0
Киев — Интервью с постоянным представителем президента Украины в Автономной Республике Крым Антоном Кориневичем, которое сегодня предлагаем, состоялось сразу после презентации в Укринформе основательного аналитического исследования под названием «Оккупация Крыма: без знаков, без имени, прячась за спинами гражданских». Его автор и инициатор — Антон Кориневич, но работа над исследованием началась еще до того, как он занял нынешнюю должность. Тема оккупации Крыма заинтересовала его, прежде всего, как юриста-международника. Укрiнформ: Антон Александрович, чем вам была интересна тема реализуемого проекта? Кто должен в первую очередь прочитать это исследование и как должны работать выводы из него? Антон Кориневич: Это аналитическое исследование действительности касается тех вопросов, которые мы раньше не обсуждали, не исследовали, которые довольно редкие и специфические, в том числе и для международного гуманитарного права (о вооруженных конфликтах). Например, вопросы использования живых щитов из гражданского населения для получения военного преимущества. Это и вопрос вероломства при оккупации Автономной республики Крым и города Севастополь, и вопрос использования так называемых «зеленых человечков». То есть мы проанализировали противоправность всей этой деятельности и, по сути, посмотрели, в чем содержится состав военных преступлений тех чиновников Российской Федерации, гражданских или военных начальников, которые планировали и осуществляли такую деятельность. Очень важно понимать, и мы акцентировали внимание на этом во время пресс-конференции, что это не просто исследование ради исследования, а что эта работа, включительно с определенной закрытой для общественности информацией, была подготовлена и отправлена в виде сообщения в офис прокурора Международного уголовного суда. Там сейчас, собственно говоря, изучают те факты, которые, в частности, освещены в данном исследовании. Мы надеемся, что в результате этого исследования, а конкретнее — того сообщения, которое отправлено в офис прокурора Международного уголовного суда, офис прокурора быстрее решит открыть полноценное расследование ситуации на Украине, а в частности в Крыму, и сможет включить в перечень военных преступлений, совершенных в Крыму, и деятельность, о которой мы говорим в этом исследовании. — Уже более полугода вы работаете в должности постоянного представителя президента Украины в Крыму. Изменилось ли за это время ваше видение проблем Крыма и путей возвращения АРК в состав Украины? — Я бы скорее сказал, что пришел какой-то опыт, понимание определенных процессов, а изменилось ли видение, трудно сказать, потому что я как был абсолютно убежден в том, что Крым — это Украина, что мы должны делать все для того, чтобы отстаивать эту позицию, так и дальше убежден в этом. И поскольку мне выпала судьба работать на этом фронте, то стараюсь делать все, что могу для Крыма. Да, я работаю уже более полугода, но мы сформировали команду представительства только недавно. В ноябре назначили двух заместителей, и сегодня мы действительно команда, мы смотрим в одну сторону, мы идеологические единомышленники, если можно так сказать. Поэтому полноценной командой мы работаем с ноября. Но мы все заточены на результат, хотим иметь хороший бэкграунд, чтобы мы могли показать действительно хорошие результаты деятельности этого органа, который работает для Крыма и Украины. — Вопрос относительно вашей команды. Оба ваших заместителя пришли на государственную службу из общественной правозащитной работы. В связи с этим, не пострадает ли очень важный международный вектор в вашей деятельности? — Я считаю, что два заместителя, которые сейчас работают в представительстве — Дарья Свиридова и Тамила Ташева — это лучшее, что могло произойти с этим государственным органом. Не вижу проблемы с международным вектором. В частности, я возглавлял делегацию Украины на седьмом раунде консультаций Украина-ЕС относительно правовых последствий временной оккупации Крыма, чего до этого никогда не было. А сейчас, когда мы с вами разговариваем, Тамила Ташева в Вашингтоне общается с американскими конгрессменами, сенаторами. Что это, если не международная деятельность? Не хочу говорить заранее, но у нас есть несколько приглашений (и мы обязательно их реализуем) в ключевые европейские столицы, где в феврале-марте 2020 года будут говорить о Крыме. Мы к международной деятельности очень внимательно относимся, поэтому я действительно считаю, что этот вопрос у нас тоже закрывается и что этой командой мы можем достичь результатов. — То есть, ставка на международное сообщество в решении вопроса деоккупации Крыма сохраняется? А как, по-вашему, деокупация Крыма — это прежде всего возвращение территории или людей? — Мы должны постоянно говорить о внимании международного сообщества к Крыму, потому что в одиночку нам будет трудно его вернуть под наш контроль. Нам, собственно, юридически его возвращать не нужно, Крым — это Украина, нам фактически нужно восстановить контроль нашего государства