1
Хотя в США уже не раз высказывались опасения, что слишком активное применение санкций может подорвать их эффективность, пока не похоже, чтобы в Вашингтоне были готовы cнизить масштабы их использования в своей внешней политике. Наоборот, список попавших под санкции стран продолжает расти, и к его привычным фигурантам, типа России, Ирана, Китая, добавилcя один из главных союзников США по НАТО — Турция. В начале августа американский Минфин ввел персональные санкции против турецкого министра юстиции Абдулхамита Гюля и главы МВД Сулеймана Сойлу, обещая в будущем добавить к персональным санкциям экономические.
Несколько лет назад санкционное противостояние России и Турции из-за сбитого над Сирией российского бомбардировщика закончилось тем, что Эрдоган все-таки произнес «kusura bakmayın», что можно перевести как «извините», но без потери лица. Теперь турецкому лидеру предстоит дуэль с другим видным харизматиком — американским президентом Дональдом Трампом.
Многосторонний обмен заложниками
Санкции против двух турецких министров введены в рамках «глобального акта Магнитского». Он позволяет администрации США вводить санкции против государств и чиновников, заподозренных в нарушении прав человека. В последние годы нарастающий авторитаризм Эрдогана предоставляет массу возможностей покритиковать Анкару в этой области, но сейчас в центре скандала оказались не тысячи турок, арестованных за «подготовку военного переворота», а лишь один пастор-евангелист, американец Эндрю Брансон.
Впрочем, обвинения против него выдвинуты все те же — некие связи с исламистским движением Фетхуллаха Гюлена (напомним, он скрывается от турецких властей в США), а также шпионаж под видом миссионерской деятельности. В современной Турции это примерно как в средневековой Европе обвинить человека в том, что он продал душу дьяволу.
Власти США отрицают обвинения следствия против пастора. Процесс над ним, продолжающийся со дня ареста в октябре 2016 года, Трамп 18 июля назвал «полным позором». Разумеется, в твиттере, где американский лидер чаще всего выражает свои мысли. По словам американского президента, «замечательный христианский муж и отец» Брансон удерживается властями Турции в качестве «заложника». Такая формулировка намекала на возможность торга.
Неделей позднее — 26 июля — о пасторе заговорил и вице-президент США Майк Пенс. Во время конференции по вопросам свободы вероисповедания в мире Пенс впервые объявил планы руководства США ввести ограниченные санкции против Анкары.
После этого турецкие СМИ с энтузиазмом взялись разбираться в причинах столь пристального внимания Трампа к миссионеру. Многие указывали на приближающиеся промежуточные выборы в Конгресс США — они пройдут в ноябре. Эту кампанию можно расценивать как референдум о доверии политике действующего президента. Неудивительно, что Белый дом в попытках подстегнуть правый трамповский электорат сознательно идет на обострение конфликта с мусульманской Турцией, от которой он защищает христианского пастора-евангелиста родом из консервативной Северной Каролины.
Однако вряд ли дело здесь только в вере Эндрю Брансона. Введение санкций против Турции оказалось довольно неожиданным, потому что раньше Анкаре и Вашингтону всегда удавалось сдерживать свои разногласия в рамках дипломатических приличий, несмотря на многолетние трения по ряду вопросов, будь то давление Эрдогана на курдов или использование режима чрезвычайного положения для укрепления личной власти. Сейчас же США впервые после кипрского кризиса 1975 года применили санкционные меры против Турции, одного из важнейших союзников по НАТО.
Судьба пастора Брансона, судя по всему, решалась между Эрдоганом и Трампом в рамках более крупной политической сделки, удачный исход которой мог бы значительно улучшить отношения. Но многомесячные контакты между главами государства и дипломатами в определенный момент дали сбой.
Причины следует искать в прошлом, когда Белым домом еще руководил Барак Обама. Все началось с введенных администрацией Обамы санкций против банковского сектора Ирана из-за атомной программы исламской республики. Власти США заявили, что меры эти — экстерриториальные, то есть любое государство, помогающее иранскому режиму обойти ограничения, ждало наказание от Минфина США.
Турция, крупнейший импортер иранской нефти, официально приняла заявления американской стороны к сведению. Однако, как показали материалы, всплывшие в ходе антикоррупционных расследований против Эрдогана в декабре 2013 года и предоставленные американским властям сторонниками Гюлена, в 2012 году турецкое руководство разрешило государственному Halkbank участвовать в схеме по обходу санкций. Хитрый план предполагал обмен золота на нефть через посредников в ОАЭ. Главное нарушение заключалось в том, что сотрудники американских банков, включенных в цепочку, не были осведомлены о том, что средства направляются Тегерану.
В марте 2017 года власти США арестовали заместителя председателя Halkbank Хакана Атиллу — в мае этого года он получил срок 32 месяца. Такой механизм применения санкций и сам процесс вызвали возмущение турецких властей. Обвинительный вердикт суда вкупе с доказательством прямого участия членов турецкого правительства в схеме по обходу санкций не сулил Анкаре ничего хорошего. Из-за него Турции могут назначить штраф $49 млрд, что станет контрольным выстрелом для турецкой экономики, которая в последний год и так переживает далеко не лучшие времена. Не заплати Турция долг, все банки лишаться возможности финансировать долларовые операции по экспорту и импорту. Неудивительно, что Анкара сейчас активно продвигает идею перехода на национальную валюту во взаиморасчетах с Россией, Китаем и Ираном.
