1
12 августа в казахстанском порту Актау была подписана Конвенция о правовом статусе Каспийского моря, а также согласованы принципы сотрудничества пяти государств, имеющих к нему доступ. Переговоры продолжались 22 года, состоялось пять саммитов лидеров государств и сотни встреч на низшем уровне, эксперты проводили консультации, однако, до самого последнего момента никто не знал, удастся ли подписать договор. По мнению иранских СМИ, шансы на это составляли 50%. Уже сам факт того, что переговоры шли так долго, но в итоге стороны смогли выработать какую-то форму соглашения, склоняет присмотреться к ситуации внимательнее. В первую очередь сделать это стоит потому, что достигнутый компромисс показывает, как выглядит расклад сил в регионе и какими интересами руководствуются основные игроки. Конвенция не решила основной проблемы, связанной с борьбой за нефтяные и газовые месторождения на дне Каспийского моря (напомню, что по объему ресурсов оно занимает второе место после Персидского залива), однако, позволило урегулировать три других не менее важных вопроса. Во-первых, был принят принцип, что размер зоны экономических интересов будет зависеть от протяженности береговой линии каждого государства. Против такого решения много лет выступал Иран, который хотел, чтобы море поделили на равные части. Во-вторых, (это существенный сдвиг и, как многие полагают, уступка со стороны Москвы) решения по поводу прокладки нефте- и газопроводов будут принимать государства, занимающиеся тем или иным проектом, а не все страны, имеющие выход к морю. На практике это позволит построить трубопроводы, соединяющие Туркмению с Казахстаном и Азербайджаном, а далее — с Европой. Ашхабад получит возможность выйти на привлекательный европейский газовый рынок, а Баку сможет заработать на транзите. Эксперты, ссылаясь на слова президента Алиева, указывают на возросшее значение транзита (в первую очередь из Китая) для местной экономики. Как сообщил в Актау азербайджанский лидер, в 2017 году через его страну было перевезено 1,7 тысяч тонн грузов, а за первые шесть месяцев 2018 — 175 тысяч тонн. Резкий рост объема грузоперевозок связан с запуском железнодорожной ветки Баку — Тбилиси — Карс. Вот уже больше года звучат разговоры о том, что с ней можно соединить ветку, идущую из Китая в Казахстан. Смешанная форма перевозок с использованием железнодорожного транспорта и паромов позволит активизировать транзит через так называемый южный коридор и лишить Москву значительной части доходов от развития торговли между Европой и Китаем. Сейчас Баку хочет также стать важным игроком на рынке транзита нефти и газа. Эксперты, однако, обращают внимание, что после того, как несколько лет назад российский Газпром отказался от невыгодного для себя договора, на основании которого он покупал и реэкспортировал в Европу весь добывающийся в Туркмении газ, Ашхабад переориентировался на сотрудничество с Пекином. В ближайший год планируется ввести в эксплуатацию четвертый газопровод, идущий из Средней Азии в Китай, и уже говорится о строительстве новых, например, соединяющего Туркмению с Пакистаном и Индией трубопровода ТАПИ. Что касается транзита нефти, Казахстан, как считают эксперты, добывает пока недостаточно сырья, чтобы решиться на прокладку нефтепровода на дне Каспийского моря, ведь это очень крупная инвестиция. Появляются мнения, что Конвенцию удалось подписать благодаря мягкому, но решительному давлению, которое Пекин и Москва оказывали на Тегеран. Угроза появления альтернативных российским трубопроводов на дне Каспийского моря при этом невелика, поскольку страны-участницы соглашения подписали также договор, касающийся экологических вопросов (в море водятся редкие ценные виды осетровых рыб). Это, по мнению специалистов, позволит Москве блокировать невыгодные с ее точки зрения проекты. Российские СМИ называют большим успехом появление в Конвенции запрета на пребывание в море вооруженных сил некаспийских государств. Это третий важный вопрос, который удалось урегулировать. Речь идет о ходившем с начала года слухе, согласно которому Казахстан собирался сдать две морские базы в аренду американцам, поскольку Вашингтон планировал создать южный маршрут снабжения своих сил, находящихся в Афганистане. Такая информация появилась после визита президента Казахстана Назарбаева в Белый дом и заявления Москвы о том, что она переводит свою основную базу в этом районе в дагестанский порт Каспийск. Этот шаг, а также акция генерала Алексеева в Дагестане, по итогам которой были арестованы практически все представители местной элиты, следует рассматривать в контексте стремления Кремля стабилизировать ситуацию на Северном Кавказе. Некоторые аналитики полагают, что разговоры об американских базах были блефом Назарбаева, который хотел склонить россиян подписать Конвенцию. Сторонники такого мнения (например, политолог Аркадий Дубнов) полагают, что американцев интересует в первую очередь возможность транзита грузов через территорию Туркменистана. О том, что это вполне