1
Репортаж из поселков на Восточной Украине, которые находятся всего в нескольких километрах от фронтовой линии войны. Грузовик, нагруженный шестилитровыми пластиковыми бутылями с питьевой водой, лениво поднимается на небольшую горку и останавливается перед военным заграждением. «Гуманитарная организация „Адра", везем воду в Бердянское», — кричит из окна водитель Роман молодому солдату, который уходит проверить данные в укрытие, построенное из деревянных брусьев и мешков с песком. Над бункером на ветру развевается сине-желтый украинский флаг. «Впервые с начала войны тут засеяли поля, — говорит Роман. — Но у земледельцев нет уверенности, что им удастся собрать урожай». Через минуту ожидания солдат возвращается. Он охраняет так называемый блокпост — одно из десятков мест, где армия проверяет проезжающие автомобили. Жестом он показывает, что грузовик может проезжать. Машина выезжает на шоссе, испещренное выбоинами и проходящее по ничьей земле. Эта территория находится всего в нескольких сотнях метров от фронтовой линии войны на Восточной Украине, которая даже по прошествии четырех лет не движется к завершению. Забытая война В приморский поселок Бердянский раньше ездили отдыхать рабочие с огромного металлургического завода Ильича в Мариуполе. В 2014 году украинская армия вела ожесточенные бои с пророссийскими сепаратистами за этот стратегический порт на Азовском море. Город не попал им в руки. Как и поселок Бердянский, находящийся всего в десятке километров. В отличие от Мариуполя, который разросся и стал современным европейским городом, в поселке все осталось по-старому. Узкие домишки с одинаковым синими крышами и с видом на море из-за войны зияют пустотой. «Да и море заминировано. Люди ходят туда купаться, а я боюсь. Никогда не знаешь, куда течением занесет мину», — объясняет энергичная женщина лет 50, сидящая на лавочке перед своим домом вместе с несколькими соседям. Ее зовут Галина Викторовна, и в деревне, где по-прежнему живет 120 человек, вот уже почти тридцать лет она является участковым врачом. Работать она не перестала даже во время войны. Когда в феврале 2015 года начались самые сильные обстрелы, она на полгода уехала в Мариуполь, но каждый день приезжала в поселок. «Я приезжала в шестом часу утра, чтобы вернуться в полтретьего. Самые жестокие бои начинались вечером». Иногда она ходила пешком по два километра в Сопино, куда еще ездил автобус, а иногда проходила и весь путь до Мариуполя. Хотя фронт начинается прямо за последним домом деревни и стрельба слышна каждый вечер, Галина больше не собирается никуда уезжать. Наоборот. Два раза в месяц к ней приезжают сотрудники гуманитарной организации «Врачи без границ», которые привозят лекарства от холестерина и повышенного давления, которых местным жителям, в основном пожилым людям, не хватает. Воды нет Вокруг грузовика с водой, который остановился посреди села, собралась толпа людей, и синие бутыли начинают передавать из рук в руки. «Питьевой воды тут не было и до войны, но ее легко можно было купить в одном из сельских магазинов. Теперь остался только один, и покупают там в основном солдаты. Я туда не хожу — дорого», — рассказывает Галина. Также до войны запастись питьевой водой можно было в близлежащем городке Широкино. Но сегодня прежний приморский курорт опустошен. Он находится в так называемой серой зоне, полосе между фронтовыми линиям, которую не контролирует ни одна из воюющих сторон. Почти каждую ночь там разворачиваются самые жестокие бои. «Поэтому единственная возможность — поехать за водой в Мариуполь. Но для этого нужна машина. Трудно везти несколько десятков литров воды на автобусе, а потом еще тащить на себе несколько километров», — вздыхает Валентина, еще одна жительница Бердянского. «Я только вышла на улицу, когда в мой дом попало несколько гранат. Мне повезло», — говорит Валентина, которая, как и остальные, отказывается покидать родной поселок. «Куда нам ехать? Даже если на несколько дней. А здесь все оставить? Кто будет кормить собак, кошек и кур?» — отвечает она несколько раздраженно на вопрос, почему решила остаться там, где опасно. Она подчеркивает, что последний сильный обстрел, когда на краю поселка сгорело несколько домов, а по поселку носились осколки, был в июне прошлого года. Но еще одна причина — деньги. Платить за аренду вне родного поселка с пенсией, которая составляет в пересчете полторы тысячи крон (около 4,5 тысяч рублей — прим. ред.), просто невозможно. Так же невозможно и отремонтировать дома, уничтоженные обстрелами. Скорая сюда не ездит Несмотря на то, что Сопино находится всего в двух километрах вдоль моря, этот поселок, в отличие от Бердянского, живет нормальной спокойной жизнью. Автобус оттуда ездит в Мариуполь раз в два часа. В поселке есть даже газ, поэтому 300 местных жителей каждую зиму не мерзнут. В отличие от сотен остальных — тех, кто зачастую зависит от поставок дров и брикетов от гуманитарных организаций.
