0
«На четверку мы отработали. На «отлично» — точно нет» Многих людей, которые год назад были в авангарде команды Зеленского, уже нет рядом с президентом. Попрощались с властью Александр Данилюк, Руслан Рябошапка, Андрей Богдан, Алексей Гончарук… Председатель Верховной рады Дмитрий Разумков, по слухам, на сегодняшний день тоже уже потерял статус фаворита главы государства. Еще год назад Разумков выполнял роль главного политтехнолога и спикера кампании Зеленского. Кандидат в президенты, который все время прятался в «виртуальных кустах», тогда полностью доверился Разумкову. И когда после парламентских выборов пропрезидентская сила собрала монобольшинство, именно он внезапно стал едва ли не безальтернативным кандидатом на должность спикера. За время, прошедшее с тех пор, Дмитрий Разумков постепенно превратился из парня, шутившего с журналистами в штабе в «Парковом» (киевский конференц-центр — прим. перев), в классического бюрократа. Сейчас спикер очень осторожен в оценках, взвешивает каждое свое слово и действие. Несмотря на то, что у команды Зеленского есть свое большинство в парламенте, Разумков не стал опираться только на него. Он внимательно прислушивается к пожеланиям оппозиции и тщательно соблюдает регламент. Именно это и раздражает многих «слуг народа». И, по свидетельствам некоторых источников, даже президента. По информации «Главкома», на одной из неформальных встреч глава государства прямо пожаловался соратникам, что он принимает весь огонь критики на себя, в то время как, например, глава парламента остается в стороне. Но как раз благодаря такой многовекторности спикер страхует себя от отставки. Даже если президент захочет сменить председателя Верховной Рады, для этого ему просто не хватит голосов. На прошлой неделе Рада внезапно пошла на карантин из-за инфицирования одного из депутатов. Если в президиуме Разумков появляется в маске и перчатках, то в своих рабочих апартаментах он чувствует себя значительно свободнее. На пороге своего кабинета спикер встречает «Главком» без средств защиты, но при этом соблюдает безопасную дистанцию. Применялись и другие меры безопасности — все время, пока длилась беседа, рядом со столом, за которым сидел спикер и журналисты, простоял охранник в маске. «Главком» брал интервью у целого ряда глав парламента, но с такой практикой встретился впервые. «Главком»: Дмитрий Александрович, вы же в школе были отличником? Дмитрий Розумков: Да, у меня была золотая медаль. — Поэтому первый вопрос к вам как к перфекционисту. Какую бы оценку вы поставили нынешней властной команде по привычной для старшего поколения пятибалльной шкале? — Трудно сказать. Все же оценку не мы себе будем давать, а люди. Кто-то завышает свои результаты, кто-то наоборот. Что-то было сделано на отлично, но были проблемы и просчеты. Есть вещи, которыми мы точно не будем гордиться, потому что были примеры кнопкодавства, другие явления. Были и другие события в других институтах. Мне, пожалуй, будет корректнее говорить о Верховной Раде. — Хорошо. Поставьте оценку только парламенту, хотя год ему исполнится лишь ближе к осени. — Думаю, что на четверку мы отработали. На «отлично» — точно нет. Ни одна Рада не работала на отлично, и я не уверен, что когда-то такое будет. — Но ни в одном созыве Рады не было такого монобольшинства, которое имеется сейчас. Вы можете делать все, что захотите… — Но есть и другое. Если в Раде кто-то будет следовать по принципу «делай, что хочешь»… — Так мы же в положительном смысле. Об изменениях, в которых нуждается страна. — Я все равно с вами не согласен, ибо благими намерениями выстлана дорога в ад. И даже если ты будешь ставить перед собой правильные цели, но выберешь неправильный путь к ним, то придешь совсем не туда, куда планировал. — Эксперты VoxUkraine считают первый год президентства Порошенко более реформаторским, чем первый год Зеленского. И это при том, что в 2014-2015 годах у предыдущего главы государства не было монобольшинства и продолжалась горячая фаза войны. Или вы не согласны с такой оценкой? И что пошло не так? — Чтобы сейчас это комментировать, надо посмотреть, по каким критериям коллеги это оценивали. Уверен, что каждый из нас сможет найти другие аргументы и сказать, что год Зеленского был более реформаторским, чем у кого-либо до него. — Возвращаясь к «четверке», которую вы поставили парламенту. Мы специально подняли ваше прошлогоднее