0
Ничего подобного не было с 1971 года. Визит премьер-министра России Дмитрия Медведева в Алжир и Марокко 9 и 10 октября является по меньшей мере символом стремления Москвы упрочить свои позиции на африканском континенте. После последовавшего за развалом СССР спада Владимир Путин постепенно наладил российско-африканское сотрудничество, которое переживает особенно бурное развитие за последние три года. Россия оказалась под давлением экономических санкций Европейского союза после аннексии Крыма и испытала сильнейшее разочарование после обмана, которым она считает военную операцию в Ливии. Сейчас она особенно активно развивает отношения с Египтом под руководством Абдул-Фаттаха Ас-Сиси. Все это создает условия для возвращения на континент, который, как считается, открывает множество возможностей на будущее, но не позволяет просто так завоевать себя. Несмотря на исторические узы дружбы, которые сложились с рядом прогрессивных режимов во время холодной войны, Россия рассматривает Африку как далекую землю, состоящую из регионов и субрегионов, что отнюдь не облегчает формирование глобального подхода и необходимой стратегии. С учетом редкости такого события, визит российского премьера в Африку не может не вызывать вопросов. Арно Дюбьен (Arnaud Dubien), научный сотрудник Института международных и стратегических исследований и директор франко-российского центра «Обсерво», рассказывает о неизвестных для многих отношениях между Россией и Африкой. Le Point Afrique: Визиты российского премьера в Марокко и Алжир — большая редкость. Их не было с 1971 года. С чем же тогда связан нынешний?
Арно Дюбьен: Контакты между премьер-министрами России, Марокко и Алжира существенно активизировались за последние годы после периода спада. История отношений России с двумя этими странами складывалась по-разному. Алжир — традиционный союзник СССР и постсоветской России. Символом возращения России стал визит президента Путина в Алжир в 2006 году. Тогда в программе было списание долга и подписание крупных оружейных контрактов. С 2006 года российско-алжирские отношения стабильно развивались. Марокко же в этом плане представляет собой новичка, поскольку не является традиционным союзником СССР или России. Контакты были установлены два года назад параллельно с введением западных экономических санкций против Москвы. Такая позиция делает Марокко еще более интересным партнером. — Какие темы выглядят ключевыми в контактах властей двух стран? — Что касается Марокко, серьезные военно-политические контакты были установлены по инициативе марокканской стороны, в частности после визита короля Мухаммеда VI в Россию в марте 2016 года. Нам также известно, что глава марокканских спецслужб провел в Москве встречу со своим российским коллегой в декабре прошлого года. Главной темой была борьба с терроризмом. Как бы то ни было, партнерские связи Марокко и России касаются прежде всего экономики. Королевство экспортирует в РФ большое количество сельскохозяйственной продукции (в первую очередь, помидоры), заменив собой некоторые европейские страны. Экспорт набрал обороты после введения западных санкций против России. Кроме того, Марокко завоевывает все большую популярность среди российских туристов. Для них были созданы прямые рейсы. Иначе говоря, российско-марокканские отношения получили очень существенное развитие в разных областях. Алжир в свою очередь заложил закупки оружия в основу отношений с Россией. Он является для Москвы главным африканским клиентом, которому сейчас наступает на пятки Египет. Энергетика тоже является важным двусторонним вопросом, хотя «Газпром» и «Sonatrach» — конкуренты на европейском газовом рынке. — Отношения Алжира и Марокко складываются не лучшим образом. Как России удается совмещать сотрудничество с двумя столь близкими и одновременно столь далекими странами?