над Крымом. Поэтому международная деятельность, поддержка международных партнеров очень важна, самостоятельно, безусловно, нам с этим справиться будет очень-очень трудно, а то и невозможно. Мне кажется, что мы должны как деоккупировать территории, так и реинтегрировать наших граждан. Поэтому реинтеграция людей и поддержание связей с нашими гражданами там — это очень важная задача для нас. Я не могу сказать, что мы должны возвращать территории, но не должны возвращать людей, или наоборот. Это общие вопросы, и безусловно, чтобы возвращать территории, мы должны иметь какую-то базу, основу, а это наши граждане, поэтому, все же, наверное, первое — это общение, связи с нашими гражданами, иначе нам будет трудно деоккупировать территорию. — Кстати, мы сообщали, что на административной границе с Крымом улучшается ситуация с предоставлением минимальных сервисных услуг на контрольно-пропускных пунктах въезда и выезда. Хотелось бы услышать вашу оценку работы центров по предоставлению админуслуг, так называемых ЦПАУ, есть ли сегодня у людей возможность решать проблемы с документами в пределах территории, прилегающей к КППВ? — Да, уже построены режимная и сервисная зоны двух КПВВ — «Каланчак», «Чонгар». — Причем довольно быстро. — Да, быстро, оперативно. Поэтому возникает вопрос, почему это не делалось пять лет подряд, если это можно сделать за несколько месяцев, и это действительно положительный результат. Почему? Потому что это надлежащие человеческие условия. Как говорил Дмитрий Кулеба, когда мы вместе с ним и Юрием Гусевым были на КПВВ «Каланчак», Европа начинается с отношения, человеческого отношения к своему гражданину. Поэтому, безусловно, это важная вещь. Что касается центров предоставления административных услуг на территории Херсонской области, конечно — улучшению нет предела, но мы знаем, что именно в Херсонской области ЦПАУ работают быстрее, то есть они эффективные, плюс открываются новые в той же Чаплинке, поэтому есть положительная динамика. Сегодня ЦПАУ на КПВВ «Каланчак» и «Чонгар» действуют в так называемом тестовом режиме, поэтому, когда они заработают полноценно, я надеюсь, это намного упростит жизнь нашим гражданам из Крыма, потому что многие из них смогут сдавать документы уже непосредственно на КПВВ. — Так и предполагалось же, на самом деле. — Абсолютно, сейчас это тестовый режим, там есть вопрос, на чьем балансе будут находиться эти объекты и автостанция, и, собственно, сервисная зона, надеюсь, что в ближайшее время будет решение — и эти ЦПАУ заработают полноценно. — Не считаете ли вы, что Херсонскую область надо усилить, например, кадрами, финансами, поскольку поток крымчан, в том числе и внутренне перемещенных лиц, создает нагрузку и на бюджет, и на миграционные службы? — Этот вопрос можно обсудить, в частности, с местными властями, у нас хороший рабочий контакт с Херсонской областной государственной администрацией, с главой Юрием Гусевым, у нас уже было несколько совместных мероприятий и планируются еще. От крымчан мы слышим, что Херсонская область во многом предоставляет им услуги лучше, чем другие области, то есть уже есть практика, есть понимание, как это делать. Но да, возможно, вы правы, хотя и миграционная служба, и пограничники пытаются делать все, что могут. Все понимают ту ситуацию, в которой находятся наши граждане из Крыма. Здесь я хочу отметить очень важную деталь, если мы уже начинаем говорить об усилении потенциала в Херсонской области. Необходимо понимать, что глобальные вопросы относительно Крыма мы в Херсонской области не решим, нам нужно многое решать в столице, в Киеве, да еще и с участием других мировых столиц. Поэтому усиливая потенциал там, где сегодня пролегла временная административная граница, мы должны также постоянно работать в Киеве со всеми органами государственной власти, чтобы до всех достучаться с вопросами Крыма. Кроме того, если мы говорим об услугах, о сервисном треке, то представительство президента — это не сервисный, а политический орган. — Мне казалось, что представительство президента — это орган, который объединяет все эти направления. — Безусловно, но мы — не сервисный орган, поэтому, когда говорим о сервисе и услугах, то это Херсон, Херсонская область, и мы за то, чтобы там усиливался потенциал, но представительство президента — это также законодательная и политическая работа. Это Киев, а не Херсонская область, потому что ты можешь из Херсона подать проект указа или законопроекта и отправить его фельдъегерской службой в любой орган в Киеве, но если не будешь ходить и не будешь напоминать о себе, то твоя инициатива никогда не пройдет, вот и все. — Кстати, представительные органы и общественные правозащитные организации уже что-то рекомендовали вам для принятия изменений в законодательстве? — Мы работаем с определенными вещами, у нас есть законодательные инициативы, прежде всего, законопроект о социальной и правовой защите лиц, лишенных свободы в результате вооруженной агрессии против Украины. Это, по сути, законопроект о