0
Главным и наиболее очевидным итогом недавнего саммита «Большой семерки» стало то, что своими нападками на международную торговлю Дональд Трам серьезно навредил отношениям Соединенных Штатов с союзниками. Однако стоит отметить и более умеренные разногласия другого рода, которые обнаружились между президентом США и прочими участниками саммита: призыв Трампа (в котором его поддержал только итальянский премьер-министр, номинальный глава сложившейся недавно популистской коалиции в Риме) снова включить Россию в G7. «Большая семерка» была создана в 1970-е годы и не расширялась до тех пор, пока в 1990-е годы, после распада СССР, в ее состав не вошла Россия. Остальные семь членов приостановили участие России в работе группы в ответ на присоединение ею Крыма в 2014 году. Сохранение статус-кво после насильственного захвата территорий как правило осуждается международным сообществом и со времен Второй мировой войны представляет собой чрезвычайно редкое явление. В качестве примеров вооруженного захвата территорий, которые впоследствии были возвращены с применением военной силы, можно привести вторжение Северной Кореи в Южную Корею в 1950 году и поглощение Ираком Кувейта в 1990 году. Но хотя случаи не обращенной вспять аннексии редки, Крым не является здесь единственным. В июне 1967 года Израиль начал войну с внезапного нападения на Египет. После того, как Египет убедил Иорданию и Сирию вступить в войну, одержавшие победу израильские силы захватили часть территории каждой из трех стран. Позднее урегулирование с Египтом включало в себя возвращение захваченного Синая. Иордания отказалась от любых притязаний на заселенный арабами палестинский Западный берег, который по-прежнему находится в израильской оккупации. А на Голанских высотах Израиль продолжает занимать кусок сирийской территории — пятьдесят один год спустя после его захвата вооруженными силами. На протяжении многих лет и даже после того, как в 1981 году Менахем Бегин распространил действие израильских законов на Голанские высоты, Израиль фактически признавал Голаны сирийской территорией, ведя переговоры с Дамаском о их возможном возвращении. Эти переговоры едва не увенчались соглашением в 2000 году: тогда главным спорным вопросом оставались право на обладание несколькими метрами береговой линии на Тивериадском озере и возможность Сирии располагать прямым доступом к его водам. Однако наблюдающееся в последние годы укрепление в Израиле крайне правых сил и общее ужесточение израильской политики оказали свое влияние на политику в отношении Голанских высот. В феврале этого года премьер-министр Биньямин Нетаньяху заявил Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций, что Израиль намерен навсегда присвоить себе Голанские высоты. Международное сообщество не желает признать право Израиля на владение этой территорией. Какие бы то ни было, притязания Израиля на Голанские высоты не идут в сравнение с притязаниями России на Крым. Последний по крайней мере когда-то уже входил в состав Российской республики, пока Никита Хрущев не передал полуостров Украине в 1950-е годы — тогда Россия и Украина были республиками в составе СССР и едва ли кто-то вообще обратил на это событие внимание. Большинство крымчан — этнические русские, и захват полуострова Россией в целом был встречен там с энтузиазмом. История израильского захвата Голанских высот, напротив, является исключительно примером грубой силы. Эта территория никогда не была частью Израиля или Палестины. Население ее (до того, как Израиль начал колонизировать территорию) составляют сирийские друзы, большинство из которых отказались от предложенного Израилем гражданства. Возможно, предложение Трампа вернуть Россию в G7, чтобы группа снова превратилась в «восьмерку», было таким же спонтанным, как и многие другие его решения; по сообщениям, даже официальные лица Совета национальной безопасности оказались застигнуты врасплох. Однако это предложение справедливо по той же причине, по какой имело смысл принять Россию в «Группу семи» в 1990-е годы. Россия является влиятельным политическим игроком, участие которого необходимо для решения многих важных вопросов международной политики и, в меньшей степени, для обеспечения эффективности экономики. Остальные члены «Большой семерки» должны смириться с этим соображением, поскольку вероятность того, что Крым снова станет частью Украины, почти равна нулю. Возможно, необходимо разработать некую формулу, способствующую взаимодействию по дипломатическим каналам и не дающую поблажек тем, кто захватывает территории военным путем. Восстановление «восьмерки» не обязательно должно быть признанием права собственности на Крым или свидетельством занятой позиции по любому другому территориальному спору. Со своей стороны администрация Трампа должна смириться с тем, что ситуация, при которой одно государство посредством вооруженной силы урывает у других государств часть территории и сохраняет ее за собой, неприемлема — какими бы историческими обоснованиями оно ни руководствовалось. Случай с Голанскими высотами может стать более явной, чем Крым, проверкой предпочтений администрации по этому вопросу, поскольку здесь речь идет о простом признании или непризнании — без какого-либо дипломатического взаимодействия. Правительство Нетаньяху — которому перенос американского посольства в Иерусалим по инициативе Трампа придал еще больше уверенности в том, что оно способно направлять политику США — теперь оказывает на администрацию давление с тем, чтобы США признали аннексию Израилем Голанских высот. Один республиканский конгрессмен из Флориды недавно представил соответствующее предложение, но оно еще не было вынесено на голосование. Неясно, высказывалась ли администрация по этому вопросу в период республиканского руководства в Палате представителей. Но учитывая недавнюю историю с посольством никто не удивится, если в конечном итоге Трамп выполнит и это пожелание израильского правительства. Трамп не жалует концепцию «основанного на правилах международного порядка». Как сообщается, делегация США на встрече G7 возражала против использования этого термина в коммюнике саммита. Вероятно, Трамп не осознает того, что этот порядок — в формировании которого в послевоенный период огромную роль сыграли и сами Соединенные Штаты — работает в интересах Америки. Если для Трампа существует лишь реальность политических лозунгов — а так оно, похоже, и есть — тогда «основанный на правилах международный порядок» всегда будет проигрывать перед «Америка прежде всего» или «сделаем Америку снова великой». Но когда мы сосредотачиваем внимание на одном конкретном правиле, царство лозунгов заканчивается и начинаются ясно очерченные нормы международного поведения. Признает ли Трамп, что установленное правило противодействовать государствам, использующим военную силу для захвата территории другого государства, отвечает интересам США, равно как и интересам международного мира и стабильности?