интервью «Главкому». Вы тогда еще не были спикером, но уже четко говорили о первых шагах, которые сделает ваша команда. Среди них были законы о народовластии: узаконивание петиций граждан, плебисцит, возможность отозвать депутатов. Где это все? — Законопроектами из пакета о народовластии занимался и занимается первый вице-спикер Руслан Стефанчук. Первый законопроект из этого пакета — об общенациональном референдуме — уже написан и сейчас направлен в Венецианскую комиссию и Швейцарскую Конфедерацию. Считаю, что за одну-две недели он будет зарегистрирован и до конца этой сессии рассмотрен в парламенте. Действительно, мы немного потеряли время, но это сложный документ, который надо было достаточно хорошо подготовить. Я надеюсь, что он получит поддержку парламента. Но было и много других вопросов, о которых мы с вами говорили год назад, но теперь вы о них не вспоминаете. Например, о снятии депутатской неприкосновенности. Это мы сделали намного быстрее, фактически на второй день работы парламента. Поэтому были вопросы, с которыми мы не уложились в сроки, а есть такие, которые проработали гораздо быстрее, чем кто-то ожидал. Это вопросы, на которые не хватало духа или желания у предыдущих созывов Верховной Рады. «Термин «турборежим» придумали журналисты» — Знаменитый турборежим, в котором принимались эти законопроекты, в итоге привел к тому, что многие из них были просто некачественно прописаны. Из-за этого, в частности, некоторые из них «зарубил» Конституционный суд. — Это единственная институция, которая может толковать Конституцию Украины. Я с большим уважением отношусь как к КС, так и к его судьям. Это же не первый и не последний случай и не только за эту каденцию, когда КС принимает такие решения. Существуют вопросы, в которых я, как гражданин, могу не соглашаться с судом — например, о лишении депутатского мандата в связи с невыполнением своих обязанностей. Если человек не ходит на работу, занимается кнопкодавством, видимо, ему все-таки не место в Верховной Раде. Но КС в предложенной форме признал эти нормы неконституционными. Я думаю, что у Верховной рады еще будет возможность откорректировать эти законопроекты и направить на рассмотрение суда. Если говорить о качестве, то никогда не бывает на 100% качественных законов. Даже если вы напишите его из одного предложения, и такие примеры существуют, там тоже можно будет найти, к чему придраться. Понимаем ли мы, какие ошибки были сделаны? Да. Готовы ли мы их исправлять? Уже исправляем и в некоторые законопроекты вносим коррективы. Однако увидеть те недочеты без принятия законов было невозможно. Думаю, лучше выявить проблему и решить ее, чем ничего не делать. — Оправдал себя этот турборежим? — Этот термин придумали журналисты. — Мы придумали, но вы начали его активно использовать. Так оправдала ли себя вот эта штамповка законов? — Быстрое принятие законов было, а штамповки не было. То, что мы работали в интенсивном темпе, — это да. У нас было много законопроектов, с которыми мы шли на выборы и обещали их принять. Были хорошие и эффективные законопроекты, оставшиеся из прошлой каденции парламента, и их тоже надо было принимать. Скорость была довольно высокая. Мы немного затормозили на законе о земле, однако такой реформы, как земельная, никогда в государстве не было. В этом случае мы должны были максимально придерживаться Конституции и регламента Верховной Рады, чтобы у оппонентов было меньше оснований потом обращаться, в том числе, в Конституционный суд, о котором вы уже упомянули. — Почему, кстати, до сих пор не доизбраны двое членов КС от парламента? — Сейчас обсуждаются кандидатуры, но я не готов точно сказать, когда они будут внесены в зал. Думаю, что в ближайшее время. — Идею по переносу суда в Харьков, которая исходит от депутатов из «Слуги народа», вы поддерживаете? — Нет, не поддерживаю. Во-первых, Харьков расположен близко к территории, где идет война. Думаю, что сейчас не является актуальным перенос каких-либо институций. На основании того, что это стоит очень дорого. С точки зрения безопасности и коммуникации, и с точки зрения эффективности работы проще, чтобы КС продолжал работать в Киеве. — Много депутатов из оппозиции, с которыми нам пришлось общаться, достаточно комплиментарно высказываются о вас. Говорят, что этот председатель парламента всегда их выслушивает, не «бросает». В то же время депутаты из «Слуги