0
У многих президентов со времен Джеймса Монро были доктрины, носящие их имена. Некоторые работали, другие — нет. Будет ли президент Байден официально принимать и законодательно оформлять свою политику в «Доктрину Байдена» еще предстоит выяснить. Но на данный момент, похоже, именно так все и складывается. Увязка внутренней и внешней политики Байдена очень разумна. Похоже, он понимает, что для того, чтобы быть сильным на международном уровне, Соединенные Штаты должны быть сильными у себя дома. Это означает устранение ущерба, нанесенного предыдущей администрацией в дальнейшей поляризации и без того чрезмерно поляризованной нации: экономически — снижением налогов, которые увеличили дефицит и неравенство в благосостоянии; на международном уровне — подходом «Америка прежде всего», который вызывал антагонизм и возмущал как союзников, так и других. Байден предлагает это сменить; он надеется, что вскоре законопроекты по модернизации инфраструктуры и оказании финансовой помощи гражданам станут работать вместе, что поможет выполнению его обещания восстановить средний класс и «перестроить лучше, чем было», чтобы США были полностью конкурентоспособны в XXI веке. Байден уже предпринял шаги по ободрению союзников, и его первая поездка в Европу должна рассматриваться как очень позитивная в этом отношении. Но это только первый шаг в том, что будет долгим процессом восстановления доверия и уверенности в Америке. На международном уровне президент уделяет особое внимание Китаю как растущей угрозе, которая выходит за рамки военной конкуренции. Во Временном стратегическом руководстве по национальной безопасности большая часть намерений Трампа сохраняется. Стратегия национальной обороны (NDS), направленная на «конкуренцию, сдерживание и [в случае войны] победу» над потенциальными противниками, главным образом Китаем и Россией, более или менее сохранена, но с акцентом на меры предосторожности и сдерживание Пекина, что является небольшим сдвигом в правильном направлении. Но центральной темой и потенциальным источником «Доктрины Байдена» является борьба между демократиями и автократиями, которую можно было бы назвать битвой века. Президент был и непреклонен, и последователен в изложении этой темы, и это вызывает тревогу. США не всегда везло в этом деле. Одним из главных и действительно наиболее важных примеров была демократизация нацистской Германии и фашистской Японии после Второй мировой войны. Но обе страны были опустошены войной, и очень сильно. Безоговорочная капитуляция поставила их под полный контроль союзников. И это было чрезвычайно успешное начинание. США пытались воссоздать противостояние добра и зла против безбожного коммунизма во время холодной войны. То, что Советский Союз мирно распался, можно рассматривать как триумф демократии, даже несмотря на то, что крах был вызван провалом и иррациональностью жестко контролируемой марксистско-ленинской системы. Воодушевляющая инаугурационная речь президента Кеннеди 1961 года, в которой он пообещал «заплатить любую цену и нести любое бремя» для защиты независимости и свободы, звучала гораздо лучше, чем оказалось в реальности. Эта идеологическая приверженность демократии привела к тому, что три президента вступили в войну, в которой мы не могли победить, и которая закончились позорным поражением, символом которого стал последний вертолет, взлетевший с крыши посольства США в Сайгоне в апреле 1975 года. Служба во Вьетнаме в середине 1960-х годов убедила меня в глупости этой идеалистической идеи переноса демократии в места, где она не будет работать и не нужна. Три с половиной десятилетия спустя «Программа свободы» Джордж Буша-младшего, она же доктрина, состояла в том, чтобы преобразовать геостратегический ландшафт большого Ближнего Востока, навязав демократию сначала Ираку. И понятно, чем все это кончилось. Китай — это не СССР. Поскольку мы не понимали Вьетнам и войну с ним, а позже Афганистан и Ирак, мы, возможно, совершаем аналогичные ошибки и в Тихом океане. А после событий 6 января, череды убийств цветных американцев, связанных с действиями полиции, трагического обрушения высотки в Майами — образ Америки далек от сияющего города на холме, задуманного нашими основателями. Друзья и враги понимают это, возможно, даже лучше, чем мы. Хотя президент вряд ли изменит курс в своем соперничестве с автократиями, ему, возможно, будет разумно рассмотреть совет, который дал председатель Китая Си Цзиньпин во время их первого телефонного звонка после инаугурации: «Никаких конфликтов, никакой конфронтации, взаимное уважение и взаимовыгодное сотрудничество». После полемического выступления Си 1 июля, посвященного 100-летию Коммунистической партии Китая, Байден, возможно, пожелает напомнить Пекину об этом совете. Теперь это может привести к «Доктрине Байдена», которая может сработать. В противном случае опасности Вьетнама и Ирака могут повториться, хотя и в совершенно ином и, возможно, очень неприятном контексте. Харлан Улман — доктор философии, старший советник Атлантического совета.
Загрузка...
Загрузка...
