1
В конце мая 2018 года все 4,8 миллиона домохозяйств в Швеции получили информационную брошюру. Заголовок у нее был такой: «На случай кризиса и войны». Правительство Швеции сообщило своим гражданам о том, как они должны готовиться к «чрезвычайным ситуациям». Как звучит воздушная тревога, где расположены бомбоубежища, какими продуктами питания следует запастись, как можно распознать фейковые новости и кибератаки. Эта акция (последний раз нечто подобное произошло в 1961 году) привлекла к себе внимание, она заставила людей теряться в догадках, вызвала недоумение — и, конечно же, страх. В том числе в Германии. Создается впечатление, что, как говорили раньше, «русский стоит у ворот». Но, на самом деле, он там не стоит, а просто шведская сборная по футболу играет на Чемпионате мира в России, где она на групповом этапе сыграет со сборной Германии. Так что же происходит? Чтобы разобраться с паникерством, следует обратиться к истории. Около ста лет назад в Швеции развернулась дискуссия по поводу разоружения. Объявившие всеобщую мобилизацию страны континента находились на пути к самоубийству, да и за столами в шведских пивных и ресторанах звучали призывы к тому, чтобы дать больше денег армии и увеличить состав военно-морского флота. Подобные настроения активно подогревались, а консервативные газеты даже предупреждали об опасности со стороны «русских точильщиков ножей». Речь шла о бедных русских бродячих ремесленниках, которые перемещались по стране и предлагали шведам свои услуги. Газеты писали о том, что они якобы являются переодетыми русскими шпионами. Август Стриндберг и другие либералы высмеивали подобные пугающие публикации. Но волна была поднята большая. Нынешние бьющие тревогу брошюры, распространяемые в моей стране, напоминают мне миф о точильщиках ножей. Вопросы безопасности стали активно обсуждаться в Швеции в 2014 году после начала украинского кризиса. При этом определенную роль сыграли теракты, но лейтмотивом дискуссии является предполагаемая опасность, которая может исходить от России. Старые демоны и призраки, как и сто лет назад, появились вновь, заклятый враг в очередной раз может представлять угрозу для нашей страны, а также для наших дружественных соседей Эстонии, Латвии и Литвы — таково современное дополнение к старым страхам. Поэтому сегодня повышается обороноспособность, вновь вводится всеобщая воинская повинность, а также обсуждается вопрос о членстве в НАТО.
Правила игры сегодня новые При этом, судя по всему, никто не вспоминает о том, что последняя война между Швецией и Россией была в 1809 году. Россия победила, Швеция потеряла Финляндию. Это был последний из многочисленных конфликтов с Россией. Самым известным из них является военный поход против царя Петра I в начале 18-го века, вызванный манией величия Карла XII. На первом этапе эта военная операция была успешной, однако завершилась она катастрофой под Полтавой. Впрочем, ни Наполеон, ни Гитлер не извлекли уроков из катастрофы своего шведского предшественника.
Вот уже в течение 200 лет мы, счастливые шведы, не знаем, что такое война. Швеция оставалась нейтральной как во время Первой мировой войны, так и во время Второй. И в период холодной войны Швеция, по словам ее собственных руководителей, находилась «вне альянсов и с явным намерением оставаться нейтральной в войне». Это позволило нам сохранить мир, что стало большим благом для населения страны. Однако этот нейтралитет, если хотите, был не столько последовательным, сколько, скорее, прагматичным. Судя по всему, именно этот вариант прагматизма спас Швецию от нацистского вторжения. Во времена холодной войны Стокгольм тоже проявлял определенный прагматизм. Здесь можно раскрыть тайну, которая уже больше не является таковой. В 1960-е годы во время прохождения военной службы я входил в состав элитного подразделения, так называемой Школы переводчиков. Примерно 25 обладавших языковыми способностями молодых людей имели возможность, наряду с прохождением военной службы, официально «изучать языки». На самом деле речь шла, прежде всего, об интенсивном изучении русского языка. Нас готовили для проведения возможных допросов русских военнопленных, но при этом я открыл для себя прекрасный язык русской культуры. Военную терминологию мы изучали на основе учебных материалов из Пентагона. В Германии сегодня вновь охотно обсуждается восточная политика Вилли Брандта, а также тенденции, связанные с заигрываниями с постсоветским государством. Шведский коллега Брандта по должности и его друг Улоф Пальме также хотел иметь добрососедские отношения с Советским Союзом. Однако Пальме расширил игровое пространство политики неприсоединения. Он имел возможность критиковать войну Соединенных Штатов во Вьетнаме столь же резко, как и советское вторжение в Чехословакию или в Афганистан. Но одновременно и он, и Брандт всегда держали открытыми двери для диалога. Я лично имел возможность наблюдать за тем, как Пальме проводил с Москвой и Киссинджером важные и конструктивные беседы, а происходило это вскоре после того, как он публично подверг критике каждого из этих партнеров по переговорам. Улоф Пальме не испытывал страха перед русскими. Международные правила игры радикальным образом изменились, и теперь, когда в Белом доме находится Дональд Трамп, никто толком не знает, какая ведется игра и по каким правилам. Господствует неразбериха, и вновь возникают старые страхи.
Говорить друг с другом надо в любом случае Федеральный канцлер Германии и ряд понимающих Путина людей из всех политических лагерей продолжают поддерживать диалог с Москвой, несмотря на введенные Евросоюзом жесткие санкции. Красно-зеленое правительство Швеции самым скрупулезным образом проводит политику санкций. В стране такие настроения, как будто нападение на бывшего российского агента Скрипаля было совершено в Швеции, а не в Англии, и как будто российские войска находятся не на востоке Украины, а уже в Риге или в Финляндии. Правительство страны избегает диалога с Кремлем. Оно держит двери закрытыми, а у людей оживает вековой страх перед русскими. Поэтому неудивительно, что итальянские, немецкие или французские дипломаты и журналисты время от времени спрашивают меня: почему в Швеции существует столь экстремальная русофобия? Я должен сказать, что сам я не принадлежу к числу понимающих Путина людей. В течение всей моей длительной карьеры я имел опыт общения с сотрудниками КГБ, я был дружен с убитой журналисткой Анной Политковской, а Европейский парламент культуры, который я возглавляю, выразил официальный протест в связи с домашним арестом Кирилла Серебренникова. Однако я умею ценить основное правило дипломатической мирной политики — без диалога ничего не происходит.
