0
В полночь 31 декабря 2020 года Великобритания завершила выход из Европейского Союза. Подписав, наконец, торговый договор, регулирующий отношения между двумя сторонами, Лондон «освободился от трупа, которым является ЕС» — так драматично назвали это событие сторонники Брексита. Теперь Соединенное Королевство может свободно искать свою судьбу в качестве «глобальной Британии». Но в чем состоит эта судьба? Премьер-министр Великобритании продал людям Брексит, пообещав «новую елизаветинскую эпоху», то есть времена Возрождения при королеве Елизавете Первой, когда британское влияние впервые стало распространяться по всему миру. Британцы, как и их предки-пираты, смогут, мол, теперь отплыть к новым горизонтам, заключая новые крупные торговые соглашения, возобновляя сотрудничество с союзниками на условиях Лондона и вновь подтверждая призвание Лондона как «силы добра в мире». Недавно опубликованный правительственный доклад «глобальная Британия в конкурентную эпоху» отражает этот оптимизм. Как в нем отмечается, Великобритания сформируется как «научная и техническая супердержава» и «продолжит славиться своим лидерством в области безопасности, дипломатии и развития, разрешения конфликтов и сокращения бедности». Такой настрой плохо сочетается с ущербом, который страна понесла во время пандемии covid-19. Среди стран «большой семерки» Великобритания подверглась самому сильному экономическому удару, а уровень смертности в стране был одним из самых высоких в Европе. С тех пор правительству удалось предпринять удивительно успешные усилия по проведению национальной вакцинации. Но это не меняет, скажем, того факта, что государственный долг страны в два триллиона фунтов является самым высоким за последние 70 лет. И этот долг быстро растет. Следовательно, Великобритании было бы лучше подойти к следующему этапу с несколько большим смирением. Если страна смирится с ролью средней державы, она по-прежнему сможет играть центральную роль в международной политике. Вместо того, чтобы предаваться фантазиям о новом мощнейшем англоязычном Британском Содружестве или об особой роли в Индо-Тихоокеанском регионе, Лондон должен искать источники силы ближе к дому. Здесь, в Европе он сможет использовать свой новый статус главного внешнего партнера ЕС, чтобы усилить своё глобальное влияние. Спад не неизбежен У британцев не было ни желания, ни времени обсуждать последствия своей новой позиции в мире до вступления в действие в декабре торгового соглашения. Спустя пять лет раздражения большинство просто хотело, чтобы «Брексит закончился». Поэтому, хотя выступающая за Брексит пресса сплотилась вокруг триумфа Джонсона на переговорах, в общественном настроении скорее царило облегчение, чем триумфализм. Подписание соглашения совпало с появлением в Великобритании нового более заразного варианта covid-19. В ответ Франция временно ограничила ввоз британских товаров и въезд британских туристов. Последовавший хаос продемонстрировал важность торговли через Ла-Манш и усилил понимание, что может означать провал в подписании договора. Британские новостные СМИ быстро указали на вполне реальные изъяны договора, в том числе и на то, что Джонсон подчинил экономические интересы предполагаемым требованиям британского суверенитета. Исследователи предсказывают, что в ближайшее десятилетие ВВП на душу населения упадет на 6%, а способность Великобритании экспортировать услуги в ЕС всё также будет в основном зависеть от будущих решений Брюсселя. Действительно, Брексит далек от «завершения», только сейчас начнут проявляться ограничения на экономические, политические и общественные взаимодействия Лондона с Европой. В январе британский товарный экспорт в Европу сократился на 40%, а продолжающиеся торговые споры о Северной Ирландии демонстрируют, что отделение совсем не оказалось чистым и мирным разводом. Европофилы-британцы зачастую считают происходящее подтверждением национального спада. Однако столь мрачная оценка преувеличена. Великобритания всё ещё остается пятой экономикой мира, ядерной державой и постоянным членом Совбеза ООН. Страна может похвастаться мощной армией и грозным потенциалом в радиоэлектронной разведке и киберпространстве, в этом и заключается подлинное сердце «особых отношений» с Соединенными Штатами. Масштаб глобальной сети Лондона практически уникален. В 2021 году Великобритания будет возглавлять «большую семерку» и климатическую конференцию «COP26» в Глазго. Страна входит в набирающий важность разведывательный альянс западных стран «Пять глаз», а также, вероятнее всего, займет важное место в плане президента США Джо Байдена мобилизовать демократии по всему миру. Кроме того, родной язык британцев — самый многофункциональный язык в мире, его статус международного «лингва франка» позволил ВВС стать непревзойденным глобальным голосом, а британским университетам, судам и дипломатии — сохранить свою не всегда заслуженную