0
Летом 1988 года советская империя казалась непоколебимой, так же, как наша собственная система 30 лет спустя. Столбы, её поддерживающие, существовали десятилетиями. Коммунистические аппаратчики поддерживали жесткие однопартийные государства, с дисциплиной, основанной на стукачестве, наличием головорезов и Варшавского пакта, советского дубликата НАТО. Экономическое планирование прочно сдерживало честное предпринимательство. Я потратил большую часть 1980-х годов, болтаясь по Восточной Европе, как мы её тогда называли, занимаясь вперемежку журналистикой, языковым обучением и антикоммунистической деятельностью. Я видел, что внушительное здание демонстрирует серьезный износ. Ответственные за это люди проявляли признаки того, что теряют терпение. Если бы вы могли расшифровать их высокопарный жаргон, вы бы увидели наличие серьёзных разногласий. В Москве Михаил Горбачев допускал беспрецедентную открытость, говоря о недостатках системы. Но по встроенной инерции коллапс казался невозможным. Экономические структуры и внешняя торговля были полностью сформированы адептами центрального планирования. Было трудно увидеть, что на их место пришёл мотив прибыли. Коммунистическим правителям с их абсолютной властью и огромными привилегиями было что терять, делясь верховной властью. Аппарат безопасности неоднократно демонстрировал свою готовность прибегнуть к убийствам, чтобы сохранить свою власть. Попытки проведения реформ были наказуемы введением военного положения (как в Польше в 1981 году) или вторжением, так убедились венгры в 1956 году и чехословаки в 1968 году. А в случае радикальных перемен, что заняло бы место советской империи? Несмотря на все их достоинства, диссиденты, такие как Вацлав Гавел и Лех Валенса, вряд ли выглядели способными возглавить альтернативные правительства. И всё--таки это случилось. В течение нескольких месяцев польские коммунисты, по сути, признали поражение в переговорах с оппозицией, возглавляемой «Солидарностью» Валенсы. Лидеры реформ в Венгрии начали демонтировать пограничные укрепления с Австрией, разбирая физически железный занавес, который когда-то разделил Европу от Балтики до Адриатики. Восточные немцы в поисках свободы наводнили западногерманское посольство в Праге, разжигая бархатную революцию, которая к концу года сделала Гавела президентом страны. Эстония, Латвия и Литва возникли из прошлого, как Атлантида, осудив их включение в Советский Союз как незаконную оккупацию. В течение двух лет были распущены Варшавский договор и Совет экономической взаимопомощи «СЭВ», исчезло марионеточное государство Советов Восточная Германия, в также и сам Советский Союз. Коммунистические партии, лишенные своего богатства, стали привыкать к новой роли — быть в оппозиции. Капитализм и демократия победили. У меня было больше подозрений, чем у других, что крах надвигается. Но скорость, с которой он произошёл, научила меня тому, что, несмотря на то, какой бы значительный экономический или политический капитал ни принадлежит институту, какой бы внушительной ни была его бюрократия или здание штаб-квартиры, судьба может нажать на кнопку быстрой перемотки вперед и заставить всех сильно удивиться. Теперь у меня такое же чувство и в отношении самых глубоких коренных институтов Запада. Морально нет никакого сравнения. Советская система, при всех её успехах, строилась на массовых убийствах и лжи. Западная система, несмотря на все её недостатки, принесла беспрецедентное процветание и свободу. Но такие соображения мало учитываются в климате гнева и угасания доверия. НАТО находится всего в одном плохо сформулированном твите от катастрофы. Доверие к нему зависит от готовности Америки рисковать войной для защиты своих союзников. С маячащей вдали встречей президента Трампа «один на один» с нашим заклятым врагом Владимиром Путиным, страны НАТО начинают думать о немыслимом: а не приходит ли конец американскому зонтику безопасности? Мировая торговая система также подвергается нападкам. Предыдущие размолвки бледнеют в сравнении. Г-н Трамп, воодушевлённый необоснованными и неграмотными взглядами на торговый дефицит, хочет уничтожить весь многосторонний экономический порядок и заменить его двусторонними сделками. Финансовые рынки все еще держат пари, что он несерьезен. Я не уверен. Европейский союз выглядит необычайно хрупким. Избиратели в Австрии, Венгрии, Италии и Польше выбрали политиков из лагеря анти-истеблишмента, курс которых больше нельзя игнорировать. Они хотят глобальных изменений в некогда считавшихся само собой разумеющихся экономических и политических правилах. Общественное мнение тоже меняется. В советской системе дефицит потребительских товаров и общий застой тормозили экономическое развитие. В нашу эпоху общественность по горло сыта стагнацией реального уровня зарплаты и миграцией населения, вызванной глобализацией. В 1980-е годы оппозиция коммунизму выросла на возмущении сильным вмешательством Кремля. Теперь патриотический гнев порождают микро-управление миграцией и другие проблемы, исходящие из Брюсселя. Горшок закипел из-за того, что возникло убеждение — правил больше нет. Внутренние конфликты в Советском Союзе означали, что он потерял волю к тому, чтобы и дальше выстраивать в одну линию свои мятежные провинции. Местные сатрапии не смогли выдержать распада в сердце империи. В нашей системе США теперь являются нарушителем правил, а не их установителем. Раздоры внутри Германии также ослабляют способность этой страны выступать в качестве экономического и политического оплота для ЕС. Поскольку защитникам нашей системы не хватает убеждений, их враги имеют «страстную интенсивность», как в стихотворении В.Б. Йитса «Второе пришествие». (William Butler Yeats, "The Second Coming", — ирландский поэт, аллегорически описавший распад Европы после первой мировой войны, — прим. перев.). Такие фигуры, как Стив Бэннон (Steve Bannon), бывший советник г-на Трампа, путешествуя по Европе, разжигают пламя. Они угрожают не только международным институтам, но и традиционным ценностям нашей национальной жизни. Огонь разгорается всё больше и больше. Но, в отличие от советской империи, мы не обязательно столкнёмся с полномасштабным уничтожением нашей экономической и политической системы, а также системы безопасности. Мы все еще можем определить, что будет дальше. Просто не ожидайте, что процесс будет дешевым, легким или удобным.
