0
Нью-Йорк — Когда военачальникам следует отказаться от исполнения президентских приказов, которые они считают неконституционными? В какой момент полиция принимает на себя ответственность за делегитимизирующие последствия расизма? Почему для журналистов правда должна быть важнее внешнего нейтралитета? При каких обстоятельствах слова или изображения, намеренно используемые вопреки очевидным фактам, утрачивают право на защиту со стороны закона?Проблемы, стоящие перед США, дают некоторые ориентиры. Генерал Марк Милли, представитель высшего военного командования Америки, обоснованно извинился за участие в помпезной прогулке президента Дональда Трампа по площади Лафайет в Вашингтоне. Мало того, что для изгнания мирных протестующих применялись слезоточивый газ и резиновые пули — Трамп явно использовал армию в качестве пешки во внутренней политике. Точно так же есть основания согласиться с употреблением слова «убийство» шефом полиции Детройта Джеймсом Крейгом для описания умерщвления миннеаполисской полицией Джорджа Флойда, невооруженного темнокожего мужчины. Офицер-виновник и трое его коллег должны были знать, что сдавливания коленом шеи человека в течение более чем восьми минут достаточно для того, чтобы он задохнулся. Поскольку логично сделать вывод о преднамеренности такого акта, то логично и предъявить обвинение в убийстве (при условии согласия с тем, что жизнь чернокожего что-то значит). Вскоре после этого The New York Times опубликовала редакционную статью сенатора США Тома Коттона, убежденного сторонника Трампа, с призывом к федеральному правительству применить «Закон о восстаниях» от 1807 года и использовать вооруженные силы для подавления общественных протестов. Редакционная коллегия газеты впоследствии отказалась от этого комментария, возложив вину за решение опубликовать его на недостаточную проверку фактов в связи с тем, что Коттон ложно охарактеризовал протестующих как анархистов и «преступников-нигилистов». Распространение дезинформации не следует путать с защитой «разнообразия точек зрения». Те, кто утверждают, что со лживыми речами лучше всего бороться словами же, — вероятно, правы, при условии, что речь идет о выражении реальных мнений или идей. Именно при помощи слов была разоблачена попытка Коттона ввести в заблуждение читателей, что поставило под сомнение решение Times опубликовать его статью. Но в качестве ответа на речи или образы, служащие исключительно для разжигания насилия или иных преград к честному общению, слова бесполезны. Замаскированная и незамеченная политическая дезинформация, визуальные «глубокие фейки» и злонамеренные мистификации каждый день во множестве плодятся в Facebook, Twitter и других социальных сетях. Демократии должны быть в состоянии защитить себя от использования слов или образов, которые сознательно сеют замешательство и недоверие, чтобы прекратить публичные дискуссии на эту тему. Верховный суд США постановил, что защита Первой поправки к Конституции не распространяется на высказывания, угрожающие скорым насилием. Это ограничение должно применяться как к «боевым командам», так и к словам-помехам, которые разрушают важнейшие условия общения как такового. Все эти недавние вызовы демократическому управлению имеют общий знаменатель — бесчестность. Распоряжение, нарушающее основополагающие принципы самоуправления — это бесчестность. Расизм при несении полицейской службы — это бесчестность. Пренебрежение со стороны независимой прессы обязанностью говорить властям правду — это бесчестность. Сеять замешательство и недоверие путем преднамеренного распространения дезинформации — это бесчестность. Политизировать независимые агентства — бесчестность. Бесчестность в таких масштабах угрожает блокировкой конституционных механизмов, существующих для ограничения чрезмерной концентрации полномочий у какой-либо одной ветви власти. Она также создает угрозу разрушения общественного договора в более широком смысле, подрывая общие демократические ценности, на которых базируется легитимность государства. Когда президент призывает армию к подавлению инакомыслия, люди — главный источник государственной власти — становятся врагами государства. Аналогично, когда президент порочит журналистов и угрожает им, свободная пресса — лучший хранитель «каждого из наших прав», как говорил Джеймс Мэдисон, — становится, по словам Трампа, «врагом народа». Наконец, когда исполнительная власть использует министерство юстиции, чтобы вознаградить политических союзников (таких как бывшие советники Трампа Майкл Т. Флинн и Роджер Стоун) и изгнать тех, кого считает врагами (как, например, бывший директор ФБР Джеймс Коми и прокурор США Джеффри С. Берман), равенство перед законом и верховенство закона тоже переходят в разряд врагов. А когда политический процесс назначения федеральных судей ставит лояльность по отношению к главному исполнительному органу выше верности закону и приверженности беспристрастному принятию решений, утрачивается доверие ко всей судебной ветви власти. Чем дольше не пресекается это разделение на друзей и врагов, тем глубже кризис легитимности. Поэтому важно положить конец бесчестности государственной власти. Но простого выявления злоупотреблений властью недостаточно. Защитники демократии также должны обеспечить весомые коллективные действия в ответ на любое нарушение. Массовые протесты — последнее средство демократического сопротивления. Основатели Америки понимали это. Вот почему «право народа мирно собираться и ходатайствовать перед правительством о рассмотрении жалоб» является одной из первых гарантий в «Билле о правах» США. Если республика не может или просто не дает себе труда защититься от наглых бесчестных действий, ее дни сочтены. Возможно, цена свободы — действительно вечная бдительность, но тирания терпит крах только тогда, когда достаточное количество граждан готовы ей противостоять. Американцы должны продолжать смело защищать и укреплять демократические институты, от которых зависит их свобода — как многие из них и поступали на протяжении последних месяцев. Загрузка...
Загрузка...
