0
В течение многих лет политические лидеры, такие как бывший министр обороны США Леон Панетта, предупреждали об опасности «кибер-Перл-Харбора». Мы знаем, что потенциальные противники установили вредоносное ПО в нашу систему энергоснабжения. Без света и электроэнергии могли остаться целые регионы в США, что привело бы к экономическому краху, хаосу и гибели. До сих пор кибероружие, по-видимому, было больше полезным средством предупреждения или сеяния паники в рядах противника, чем физического уничтожения – скорее, это оружие поддержки, чем средство для достижения победы. Миллионы вторжений в сети по всеми миру происходят каждый год, но всего несколько из них привели к значительному физическому (в отличие от экономического и политического) ущербу. Как сказал Роберт Шмидл, Майкл Сулмейер и Бен Бьюкенен: «Пока никто не был убит кибероружием». Доктрина США заключается в том, чтобы реагировать на кибератаки, применяя любое оружие пропорционально нанесенному физическому ущербу на основании того, что международное право, в том числе право на самооборону, применимо к киберконфликтам. Учитывая, что свет в стране не погас, возможно, эта позиция сдерживания сработала. Опять же, может быть, мы ищем не в том месте, и реальная опасность – это не значительный физический ущерб, а конфликты в серой зоне враждебности ниже порога развязывания обычной войны. В 2013 году российский начальник генерального штаба Валерий Герасимов описал доктрину гибридной войны, которая сочетает обычное оружие, экономическое принуждение, информационные операции и кибератаки. Использование информации, чтобы внести смятение в ряды врага, широко использовалось во времена холодной войны. Новым является не базовая модель, а быстрые темпы и низкая стоимость распространения дезинформации. Электроны действуют быстрее, дешевле, безопаснее и менее заметны, чем шпионы с мешками денег и секретов. Если президент России Владимир Путин считает свою страну вовлеченной в борьбу с Соединенными Штатами, но ограничен в использовании силы в конфликтах высокого уровня из-за опасности ядерной войны, то, возможно, киберсредства являются «идеальным оружием». Именно так называется новая интересная книга обозревателя New York Times Дэвида Сангера, который утверждает, что помимо «использования для подрыва банков, баз данных и электрических сетей», кибератаки могут «применяться для борьбы с гражданскими форумами, которые составляют основу самой демократии». Российское кибер-вмешательство на президентских выборах в 2016 году было новаторским. Российские разведывательные службы не только взломали электронную почту Демократического национального комитета и обнародовали результаты через WikiLeaks и другие ресурсы, чтобы сформировать повестку дня американских новостей; они также использовали американские платформы социальных сетей для распространения ложных новостей и активизации оппозиционных групп американцев. Взлом является незаконным, а использование социальных сетей для внесения хаоса — нет. Блеск российских инноваций в информационной войне состоял в том, чтобы объединить существующие технологии с определенной степенью отрицания своей вины, позволяющей оставаться чуть ниже порога открытой атаки. Американские спецслужбы предупреждали президента Барака Обаму о российской тактике, и он предупредил Путина о неблагоприятных последствиях этого, когда они встретились в сентябре 2016 года. Но Обама не хотел публично обвинять Россию и предпринимать решительные действия из-за опасения, что это приведет к эскалации, когда Россия будет взламывать оборудование или фальсифицировать результаты голосования, что поставило бы под угрозу ожидаемую победу Хиллари Клинтон. После выборов Обама вышел на публику, изгнал российских шпионов и закрыл некоторые дипломатические объекты, но слабость реакции США ослабила любой сдерживающий эффект. И поскольку президент Дональд Трамп рассматривал этот вопрос как политический вызов легитимности своей победы, его администрация также не предприняла решительных шагов. Борьба с этим новым оружием требует стратегии для организации широких ответных мер на национальном уровне, включающих вовлечение всех государственных учреждений, добиваясь более эффективного сдерживания. Наказание может быть реализовано в киберпространстве с помощью особых репрессий и в других сферах путем применения более сильные экономических и персональных санкций. Нам также необходимо сделать работу злоумышленников более затратной, чем стоимость приобретаемых преимуществ. Есть много способов сделать США более защищенной и более устойчивой целью. Шаги включают в себя подготовку государственных и местных чиновников, обеспечивающих выборы; оформление результатов на бумажных носителях в качестве резервного копирования информации в электронных машинах для голосования; поощрение кампаний и организаций для улучшения базовых норм кибер-гигиены, таких как шифрование и двухфакторная аутентификация; работа с компаниями по исключению социальных ботов; идентификация источников политической рекламы (как это происходит на телевидении); объявление вне закона внешнеполитической рекламы; содействие независимой проверке фактов; и улучшение информационной грамотности населения. Такие меры помогли ограничить успех внешнего вмешательства на президентских выборах в 2017 году во Франции. Дипломатия также может сыграть свою роль. Даже когда США и Советский Союз были непримиримыми идеологическими противниками во времена «холодной войны», они все таки имели возможность договариваться. Учитывая авторитарный характер российской политической системы, было бы бессмысленно согласиться не вмешиваться в российские выборы. Тем не менее, можно было бы установить правила, ограничивающие интенсивность и частоту информационных атак. Во время холодной войны обе стороны не убивали шпионов противника, и Соглашение о предупреждении инцидентов на море ограничивало уровень напряженности, связанной с ведением морской разведки. Сегодня такие соглашения кажутся маловероятными, но их стоит рассматривать в будущем. Прежде всего, США должны продемонстрировать, что кибератаки и манипуляции с социальными сетями повлекут за собой неприемлемые расходы и, таким образом, не могут стать идеальным оружием для ведения войны ниже уровня порога развязывания вооруженного конфликта.