— В этом заключается пример искусства российской дипломатии: совмещать на вид несовместимые вещи. На Ближнем Востоке Россия — единственная страна, которая может одновременно взаимодействовать с «Хезболлой» и «Ликуд», Багдадом и Эрбилем, РПК и руководством ПСР Эрдогана. Россияне умеют вести диалог с конфликтующими силами. Они проводят дипломатию с большой буквы Д. В любом случае, партнерские отношения с Алжиром и Марокко охватывают разные сферы. Так, например, продажа оружия приносит Москве хорошую прибыль в первом случае, но не упоминается во втором. Марокканцев же это ничуть не задевает, поскольку они сами приобретают вооружение у США и Франции. Каждый находит что-то свое. В таких условиях Россия довольно ловко взаимодействует с двумя партнерами, новым и традиционным. Кстати говоря, это Алжир, скорее, испытывает тревогу по поводу сближения России с Марокко, чем наоборот. — В конечном итоге, какие выводы можно сделать из этого визита? — Это своего рода подтверждающий визит. Экономические связи с Марокко получили развитие, поскольку почва была подготовлена поездкой короля Мухаммеда VI в Россию в марте 2016 года. Что касается Алжира, визиты военного руководства очень часты, а Владимир Путин побывал там еще в 2006 году. Визит Дмитрия Медведева в Алжир и Марокко становится для стран в этой зоне и за ее пределами сигналом о том, что Россия развивает свою сеть отношений в регионе. Эти несколько дней закрепили в первую очередь экономическое партнерство, поскольку в поездку отправился премьер-министр, а не президент. — Каков подход России к вопросу Сахары? — Думаю, что она ни на йоту не отходит от позиций ООН. — Россия присутствует в других странах Северной Африки? — Заметнее всего ее возвращение просматривается в Египте. В 1955 году при Насере он был для СССР воротами на Ближний Восток. Российско-египетские связи опираются на партнерство в сфере вооружения и энергетики: намечено в частности строительство АЭС, чего не было с разрыва отношений СССР и Египта при Анваре Садате. Россия также экспортирует большие объемы пшеницы в Египет, который с нетерпением ждет возвращения российских туристов (прямые рейсы были приостановлены в ноябре 2015 года после теракта на борту самолета компании «Когалымавиа» в небе над Синаем). Страна становится чрезвычайно важной силой, в том числе в экономическом плане. В Ливии Россия играет очень активную роль, прежде всего в дипломатии. Она ведет диалог со всеми, от представителей Мисраты до генерала Хафтара. Эта североафриканская зона интересов и влияния сегодня продляется на Ближний Восток, что казалось маловероятным всего несколько лет назад. — В чем заключается стратегия сотрудничества России с африканскими странами за пределами региона? — Россия в первую очередь полагается на свои бастионы, как старые, так и новые. Как бы то ни было, в своей стратегии возвращения она проводит черту между арабской Северной Африкой и остальным континентом. На юге Сахары она может рассчитывать на ЮАР (член БРИКС), где у нее имеются существенные экономические интересы. Так, например, Москве хотелось бы заняться вместе с Преторией развитием программ в сфере мирного атома. В Анголе, Танзании и Зимбабве она делает ставку на инвестиции в горнодобывающую отрасль: в первую очередь речь идет об алмазах, уране и платине. В Нигерии (эта страна традиционно ориентирована на Россию) она расширяет сотрудничество в области безопасности и борьбы с терроризмом. Москва пытается активизировать продажи вертолетов и, быть может, даже оружия. Таким образом, Россия действительно возвращается в Африку, однако масштабы этого явления ограничены, в отличие от тех же Китая и Японии, которые являются значимыми торговыми партнерами континента. — Какой области отдает предпочтение Россия, военной, экономической или политической? И в чем ее подход? — Россия использует в Африке большую часть своих козырей, которые охватывают самые разные области: энергетический сектор, горнодобывающую отрасль, сотрудничество в сфере безопасности, авиации и космоса. Кроме того, Россия, стараясь не привлекать к этому особого внимания, предоставляет некоторым странам вроде Алжира и ЮАР доступ к данным с военных спутников наблюдения. Она передает им снимки высокого разрешения того, что происходит на малийских и ливийских границах. В этой сфере существуют достаточно щепетильные вещи. — Существуют ли в России посвященные Африке экономические организации? — Там есть спецпредставитель президента по Африке Михаил Богданов. Тем не менее этот дипломат-арабист больше сосредоточен на ближневосточных вопросах, чего не было при его предшественнике Михаиле Маргелове. В России нет, например, связанных с Африкой объединений и предприятий. В некотором роде, здесь каждый сам за себя. Крупные российские компании, как государственные, так и частные, инвестируют на вид в скромные секторы, однако работают в значимых областях, таких как энергетика или продажи оружия. Россияне не так ориентированы на прибыль, как китайцы, но работают в сферах, которые позволяют им укрепить позиции по отношению к другим державам вроде Франции.