политзаключенных и военнопленных, он сейчас находится на рассмотрении в офисе президента, мы ведем этот законопроект, это не только наша работа, но и работа общественных организаций, министерства ветеранов, временно оккупированных территорий. Надеемся, что он будет внесен в Верховную раду и у него есть светлое будущее. Это тоже проект, но уже не закона, а указа президента о концепции переходного правосудия, который тоже сейчас в офисе президента на рассмотрении, мы поддержали его на заседании рабочей группы по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий комиссии по вопросам правовой реформы. Надеемся на то, что совместными усилиями сможем получить этот важный указ, потому что переходное правосудие — это вопрос один из первых, которые мы должны на законодательном уровне решать. У нас также есть определенные наработки относительно сотрудничества органов центральной власти с представительными органами крымско-татарского народа, Меджлисом (запрещенная в России организация — прим. ред.) в частности. У нас есть определенные идеи относительно фиксации на государственном уровне 26 февраля — как дня сопротивления крымчан оккупации. В целом мы правовую, законодательную работу расцениваем для себя как одно из ключевых направлений. — В начале своего пребывания в этой должности — в ответ на вопрос об автономии крымских татар в Крыму — вы говорили, что он нуждается в публичной дискуссии и общественном дискурсе. Как, по-вашему, является ли крымско-татарская автономия частью стратегии деоккупации Крыма, или это словосочетание в ближайшее время рассматривать не стоит? — Я никогда не скажу, что его не стоит рассматривать, потому что понимаю, насколько этот вопрос важен для коренного крымско-татарского народа. И я лично считаю коренной крымско-татарский народ одним из ключевых факторов и одной из ключевых групп, на которую государство Украина может полагаться, когда мы говорим о реинтеграции Крыма. То есть, когда мы говорим о тех группах, которые поддерживают Украину как государство, поддерживают возвращение контроля Украины над Крымом — крымско-татарский народ безусловно здесь № 1. И поэтому я лично с огромным уважением отношусь к крымско-татарскому народу, представительным органам, к его лидерам, и вы от меня никогда не услышите, что это не важно. Как вы отметили, я говорил, что этот вопрос нуждается в публичной дискуссии и дискурсе. Считаю, что это важно, потому что есть три инициативы: о коренных народах, о статусе крымско-татарского народа и о внесении изменений в конституцию относительно автономии. Мы знаем, что есть подход и желание, чтобы эти три законопроекта были приняты одновременно. Возможно, стоит обдумать другой подход, когда, например, мы введем настоящую полноценную формулу коренного народа — и это будет первый законопроект как пробный, посмотреть, как оно дальше пойдет. То есть, я не апологет того, что та формула АРК, которая есть сегодня в конституции, должна оставаться на веки вечные. Нет, тем более, мы — едва ли не единственный крымский государственный орган, который не поздравлял никого с Днем Автономной республики Крым 20 января, потому что не с чем поздравлять. Я не могу сказать, что АРК стала причиной, но это было еще одной такой лакмусовой бумажкой, что привело затем к оккупации. Поэтому мы никого с этим 20 января не поздравляли. Мы готовы работать с крымско-татарскими представительными органами относительно автономии, готовы работать над этим вопросом с органами государственной власти. Но этот вопрос нуждается в публичном дискурсе и общении с крымчанами об этом. Я часто об этом говорю, когда речь идет и о Крыме, и о Донбассе, потому что мы работаем в рабочей группе по реинтеграции временно оккупированных территорий комиссии по вопросам правовой реформы. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы то, что придумают и напишут в Киеве, не было воспринято теми людьми, которые являются реципиентами. Поэтому я за то, чтобы двигаться в этом направлении, обсуждать этот вопрос, но чтобы включать в эти дискуссии общественность, органы государственной власти здесь и людей, которые проживают на временно оккупированной территории. — Итак, дискуссия на эту тему будет продолжаться? — Да, но как я уже сказал, мы готовы работать в этом направлении. — Давайте поговорим о стратегии реинтеграции оккупированных территорий. — Это, конечно, не очень правильно, что у нас нет единой стратегии на 6-й год оккупации и вооруженного конфликта. Это неправильно. Мы недавно с коллегами из СНБО говорили о том, что нам надо наконец сесть за стол — и работать над этой стратегией. — То есть, начала работы еще нет? — Мы работаем в этом направлении, но документ сейчас показать не можем, к сожалению. Это, конечно, огромное упущение, огромное. — А что должно быть главным в этой стратегии, что первичное, что вторичное, на каких треках она должна базироваться? — Я думаю, это комплексная вещь. Там точно должна быть часть для служебного пользования, для конкретных органов, которые отвечают за безопасность