0
Нью-Дели — «Великие страны не ведут бесконечных войн», — провозгласил президент США Дональд Трамп в своей ежегодной речи «О положении страны» в 2019 году. Он был прав: военные трудности на Ближнем Востоке привели к сравнительному упадку американской силы и способствовали военному подъёму Китая. Но прошло меньше года после этого выступления, и Трамп приказал убить наиболее могущественного военного командира Ирана, генерала Касема Сулеймани, поставив США на грань ещё одной войны. Такова сила пагубной привычки Америки вмешиваться в дела хронически нестабильного Ближнего Востока. У США больше нет жизненно важных интересов на Ближнем Востоке. Сланцевые месторождения нефти и газа сделали США энергетически независимой страной, поэтому защита поставок нефти с Ближнего Востока перестала быть стратегическим императивом. Более того, США вытесняют Иран в качестве важного поставщика нефти и нефтепродуктов для Индии, а это крупнейший потребитель нефти в мире после США и Китая. Тем временем Израиль, ставший лидирующей военной державой в регионе (и единственной ближневосточной страной, обладающей ядерным оружием), перестал зависеть от неусыпной защиты США. В то же время у США есть реально жизненно важная заинтересованность в противостоянии попыткам Китая бросить вызов международным нормам, в том числе путём территориального и морского ревизионизма. Именно поэтому предшественник Трампа, Барак Обама, пообещал совершить «поворот к Азии» в начале своего президентства. Однако Обама так и не реализовал свой план по переключению внешнеполитического внимания Америки с Ближнего Востока на другие регионы мира. Наоборот, этот лауреат Нобелевской премии мира начал массу новых военных кампаний — от Сирии и Ирака до Сомали и Йемена. В Ливии его администрация посеяла хаос, свергнув авторитарного Муаммара Каддафи в 2011 году. А в Египте Обама приветствовал свержение президента Хосни Мубарака в 2011 году. Однако в 2013 году, когда военные свергли Мухаммеда Мурси, демократически избранного преемника Мубарака, Обама предпочёл не вмешиваться, отказавшись признать это событие переворотом и приостановив американскую помощь лишь на краткое время. Всё это объяснялось привычным подходом администрации Обамы — избирательное невмешательство. Этот подход стимулировал Китай, основного долгосрочного соперника Америки, начать более агрессивно выступать с претензиями в Южно-Китайском море, в том числе построив и милитаризовав там семь искусственных островов. Предполагалось, что Трамп всё изменит. Он неоднократно порицал американские военные интервенции на Ближнем Востоке, называя их колоссальной тратой денег впустую. В частности, он заявлял, что после терактов 11 сентября 2001 года США потратили на войны в этом регионе $7 триллионов. (По данным проекта Университета Брауна «Цена войны», эта цифра равна $6,4 триллионам). «Мы не получили ничего — только смерть и разрушения. Это ужасно», — говорил Трамп в 2018 году. Более того, в стратегии национальной безопасности, утверждённой администрацией Трампа, Китай был признан «стратегическим соперником»; позднее этот ярлык был заменён на значительно более резкий: «враг». Администрация Трампа предложила стратегию сдерживания китайской агрессии и создания «свободного и открытого» Индо-Тихоокеанского региона, простирающегося «от Болливуда до Голливуда». Однако, как это очень часто происходит, действия Трампа оказались прямо противоположными его словам. Вопреки антивоенной риторике, Трамп стал назначать своими помощниками подстрекателей войны, например, госсекретаря Майка Помпео, которого называют «ястребом, переполненным бравадой и амбициями», а также бывшего помощника по национальной безопасности Джона Болтона, который в 2015 году опубликовал статью под заголовком «Бомбить Иран, чтобы остановить создание иранской бомбы». И поэтому, наверное, не должно удивлять, что Трамп предпочёл совершенно необоснованный антагонистический подход к Ирану. Эскалация началась почти сразу после его вступления в должность президента. Трамп объявил о выходе США из Иранского ядерного соглашения 2015 года (которое Иран не нарушал), вновь ввёл санкции против этой страны и потребовал от союзников Америки последовать её примеру. А затем, начиная с мая прошлого года, Трамп направил дополнительно 16,5 тысяч солдат на Ближний Восток, а также авианосную ударную группу в Персидский залив (а не в Южно-Китайское море). Убийство Сулеймани стало частью этой тенденции. Как почти все предыдущие американские интервенции на Ближнем Востоке, иранская политика Америки оказалась потрясающе контрпродуктивной. Иран заявил, что больше не будет соблюдать ограничения по обогащению урана, установленные ядерным соглашением 2015 года. А санкции Трампа привели к увеличению счёта за импортируемую нефть, оплачиваемого союзниками Америки, например Индией, и к углублению связей Ирана с Китаем, который по-прежнему импортирует иранскую нефть через частные компании и инвестирует миллиарды долларов в иранскую нефтегазовую и нефтехимическую отрасли. Если взглянуть за пределы Ирана, Трамп так и не сумел вытащить США из Афганистана, Сирии и Йемена. Его администрация продолжает поддерживать начатую Саудовской Аравией кампанию против повстанцев хуситов в Йемене американскими военными рейдами и вылазками. Как следствие, в Йемене не прекращается худший гуманитарный кризис в мире. Да, Трамп действительно отдал приказ о выводе войск из Сирии в октябре прошлого года, но это решение было так плохо стратегически спланировано, что курды — наиболее преданные союзники Америки в борьбе с Исламским государством (ИГИЛ, запрещено в РФ) — оказались оставлены на произвол судьбы в момент атаки со стороны Турции. Учитывая его попытки заключить фаустовскую сделку с афганским Талибаном (запрещен в РФ), несущим ответственность за наиболее смертоносные теракты в мире, всё это угрожает обратить в прах его единственное достижение на Ближнем Востоке: радикальное сокращение территориальных владений ИГИЛа. Ситуация усугубляется тем, что уже после приказа о выводе войск из Сирии Трамп одобрил проведение военной миссии с целью поставить под контроль нефтяные месторождения этой страны. Постоянная фиксация на нефти заставила Трампа в апреле прошлого года поддержать ливийского полевого командира Халифу Хафтара, причём ровно в тот момент, когда Хафтар начал осаду столицы страны — Триполи. Администрация Трампа вряд ли сменит курс в обозримом будущем. Более того, теперь она даёт новое определению Индо-Тихоокеанскому региону с целью включить в его состав Персидский залив: он уже простирается «от Калифорнии до Килиманджаро». С помощью таких изменений администрация Трампа пытается сохранить видимость, что её интервенции на Ближнем Востоке служат внешнеполитическим целям США, причём даже тогда, когда в реальности они мешают достижению этих целей. До тех пор, пока США будут и дальше погружены в «бесконечные войны» на Ближнем Востоке, они будут неспособны ответить решительным образом на угрозу, исходящую от Китая. Предполагалось, что Трамп это понимает. Однако приверженность его администрации идее свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона, вероятно, больше не будет вызвать доверия. А тем времен череда саморазрушительных американских интервенций на Ближнем Востоке, судя по всему, продолжится. Брахма Челлани — профессор стратегических исследований в Центре политических исследований в Нью-Дели и научный сотрудник Академии Роберта Боша в Берлине. Является автором девяти книг, включая «Азиатский Джаггернаут», «Вода: новое поле битвы Азии» и «Вода, мир и война: противостояние глобальному водному кризису». Загрузка...
Загрузка...