репутацию. Более того, при всей неизменной враждебности Брексита к Европе (ЕС удостоился всего лишь нескольких формальных кивков в недавнем правительственном обзоре Джонсона) Великобритания, бесспорно, сохраняет близкие отношения с бывшими континентальными партнерами в том, что касается географии, культуры и экономики. Входя в состав блока, британским бюрократам часто удавалось эффективно отстоять интересы своей страны в Брюсселе, в том числе по таким вопросам, как расширение ЕС и политика санкций. И всё это при том, что они играли роль представителей самого непокорного члена союза. Пожалуй, сегодня британские лидеры обладают ещё большей возможностью влиять на политику ЕС извне, ведь сейчас у них больше свободы действий, чем раньше, и при этом шире выбор способов воздействия, чем у более отдаленных стран. Великобритания, не являясь членом блока, но глубоко понимая сложный бюрократический организм ЕС, сохранит особую способность влиять на законы, имеющие большое значение для британских граждан, а также игнорировать особо раздражающие. Однако, чтобы использовать эту латентную способность, правительству Джонсона придется проявить идеологическую гибкость. Силы под рукой Лондон сможет лучше справиться с периодом после Брексита, используя свои сильные стороны и избегая ненужных обязательств, продиктованных ностальгией, а не трезвым национальным интересом. Смогут ли лидеры страны проявить такую сдержанность можно, вероятно, понять по их подходу к недавно предложенному руководством США «повороту к Индо-Тихоокеанскому региону». Со времен холодной войны сила и богатство переходили от Запада к Востоку, поэтому Соединенное Королевство в поиске новых рынков смотрит на восток. Добавим и тот факт, что Китай стал более напористым в сфере геополитики. Однако вытекающие из этого изменения не значат, что посылать королевский военно-морской флот патрулировать китайское побережье — лучший или единственный выход для Лондона, особенно учитывая, что британское правительство продолжает «стремиться наладить положительные торговые и инвестиционные отношения с Китаем», как говориться в недавнем докладе. Само понятие «Индо-Тихоокеанский регион» выдает тот факт, что Соединенное Королевство подхватило этот энтузиазм у американских аналитических центров. Обеспокоенность морской безопасностью Восточной Азии и военными возможностями Китая отражает тревоги США, а не проблемы средней островной державы, располагающейся у западного побережья Европы. Такое внимание к дальним целям отражает вечное желание британцев снискать расположение Вашингтона и сыграть на том, что больше всего волнует Соединенные Штаты. Великобритания знает, чью сторону занимает в геополитическом конфликте Китая и США, но уроки Афганистана и Ирака научили Лондон, что первым делом лидеры должны задавать себе вопрос: «А чем это выгодно нам?» Даже если Вашингтон утверждает, что это своего рода тест на преданность, идти вслед за ним в опасные воды Восточной Азии — не лучший способ применить сокращающиеся, но всё ещё существующие после выхода из ЕС активы Великобритании. Вместо этого Лондон должен укрепить собственную роль. Сделать это — значит занять место между Брюсселем и Вашингтоном, подталкивая обе стороны к их позициям по важным для британских граждан вопросам, включая торговлю, цифровые услуги и безопасность Европы. Вашингтон часто использует свои близкие связи с определенными членами ЕС (а также свою грозную лоббистскую мощь в Брюсселе) для получения уступок в таких сферах, как законодательство ЕС в области защиты частной жизни граждан от преимущественно американских глобальных интернет-компаний. Лондон теперь может вести такую же избирательную и гибкую игру. К примеру, в ближайшие годы Великобритания может использовать свое рыночное положение и политическое влияние, чтобы повлиять на формирование правил ЕС относительно «зеленых» технологий. В других областях, таких как, например, распределение вакцин против covid-19, Лондон может проложить собственный путь. Переход к этой новой роли потребует готовность принять важность ЕС, а также такой уровень смирения, который от природы не свойственен современным британским лидерам. Джонсон построил идентичность своего правительства на ностальгических призывах к величию Великобритании, которое в обязательном порядке влечет за собой отделение от Европейского Союза. Хуже того, горький опыт бесконечных переговоров по Брекситу не оставил политикам по обе стороны пролива желания искать новые сферы сотрудничества. Однако Великобритания или сможет получить выгоду от близости к подозрительно энергичному трупу ЕС, или канет в ностальгическую неактуальность. Джереми Шапиро — директор по исследовательской работе Европейского совета по международным отношениям. Ник Уитни — старший научный сотрудник по политическим вопросам Европейского совета по международным отношениям.
Загрузка...
Загрузка...
