
