народа», благодаря которым вы стали спикером, сетуют, что вы уж слишком «няньчитесь» с оппозицией и строго соблюдаете регламент. Даже тогда, когда этого можно было бы и не делать. Вот ваш предшественник Андрей Парубий такого не делал, а большинство законов, которые были приняты предыдущим созывом, прекрасно работают до сих пор. Условно говоря — Разумков для Зеленского это совсем не Парубий для Порошенко. — То есть вы у меня спрашиваете, почему я не нарушаю регламент? Хотел бы напомнить, что регламент — это закон. А вы мне сейчас предлагаете нарушать закон. — Мы не предлагаем. Просто обращаем внимание, что Парубия обвиняли в нарушениях, и ничего — сейчас он депутат, сидит в сессионном зале как уважаемый человек. Признайте, что имелись случаи, когда, условно говоря, за какой-то законопроект было отдано 223 голоса, и действительно, может, кто-то из депутатов на тот момент вышел или не добежал к кнопке. Парубий, если мы уже о нем вспомнили, поставил бы снова на голосование этот вопрос и его бы дожали. А вы просто его отбрасываете и идете дальше. — Ко мне никто из народных депутатов не подходил и не спрашивал, почему я не поставил вопрос на голосование второй раз. — А с Банковой вам не высказывали недовольство в связи с тем, что вы могли бы что-то сделать в какой-то момент, но не сделали? Например, сказать: «друзья, мы, наверное, не все здесь собрались, давайте мобилизуемся». — Вы же понимаете, если бы я предложил голосовать в шесть часов утра, когда не все пришли, то это, видимо, как-то было бы логично. А когда идет пленарное заседание, плюс — я предупреждаю всех народных депутатов и даже тех, кто вышел, чтобы у всех была возможность вернуться. — Вообще кто из бывших спикеров для вас является примером? — У каждого были свои плюсы и минусы, однако, наверное, назову Леонида Кравчука. Потому что это человек, который фактически занимал две должности. Он когда-то был моим коллегой и стал первым президентом Украины. Исходя из значимости личности, думаю, это именно Кравчук. — То есть вам нравится его карьерный взлет? — Вы мне не так ставили вопрос, вы спросили, кто для меня является примером. Это человек, который для меня является действительно значимой личностью. — Последний раз вспомним вашего предшественника Парубия… — Может хватит уже вспоминать Андрея Владимировича? Как-то некрасиво получается, его здесь нет, а мы вспоминаем. — Просто если регламент является для вас таким святым документом, то Парубий в свое время, если помните, инициировал изменения к нему. Работала миссия Кокса, которая разрабатывала реформу, но депутаты отнеслись к этим изменениям прохладно, и вашему предшественнику так и не удалось их провести. Какова ваша позиция по изменению регламента? — Мы сейчас работаем с господином Коксом, и часть его предложений может быть имплементирована, а часть, видимо, уже потеряла актуальность. Все же меняется со временем. Есть и другие предложения, которые также внесены как изменения в регламент и часть из них была принята — та же спецпроцедура рассмотрения законопроектов. Сегодня мы прорабатываем и дальнейшие возможные изменения. — А что не так с регламентом, по вашему мнению? — Некоторые пункты не до конца отвечают современным вызовам. Например, мы столкнулись с проблемой при рассмотрении законов о земле и банках. Я очень не люблю вешать ярлыки — но то количество поправок, которое было предложено к одному и другому закону, — это просто законодательный спам. Парламент к этому был не готов. Правки всегда были инструментом, чтобы во время их обсуждения высказать свою политическую позицию, иногда затянуть этот процесс на один-три дня. Но когда поправок шестнадцать тысяч — это уже не затягивание процесса, а блокирование. — Но вы этот вопрос более или менее решили. — Но будут и комплексные изменения к регламенту, которые, надеюсь, мы сможем предложить, и которые поддержит большая часть парламента. Например, чтобы заседания комитетов проводить в режиме онлайн. Этого раньше не делали, потому что не было необходимости. Но когда мы столкнулись с коронавирусом, то нашли механизм, который позволил бы это делать. Скольких людей мы защитили — причем я сейчас не только о народных депутатах говорю, но и об аппарате, который также смог работать в удаленном режиме. Благодаря этому люди сохранили свое здоровье. Разве это плохо? — Вы только что объяснили, почему вы соблюдаете регламент… — Я