Леса вблизи деревень вырублены или заминированы, а уголь подорожал из-за прекращения поставок в пять раз. Однако в 30-градусную жару, которая царит тут в конце июня, поселок страдает от той же проблемы, что и ближайшие соседи, — недостатка питьевой воды. Рядом с пластиковым резервуаром на несколько сотен литров стоит местный врач Илона Александровна, которая, как и в Бердянском, выполняет функции главы поселения. Она быстро называет число жителей, но не может точно сказать количество детей, которые вернулись в родные дома на летние каникулы. Жаркое лето с ежедневными звуками стрельбы здесь проводит около 330 человек всех поколений. «Я лечу весь поселок, поэтому знаю всех лично», — смеется Илона. Сопино повезло еще и потому, что сюда не боятся приезжать водители с цистернами питьевой воды, которую затем переливают в подготовленные пластиковые резервуары. Местные жители могут в любое время прийти за ней. Однако, в отличие от работников гуманитарных организаций и водителей рейсовых автобусов, которые ездят в Сопино, кое-кто другой отказывается туда ехать. «Скорая помощь сюда никогда не приедет, — жалуется Илона. — Она всегда дожидается на блокпосту, куда мы сами должны доставлять пациентов. К счастью, довезти их нам помогают солдаты». Так же трудно вывозить умерших. За блокпост, обозначающий начало опасной зоны, не отваживаются ехать и погребальные службы. И хотя от пулевых ранений в Сопино никто не погибает, Илона уверена, что война значительно укорачивает людям жизнь. «Стрельбу слышно каждый день, и это огромное давление на психику. Почти любой скажет вам, что все это продолжается вот уже четыре года, и что люди привыкли к войне. Но я так не думаю. К такому человек никогда не может привыкнуть», — говорит врач. В Сопино люди тоже отказываются уезжать. Некоторые, правда, переезжают на учебный год со своими детьми в Мариуполь, потому что так выходит дешевле, чем каждый день ездить туда, но на каникулы все возвращаются обратно. По всей стране стали появляться лагеря для детей из фронтовых городов, чтобы часть каникул они могли провести, не боясь постоянных обстрелов. «Мы также хотели бы оплачивать социальный автобус, который возил бы детей в школу в Мариуполь и обратно. Местным жителям это значительно облегчило бы их финансовую ситуацию. Но пока у нас нет спонсора, готового платить за эти поездки», — говорит водитель грузовика Роман. Поездка по минному полю Поселков, где у местных жителей нет доступа к питьевой воде (или воде вообще), вокруг Мариуполя несколько. Поэтому поток машин с огромными цистернами и грузовиков с шестилитровыми бутылям почти никогда не останавливается.
Кроме поселков, они привозят воду также на пропускные пункты, которые служат пограничными переходами между подконтрольными правительству территориями и двумя недавно возникшими, но никем не признанными сепаратистскими республиками. Контрольно-пропускных пунктов на протяжении линии — пять, но те, кто хочет из Мариуполя попасть в Донецкую Народную Республику, пользуются кратчайшим путем и пунктом в селе Гнутово. «Здесь за день проходят тысячи людей. К сожалению, регистрация и осмотр занимают много времени. Некоторые водители ждут в очереди по целым дням», — рассказывает Роман и идет проверить, сколько питьевой воды остается в одной из больших бутылей перед переходом. В июньской жаре, выжигающей Украину, вода заканчивается быстро. Солдаты с автоматами машут машинам, которые могут проезжать, и затем они подъезжают к металлическим будкам, где проверяется регистрация. Перед въездом, помимо бутылей с водой, стоит палатка UNHCR (Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев). Его персонал должен позаботиться о беженцах, которые могут прийти с той стороны. Рядом с палаткой останавливается автобус, который привозит из Мариуполя тех, кто хочет пройти контроль пешком. Попытки обойти блокпост или отойти от него хотя бы на несколько метров равны самоубийству. Это убедительно подтверждают ярко-красные таблички с черепом и надписью «Стоп. Мины», развешанные по пути к блокпосту и на парковке. Совсем недалеко от Гнутово автомобиль с водой проезжает село Павлополь, которое часто обстреливается. Машина осторожно переезжает охраняемый мост в долине и направляется далее — к Орловскому. С холма открывается вид на бескрайнее поле, на котором то тут, то там виднеются бетонные столбы ЛЭП. Правда, на них нет проводов, по которым жители поселков получали бы электроэнергию. Из-за не утихающих обстрелов и невидимых мин в земле опоры никто не ремонтирует. Равнины житницы Европы, как называют Украину, зияют угнетающей пустотой. «Тут земледельцы еще долго не будут сеять, — размышляет Роман. — И бог знает, если вообще когда-нибудь будут. Все это как-то слишком надолго затянулось».