вероятно, свидетельствует активизация контактов между Ашхабадом и Москвой (Путин встречается с президентом Бердымухамедовым в Сочи). С точки зрения России успехом можно назвать также то, о чем говорил недавно в своем интервью заместитель главы российского МИД Карасин: в подписанном документе Каспийское море не названо официально ни морем, ни озером. Если бы оно получило статус озера, всю акваторию можно было бы поделить между имеющими к нему выход государствами, а это бы ограничило свободу действий российского флота. Если бы водоем получил статус моря, на него распространялась бы конвенция ООН по морскому праву, а это невыгодно Москве, которая выступает против доступа третьих стран к Каспию. Таким образом, можно сказать, что Конвенция позволяет стабилизировать ситуацию в стратегическом для россиян регионе, оставляя в их руках множество инструментов для воздействия на ход событий. Следует также отметить, что в последние 22 года, в течение которых обсуждалась форма соглашения, там стало все сильнее ощущаться присутствие Китая. Россия утратила статус единственного важного игрока: ей приходится считаться с тем, что страны региона обретают все больше самостоятельности и стремятся, как Казахстан, проводить многовекторную политику. Москва пытается сохранить свою позицию, но ей приходится постепенно отступать. При этом она, судя по всему, готовится к новому этапу дипломатического противостояния с Вашингтоном, а это значит, что в Кремле уже не верят в какую-либо «перезагрузку» и предпочитают поставить все на одну карту. Следует также обратить внимание на сообщение о том, что Россия возвращает Тегерану партию обогащенного урана, который оказался у нее в рамках международного соглашения о заморозке ядерной программы Ирана. Разумеется, у россиян остается еще восемь партий иранского урана, но эксперты подчеркивают, что аргументы, которые использует Москва (она говорит, что топливо требуется для исследовательского реактора в Тегеране, хотя имеющегося ему хватило бы еще на четыре месяца работы) выглядят неубедительными. Кроме того, такой шаг можно трактовать как готовность России поддержать иранцев в развитии их ядерной программы.
Внимание наблюдателей привлек также визит Лаврова в Турцию, которая столкнулась с резким падением курса лиры после того, как США повысили пошлины на ввозимые из этой страны сталь и алюминий. Президент Эрдоган предупредил Вашингтон, что такая политика снижает доверие к доллару и предложил своим основным торговым партнерам перейти на взаиморасчеты в локальных валютах. Москва выступает с такими предложениями уже давно. В последний раз этой темы коснулся на саммите глав государств БРИКС в Йоханнесбурге Владимир Путин. Наблюдатели, однако, указывают, что в Турции Лавров принимал участие во встрече руководителей турецких дипломатических представительств и провел с ними часовое совещание за закрытыми дверями, что стало беспрецедентным событием в истории отношений двух стран. Беспрецедентным можно назвать и заявление, которое на днях прозвучало в Берлине. Канцлер Меркель сообщила, что невзирая на существующие в отношениях с Анкарой проблемы, немецкая сторона заинтересована в существовании процветающей и выступающей оплотом стабильности в регионе Турции. Такие слова в нынешней ситуации были восприняты как критика политики Белого дома и желание протянуть Эрдогану руку помощи. Россияне заинтересованы в формировании такого антиамериканского союза государств, который окажет поддержку Тегерану, тем более что Москва может выступить не только автором инициативы, но и гарантом стабильности такого расклада сил. В субботу 18 августа Путин встречается с Меркель в резиденции Мезеберг. На переговорах, конечно, будут обсуждаться все острые вопросы, но еще до начала переговоров Кремль призвал Берлин стать участником гуманитарной операции в Сирии. В этом контексте говорилось о том, что в Гуту уже поступила первая партия французско-российской гуманитарной помощи. При этом россияне обещали французам, что она не попадет в руки сирийского режима (Путин и Макрон провели на прошлой неделе телефонный разговор). Такую же формулу предполагается использовать в том случае, если к сотрудничеству решит присоединиться Германия. Другой «уступкой» со стороны Москвы может стать освобождение голодающего Сенцова. Просьба о помиловании, исходившая от матери украинского режиссера, как сообщается, удовлетворена не будет. Циничное обоснование такого решения звучит очень по-русски: прошение о помиловании может подать только сам осужденный. Но, возможно, российский лидер прислушается к Ангеле Меркель. Резюмируя, можно сказать, что Москва начала масштабную дипломатическую игру, цель которой состоит в том, чтобы добиться соглашения, которое будет защищать интересы Тегерана в его столкновении с Вашингтоном. Конечно, делает она это не бесплатно. Ценой, которую придется заплатить Ирану, станет расширение влияний России в Сирии, а также уступки в других сферах, как, например, Конвенция о правовом статусе Каспийского моря.