действительно удивляюсь. Первый раз встречаю людей, которые говорят, что соблюдать регламент — это так плохо. — А мы — не одни. Просто вопрос в том, что ваша такая принципиальная позиция раздражает в первую очередь ваших соратников, но никак не журналистов. «Слугам народа» кажется, что «свой спикер» мог бы быть гибче, хитрее в ситуациях, важных для власти. Вы не считаете это проблемой? — Принятие других законов демонстрировало, что не я, как спикер, а парламент может быть конструктивным и гибким. Например, закон о так называемых «электронных площадках». Там было предложено 1200 поправок, которые мы прошли за полтора часа. Существовали и другие законопроекты, которые благодаря переговорам большинства с другими политсилами набирали 300 голосов. Были так называемые законы, необходимые для борьбы с коронавирусом, когда было создано несколько рабочих групп, которые работали почти круглосуточно. И они продемонстрировали, что парламент может быть конструктивным и эффективным без всякой политики. Хотя я понимаю, что сейчас она вернется. — В парламенте зарегистрировано предложение о предоставлении возможности депутатам самостоятельно увольнять министров. Это называется страшным словом «интерпелляция». — Сейчас на это требуется представление правительства. Согласно действующему законодательству, министров и премьер-министра назначает парламент, а увольняет министров он лишь по представлению премьер-министра или по собственной инициативе министра. Если мы говорим о законопроекте №3499 об интерпеляции, то он позволяет вызвать и заслушать министра. Это контрольная функция Верховной рады. И если этот отчет будет признан неудовлетворительным, для чего будет необходимо 226 голосов, после этого премьер-министр обязан подать представление об увольнении этого чиновника. И снова за это должна проголосовать Рада. — Говорят, что офис президента сопротивляется этой инициативе. Считаете ли вы такое расширение полномочий Верховной рады целесообразным? — Это не расширение полномочий, а приведение полномочий парламента в соответствие с действующим законодательством. Потому что, если вы назначаете человека на должность, у вас должна быть и возможность ее освободить. Оно так и есть, но прописано не в соответствии с действующим законодательством. Этот законопроект зарегистрирован, его подписали около семидесяти народных депутатов и дальше посмотрим, как будут разворачиваться события. «Зеленский стал жестче» — Вернемся к годовщине прихода к власти. Вы, видимо, смотрели последнюю пресс — конференции президента, ведь она уже длилась не четырнадцать часов, как в октябре. Ваша оценка — как изменился политик Зеленский за этот год? — Все люди меняются, и президент также изменился. Одно дело, когда ты занимаешься бизнесом, другое — когда занимаешь государственную должность. Это будет влиять на тебя как на личность. Главное — не меняться в худшую сторону и для меня важно, чтобы люди не менялись в плане человечности. Надо отдать должное, что большинство людей, которые пришли в команду еще, начиная с 2018 года, когда все только начиналось, остались такими же. — А конкретнее. Зеленский стал жестче? — Должность меняет, думаю, он стал жестче, как и все. — Меньше шутит? — Как когда — мы все можем и пошутить, и быть более строгими. Это зависит от ситуации. Думаю, что это не зависит от должности, но объем ответственности, который лежит на твоих плечах, отражается и на твоем поведении. Это реалии, которые не появились с президентом Зеленским. Важно пройти через огонь, воду и медные трубы. Огонь и воду проходило множество людей, а с медными трубами были проблемы. Поэтому надеемся и это пройти… — В какую сторону изменились ваши личные отношения? — Я думаю, что они нормальные, дружественные, конструктивные и рабочие. — Ваши соратники говорят, что отношения между президентом и спикером стали значительно прохладнее. Есть же позиции президента, с которыми вы не согласны? Вот он хотел назначения Саакашвили, а вы — не очень. — Всегда есть позиции, с которыми ты соглашаешься, а с которыми- нет. И это абсолютно нормальная конструктивная работа в любом коллективе. Иногда вас убеждают, иногда убеждаете вы, а иногда каждый остается при своем мнении. — Вам удавалось убедить в чем-то президента? — И такое было. — В чем именно? — Есть много вопросов, которые обговариваются на совещаниях. Когда вы о чем-то договариваетесь с людьми, а после