В таких условиях проходили интенсивные переговоры властей Турции и США. Вероятно, поэтому сначала Турция была достаточно сговорчива. Еще в сентябре 2017 года Эрдоган заявлял о возможности обменять пастора Брансона, но по хорошему «обменному курсу» — на самого «великого и ужасного» Фетхуллаха Гюлена.
Из-за растущих проблем в экономике в начале 2018 года руководство Турции снизило ставки и заговорило об обмене пастора на Хакана Атиллу и смягчение пока еще не определенного американским судом штрафа против банковской системы Турции. Последний пункт требований Анкары вызвал особое негодование у Белого дома, потому что его исполнение означало бы прямое нарушение принципа разделения властей.
Тогда Эрдоган предпринял новый маневр. На июльском саммите НАТО в Брюсселе турецкий лидер в приватной беседе с Трампом заговорил о другом «заложнике» — гражданке Турции Эбру Озкан, арестованной в Израиле по подозрению в поддержке движения ХАМАС. Очевидно, что Эрдоган посчитал личным долгом вызволить религиозную турецкую девушку из «сионистского плена».
По сообщениям СМИ, Трамп в качестве жеста доброй воли решил связаться с Тель-Авивом и поспособствовать освобождению Озкан. Уже 14 июля она была освобождена и смогла вернуться в Турцию. Вроде бы все оказались в выигрыше: Израиль лишний раз показал Вашингтону, что умеет быть благодарным за статус Иерусалима, а Эрдоган укрепил реноме защитника всех мусульман мира — от Сирии до Мьянмы. Но вопреки ожиданиям Белого дома 25 июля турецкий суд постановил перевести пастора под домашний арест, что и запустило череду событий, которые привели к взаимным санкциям.
Эскалация или примирение?
Санкционный кризис выявил несколько важных тенденций во внешней политике США и Турции. Хорошая новость тут в том, что американцы, судя по всему, по-прежнему склонны воспринимать Турцию как лояльного союзника, с которым можно договориться. Договоренности, однако, все чаще имеют транзакционный характер. Каждое требование США должно сопровождаться встречными уступками в вопросах, интересующих Анкару.
Плохая новость: под давлением внутриполитических процессов в США и личных качеств лидеров диалог между Анкарой и Вашингтоном приобретает неформальный характер. А значит, сотрудничество не подлежит оперативному вмешательству в критический момент: профессиональные дипломаты зачастую не знают о содержании договоренностей двух харизматиков и популистов.
История с судом над пастором показывает: США не воспринимают всерьез опасения турецких властей об угрозе Турции со стороны террористических и антигосударственных организаций. Иначе бы американские власти не стали игнорировать заявления Анкары о возможной причастности миссионера к нелегальным структурам. «А значит, они заодно с нашими врагами», — в ответ крепнет убежденность в Турции.
Закончим еще одной хорошей новостью, впрочем, только для Анкары и Москвы. Как показывает вполне сдержанная реакция турецких властей на санкции, Турция все увереннее чувствует себя в переговорах с США. В этом есть заслуга России, а еще Ирана, из-за которого и началась вся эпопея.
Намек из Тегерана, что они не бросят Турцию в беде, пришел оттуда же, откуда и угрозы Трампа — из твиттера. «Незаконные санкции США в отношении двух турецких министров, введенные страной-союзницей, не только демонстрируют политику давления и вымогательства вместо государственного управления со стороны американской администрации, но и то, что их пристрастие к санкциям не знает границ», — написал в твиттере иранский министр иностранных дел Джавад Зариф.
Причины усиления Турции на международной арене не сводятся к консолидации власти в руках Эрдогана после июньских выборов. «У Турции есть альтернативы», — сказал Ибрагим Калын, пресс-секретарь президента Турции в ответ на угрозы Конгресса запретить поставки самолетов F-35, если Анкара все-таки вооружится российскими РЗК С-400. Очевидно, что риторика Кремля о важной роли Анкары в Сирии, где турки находятся по разные стороны баррикад с американцами, укрепляет переговорные позиции Анкары в противостоянии с Вашингтоном.
Стоит ли ожидать эскалации конфликта или, наоборот, красивого примирительного письма и рукопожатия? Возможно, разрядка произойдет не очень скоро, но в целом ситуация не выглядит безнадежной. Характер заявлений, которыми власти США и Турции обмениваются последнее время, указывает на желание снизить напряженность. Президенты намерены продолжить диалог о дальнейшей судьбе американского пастора и других граждан, арестованных в Турции с 2016 года в рамках охоты на путчистов.
Каждая из сторон понимает, что затягивать кризис рискованно. Есть желание переждать бурю общественного негодования, не забывая использовать кризис в своих внутриполитических интересах. Для Трампа — укрепить образ непримиримого защитника интересов американского народа. Для Эрдогана — в очередной раз показать туркам, что только во главе с ним Турция способна выдержать дипломатическое давление.
Как и в предыдущие десятилетия, вопросы военной безопасности в регионе надежно удерживают отношения США и Турции от полного разрыва. Анкара пока не готова лишиться военной поддержки НАТО, а Вашингтон еще не нашел полноценную альтернативу для своих баз на Ближнем Востоке.