нашего государства. Вы понимаете, о чем я говорю. Очевидно, там должен быть определенный безопасностный трек с ограниченным доступом. Должен быть также трек, который будет касаться прав человека при реинтеграции граждан. Очевидно, там должен быть трек, который касается коренных народов и их прав, в частности крымско-татарского народа, но также и караимов, и крымчаков, если мы говорим о Крыме. Там должно быть расписано, кто за что отвечает: где уголовная ответственность человека, а где, например, ограничение возможности работать на государство Украина. То есть, это такой комплексный должен быть документ, разработка его требует привлечения многих людей из разных сфер. — Скажите, вот как вы видите реальную картину возвращения Крыма? Когда это будет, как это будет? Вообще, вы были в Крыму? — Конечно. Да, я не крымчанин, но я занимаюсь международным правом, и именно это, очевидно, стало причиной того, что мне предложили работать в этой должности, ведь вопрос оккупации является составной частью международного гуманитарного права. Но я все свое детство провел в Крыму. Я помню все о Гурзуфе, «Артеке», Алупке, Ливадии, Кореизе, Кацивели, Форосе, у меня много воспоминаний. И есть у меня такое тоже с детства очень четкое воспоминание, когда я спрашиваю у своего отца, у меня украиноязычная семья, я этнический украинец, спрашиваю у отца: «А почему в Крыму раздают газету „Русский Крым"?» Вот я не понимал, почему в городе Алупка возле пляжа раздают газету «Русский Крым». Это ощущение до сих пор осталось во мне. Безусловно, Крым для меня — это, во-первых, служение государству. Если я нужен государству на этой должности сейчас, я готов делать все, что от меня зависит, чтобы ему должным образом служить. Вместе с тем, мои заместители — и Дарья, и Тамила — крымчанки, у них очень важная эмоциональная составляющая — чувство дома. И я вижу, насколько им важно то, что они делают, то, чем они занимаются. Как мы вернем Крым? Очевидно, политически-дипломатическим путем. То есть нам надо заставить Российскую Федерацию оттуда уйти. Это очень трудно, очень трудно, но в итоге оккупации заканчивались. Вопрос только — когда? — В это трудно поверить… — Да, в это трудно поверить, но, во-первых, если говорить уже совсем о каких-то нравственных основах: зло не может побеждать, оно не может длиться вечно. Ну, не может такое быть вечно, когда-нибудь должен наступить рассвет. А то, что российская агрессия против Украины — это зло, у меня нет никаких сомнений. Сколько войн, оккупаций было в мировой истории, но все они заканчивались. Некоторые длились долго, но мы понимаем, что определенные политические, общественные изменения могут происходить и внутри российского государства. Поэтому нам надо работать ради деоккупации, ради реинтеграции. Нам надо работать ради международного давления на государство-агрессора, государство-оккупанта, и надо быть готовыми к тому моменту, что нам нужно будет возвращаться в Крым. — А если завтра надо возвращаться в Крым, Украина готова? — Вот если агрессор, Российская Федерация, завтра уйдет из Крыма, украинское государство не готово. Оно должно быть готово, но то, что сейчас мы видим, — нам еще работать и работать. — С чего надо начинать? — Например, с того, кто что делает в Крыму. Кто заходит в Крым, кто начинает работать на уровне местной власти, кто — на уровне центральной. То есть, готовности пока действительно нет, и над этим надо активно и упорно работать, в том числе и нам, но не только. Я думаю, и у СНБО, и у министерства временно оккупированных территорий, и у силовиков должно быть понимание, что именно сделает Украина, если получит сигнал из Крыма. — Офис представительства президента Украины в Крыму переехал в Киев. Стали ли вы ближе к президенту, к решению проблем Крыма? — Первое — я не хочу и не буду говорить, что мы переехали в Киев, потому что наш государственный орган работает в двух городах. Если вы откроете новый указ президента Украины о представительстве президента в АРК (указ 758 от 17 октября 2019 года), там написано, что представительство временно размещается в городе Киеве, а отдельные структурные подразделения — в городе Херсоне. В указе президента — два города, то есть сегодня среда, 29 число, я сегодня с вами общаюсь в Киеве. В понедельник, 27-го и во вторник, 28-го я был в Херсоне. Никто не покидает Херсон, никто не говорит, что там не нужно быть. Мы работаем в двух городах по определенной схеме. Все, что касается услуг и сервисов, обращений граждан, — это Херсон, потому что это оперативно, удобно и комфортно для граждан. Все, что касается стратегической работы, — это Киев. Если вы у меня спросите — стало ли нам легче работать, когда большую часть времени руководство государственного органа находится в Киеве, — да, легче. Нам легче работать с нашими инициативами. И еще раз говорю: Херсон важен, его никто не покидает и не забывает. Но из Херсона мы никогда не сможем ставить вопрос Крыма в общегосударственную и международную повестку дня. Загрузка...
Загрузка...