этого выходите и начинаете об этом рассказывать, то это неправильно. — Как вы вообще восприняли сообщение президента, что он будет думать над второй каденцией? До этого Зеленский говорил, что является президентом одного срока. Как человек, который участвовал в избирательной кампании президента, вы же понимаете, что на следующих выборах ему нужно быть уже другим? — Думаю, что сейчас еще рано говорить о том, какими будут следующие президентские выборы. Президент сейчас прошел даже не экватор, а лишь первый год в должности. Сейчас это обсуждение точно не актуально. — Год назад вы говорили, что Зеленский пожертвовал своим комфортом и бизнесом, когда пошел в президенты, и это делает его уникальным кандидатом. Сможет ли Зеленский стать уникальным кандидатом во второй раз и за счет чего? — Давайте сначала посмотрим, что он успеет сделать за первый срок. Это все равно, что вашу статью судить по первым двум абзацам. Надо же смотреть весь материал. — Сейчас вы заметно активизировались в медийном пространстве. Когда новый парламент начинал работу, в течение где-то полгода вы не давали интервью, а теперь спикер — очень частый гость телеэфиров. — Времени не было — вы же сами упоминали о турборежиме. Думаю, что далеко не все ваши коллеги согласились бы приходить на интервью в двенадцать или в час ночи. — Есть и другое объяснение вашей активизации — вы начинаете собственную игру и позиционирование. Выстраиваете альтернативный центр влияния? — Нет, я на сегодня — командный игрок. И я не согласен с тем, что раньше был менее медийно активным, может, это просто так воспринимается. — А относительно альтернативного центра тяжести? — Парламент всегда был одним из центров власти в государстве, независимо от того, кто находится в этом кабинете, в пленарном зале и на каком месте. И очень часто именно парламент выводил государство из кризиса или тупика. Это такая институция со всеми своими плюсами, минусами, ошибками, поражениями и всем остальным. — Но нынешний парламент особенный, потому что монобольшинство у нас сформировалось впервые в истории. И вот теперь мы видим, что оно часто неспособно проголосовать самостоятельно за какой-то закон. Именно поэтому и возникают эти вопросы. — Монобольшинство — это же не один человек. Каждый народный депутат лично принимает решение поддержать или нет тот или иной законопроект. То, что монобольшинство — это уникальная история, которой раньше не было, не означает, что не будет разных мнений. Если 10% от монобольшинства не проголосует, этого уже недостаточно. Но когда голосовали за назначение Дениса Шмыгаля премьером, то вполне хватило голосов монобольшинства. — Вы говорите, что являетесь командным игроком. Но мы все являемся свидетелями: команда Зеленского очень быстро меняется. Вы готовы, что он заменит и вас? Существует ли у вас какая-то граница, после которой вы и сами можете уйти? — Команда меняется, кто-то остается, а кто-то уходит по разным причинам. Я даже уверен, что она и в дальнейшем будет меняться. Однако сегодня гадать на кофейной гуще трудно. — Интересная деталь. Девятого мая вы возлагали цветы самостоятельно в компании некоторых депутатов, а не с президентом, премьером, как это традиционно было на Украине? — Насколько я помню, президент улетал и они (офис президента — «Главком») намного раньше организовывали возложение цветов. Я, к сожалению, не мог пригласить всех народных депутатов, предложил это главам комитетов, у кого была возможность и желание приобщиться к этому процессу. Лично с каждым говорил: если будешь в Киеве, будет возможность, пожалуйста, присоединяйся. Не все хотели это делать, у кого-то не получилось, кто-то специально приехал из другого города только для того, чтобы возложить цветы и уехать обратно. Один человек 450 км проехал в одну сторону. А цветы я возлагал, потому что всегда уважал ветеранов. «Закон о языке надо менять» — Во время упомянутой пресс-конференции президент сказал, что, например, в вопросе языковых квот на телевидении и радио нужно «навести порядок». Какова ваша позиция по этому поводу? — Здесь проблема действительно существует, и по состоянию на сегодня мы ее не урегулировали. Очень много людей у нас в стране разговаривают на разных языках, и интересы всех должны быть учтены. Если убрать из этого процесса политику и политиков… — А как вы их уберете? — В том-то и дело. Потому что именно политики пытаются