— Подобно Китаю и другим странам, Россия нуждается в сырье. Как она обеспечивает доступ к африканским ресурсам? — Россия инвестирует в шахты в ЮАР (Ренова), Анголе (Алроса) и Гвинее (Русал). «Газпром» в свою очередь пытался подключиться к проектам газопроводов в Нигерии. Все меняется от случая к случаю. В Египте Россия вложилась в поставки сжиженного природного газа. У ее подхода к получению сырья нет единой схемы. Российские компании пытаются сделать то же самое, что и их конкуренты. В некоторых случаях достижение этой цели облегчается с помощью политических связей. — Образование и университетские связи играют важную роль в сотрудничестве и развитии. Как с этим обстоят дела в России относительно Африки? — В России учатся несколько тысяч африканских студентов, пусть их число сейчас и меньше, чем при СССР. Шире всего они представлены на медицинских и инженерных специальностях. Кроме того, Россия возобновила политику стипендий для привлечения африканских студентов. Разумеется, тут существует конкуренция с западными, а в скором времени и китайскими вузами. Тем не менее у россиян есть своя ниша, которую они пытаются активизировать, и они осознают этот козырь, пусть даже им еще предстоит проделать большую работу в плане интеграции африканских студентов, которые в некоторых случаях сталкиваются с отторжением со стороны части населения. — Страны Магриба и Черной Африки серьезно затронуты проблемой исламистского терроризма. Как Россия подходит к вопросу борьбы с джихадизмом в Африке? — Этот театр может показаться далеким и даже периферическим для россиян, однако они очень внимательно следят за тем, что происходит в поясе Сахеля. Они сформировали сотрудничество в сфере безопасности с малийцами, поставляют им оружие и продолжат это делать. Разумеется, все это происходит по согласованию с уже присутствующими в регионе державами вроде Франции. Как бы то ни было, Россия там есть. Она наблюдает за происходящим в Ливии и Алжире, а также на Синае с помощью разведывательных спутников. Она также предложила помощь Нигерии. Кроме того, у нее вызывает беспокойство система «сообщающихся сосудов» между Маргибом и сирийско-иракской зоной, а также потенциальное возвращение джихадистов в родные страны. Угроза в данном случае далеко не такая прямая, как те, что исходят от Кавказа и Средней Азии, но в России знают о существовании «мостиков». Поэтому они ведут самый активный диалог с антитеррористическими подразделениями местных спецслужб. — Как относится Россия к опыту африканских демократий? — Эта тема не интересует россиян. Россия, как и Китай, не уделяет большого внимания развитию демократии в Африке, хотя и не отрицает его. Тем самым она хочет показать, что в отличие от ряда западных стран она не станет вмешиваться в африканскую политику. Она не считает, что в этом ее роль.
— Если не считать правительств, существуют ли связи между гражданскими обществами России и Африки? — Не сказал бы. В этом, кстати, заключается главная слабость российско-африканских отношений. Африка кажется российскому гражданскому обществу чем-то очень далеким, хотя некоторые официальные лица и видят потенциал развития отношений с континентом. Как бы то ни было, диалог страдает от раздробленности и отсутствия глобальной перспективы. Все осуществляется по логике «каждый сам за себя», а существующие инициативы разбросаны по странам и субрегионам. В Москве нет африканского лобби. При этом в России на протяжение последних лет все же формируется тонкая прослойка людей, которые участвуют в сотрудничестве с Африкой. Речь идет о дипломатах, военных и руководителях крупных компаний. — В целом, к чему стремится Россия в Африке? — Россия пытается по-максимуму использовать имеющийся потенциал. В прошлом СССР активно работал на африканском континенте. Но обстановка тогда была иной. Речь шла об идеологической борьбе, нужно было помочь братским или потенциально братским странам. Сегодня Россия пытается превратить старые узы идеологической дружбы (там, где они еще существуют) в геоэкономическое влияние. Она также открывается другим странам посредством крупных компаний. Это касается ЮАР (в Москве считают ее главной экономикой всего континента), Нигерии и Египта. На эти страны приходится основная часть ее торговли с Африкой. Она пытается оптимизировать то, что было создано еще очень давно. Тем не менее Россия также проявляет интерес к новой, развивающейся Африке, которой не было на картах советского руководства. Африканский континент никогда не будет приоритетным для России, однако она осознает имеющиеся там потенциальные торговые возможности. Так, например, в настоящий момент рассматривается проект эксплуатации АЭС.