заработать баллы не только на языке, но и на других аспектах. Без этого было бы снято много проблем. — Вы же лично во время предвыборной кампании использовали такую стратегию: условно говоря, «какая разница» — какая разница, на каком языке разговаривать. Она себя оправдала или нет? — Здесь не было стратегии. Да, я всю избирательную кампанию проговорил на русском языке. И это была моя принципиальная позиция, которую я аргументировал. Сейчас я являюсь чиновником, председателем Верховной рады, и на работе говорю исключительно на украинском языке. На эфирах я тоже общаюсь на украинском, но, если ко мне обращается человек на русском языке, я на 100% перехожу на русский. — Тогда дайте четкий ответ: закон о языке надо менять? — Думаю, да. — Президент на пресс-конференции осторожно ушел от ответа на этот вопрос. И в этом законе, как вы знаете, много позиций, которые будут вступать в действие постепенно. — Я понимаю, там есть позиции, которые будут восприниматься позитивно, а есть такие, которые будут восприниматься негативно. И любой политик, особенно в условиях войны и непростой ситуации в государстве, должен думать не о том, как позитивно или негативно будут восприняты его слова относительно языка, а понимать — это объединит украинское общество или нет. — Как раз пересмотр этого закона точно общество не объединит, вы же понимаете, какой шум вокруг поднимется? — Кто его поднимет? Те же политики. — Те, которые начнут накручивать общество, призывать людей выходить на протесты и так далее. Не лучше было бы сказать: друзья, у нас была принята такая концепция, давайте договоримся, что мы не будем прикасаться к ней в течение десяти лет? — А до этого была другая концепция принята, но ее тоже изменили. Но так не работают, абсолютно нет ничего постоянного. Исходя из этой логики, давайте не будем пользоваться мобильными телефонами, а вернемся к телефонам с диском. А почему нет? Надо делать так, чтобы все то, что ты принимаешь или собираешься сделать, шло на пользу, а не во вред. Это касается и вопросов гуманитарной политики в государстве. — И когда же дойдут руки до этого вопроса? — Есть законопроекты, которые сейчас зарегистрированы в парламенте. На ближайшие недели, если я не ошибаюсь, такие законопроекты не находятся на повестке дня. — Во фракции «Слуги народа» есть какая-то основная концепция языкового закона? — Фракция в этом случае относительно разнообразная. От депутатов достаточно радикально настроенных в защиту украинского языка до тех, кто будет занимать совершенно противоположную позицию. Вы это сами видите. Но большая часть, мне так кажется, будет придерживаться именно центристской позиции, и в этом вопросе тоже. — Центристская позиция — это как-то очень абстрактно звучит. — А потому что здесь не может быть ни одной, ни другой крайности. Наша проблема не только в этом вопросе, а и во многих других. Нас качает, мы никогда не можем остановиться посередине. — А персонально вам в центре удается держаться? — Думаю, что да. — Когда Верховная рада не признала СССР агрессором во Второй мировой войне, это тоже был пример такого центризма? — Историю не надо переписывать, ее надо знать. Изучать и помнить, потому что она дает нам возможность не совершать ошибки в будущем. А если мы в угоду своему видению или желанию пытаемся что-то корректировать, то это неправильно. Я — не историк и не должен ее писать. Я — политик, я должен ее знать. — Почему вы тогда выносите эти вызывающие вопросы в зал? — Все народные депутаты имеют право на законодательные инициативы, и большое количество из них поддержали такое постановление. Но были и те, кто выступал против. Это как раз и демонстрирует, что украинский парламент — это фактическое отражение украинского общества со всеми его плюсами и минусами, недостатками и достижениями, добродетелями и так далее. В том числе по истории, по гуманитарной политике, по языку, по культуре, по территории. Потому что фактически в парламенте представлены все регионы нашей страны. «В парламенте существует большая дискуссия относительно императивного мандата» — Когда вернетесь к инициативе с императивным мандатом, которую депутаты восприняли с большим негодованием? — Идет трудная дискуссия, потому что далеко не все коллеги поддерживают введение императивного мандата. Моя личная позиция не изменилась: думаю, в этом ничего плохого нет. Если ты не придерживаешься тех принципов, с которыми шел на выборы — обещал одно, а потом передумал, логично, что такой человек должен сложить мандат и создавать что-то другое. — А насколько реально проголосовать с помощью тех же депутатов, к которым он будет применен? — Нет ничего нереального, но то, что есть большая дискуссия в парламенте относительно императивного мандата, — это правда. Пока трудно сказать, когда Рада вернется к этому вопросу. — Относительно закона об оппозиции, существуют две дискуссионные точки зрения: принимать отдельный закон или вносить изменения в регламент. Какие дополнительные права оппозиции, по вашему мнению, надо предоставить? — Об этом нужно не думать, над этим нужно работать. Несколько недель назад была создана рабочая группа во главе с Русланом Стефанчуком, которая будет заниматься разработкой именно отдельного закона о парламентской оппозиции. Можно вернуться к тому разделу, где были прописаны права оппозиции, который в свое время исключили из регламента. Однако, по моему личному мнению, лучше бы это был отдельный закон. — Среди депутатов бытует такое мнение, что если какой-то вопрос надо «заговорить», его отдают Стефанчуку. — Это вам кто-то неправильно сказал. — Говорят также: то, что не хочет по каким-то причинам делать Разумков, также перекидывается на Стефанчука. Если что-то надо не очень чисто проголосовать, то Разумков уходит за кулисы. — Давайте посмотрим, сколько таких случаев было, когда при голосованиях меня не было в зале, и, думаю, все эти разговоры отпадут сами собой. — Последнее резонансное событие — гибель от огнестрельного ранения народного депутата Давиденко. Вы сделали достаточно общее заявление, что в этой ситуации должны разбираться правоохранительные органы. Но этот случай будет беспрецедентный, Верховная Рада будет как-то брать его на контроль? — Я думаю, что Рада не все должна «брать на контроль». Если мы говорим о гибели народного депутата Давиденко, то должно быть беспристрастное расследование. Исходя из той информации, которая есть, мне некорректно, пожалуй, это комментировать, это будут делать правоохранительные органы. Мое заявление вышло в тот день, когда он погиб, и не до конца было понятно, что именно произошло. — То есть теперь уже понятно? — Думаю, сегодня больше информации, чем было в субботу, когда погиб Валерий Николаевич. Вскоре и правоохранительные органы предоставят более объективную и обширную информацию. А создавать по этому поводу временную следственную комиссию в Верховной Раде — не думаю, что это будет правильным шагом. — Относительно ВСК. Вы считаете этот механизм действенным? Или эти комиссии просто создаются, чтобы поговорить и выпустить пар. — По состоянию на сегодняшний день это действенный механизм, потому что в начале нашей каденции был принят закон о ВСК, который расширил полномочия этих органов. В прошлых созывах парламента, действительно, очень часто работа ВСК сводилась лишь к обсуждению тех или иных проблем. Но говорить о результатах работы ВСК пока рано. Например, та же комиссия по взрывам на военных складах нашла достаточно много информации, которая передается правоохранительным органам. И она еще будет продолжать свою работу. То есть ВСК не будет подменять собой работу правоохранительных органов. Но парламентский контроль в том формате, в котором он должен быть и который предусмотрен действующими законами и Конституцией, также будет. — В конце объясните историю с нынешним карантином в Раде. Сначала вы торжественно объявили о начале работы в обычном режиме, а затем прервали пленарную неделю, когда заболел один депутат. Так до этого же тоже болели депутаты… — До этого народные депутаты болели, однако количество контактов у них было достаточно незначительное. Народный депутат Мейдич был и на комитетах, и на внеочередном пленарном заседании в четверг. Но там масочного режима, к сожалению, придерживались не все. И когда мы обнаружили такую проблему, ко мне обратились представители всех депутатских фракций и групп с просьбой сделать, перерыв на два дня для того, чтобы провести тесты, и кому необходимо это сделать, пойти на самоизоляцию. Я надеюсь, что со следующей пленарной недели, которая начнется в понедельник, мы сможем нормально работать. И, считаю, что лучше было потерять эти четверг-пятницу, фактически полтора дня, чем потом сожалеть, что у тебя заболело десять коллег. Это было правильное решение. Загрузка...
Загрузка...
