0
«Хабиби! Алюминий!» Громкий возглас эхом разносится по захламленному двору дома в городе Талль-Афар, который находится далеко на севере Ирака. Сейчас конец сентября, но на улице все еще жарко. Кажется, жара струится отовсюду, даже поднимается с земли. Сам город пуст, если не считать одичавших бродячих собак да молодых людей с оружием в руках. «Хабиби!» — снова кричит Дэмьен Сплитерс (Damien Spleeters). Так он ласково на арабском языке зовет своего иракского переводчика и местного коллегу Хайдера аль-Хакима (Haider al-Hakim). Сплитерс — выездной следователь финансируемой ЕС международной организации Conflict Armament Research (CAR), которая отслеживает незаконный оборот оружия в зонах военных действий. Ему 31 год, у него усы Фредди Меркьюри из 1980-х годов, а его быстро загоревшие под южным солнцем тонкие руки покрыты татуировками. В другой обстановке его можно было бы принять за хипстера-бармена, а не за следователя, который последние три года занимался тем, что следил за контрабандной торговлей гранатометами в Сирии, автоматами типа АК-47 в Мали и сотнями видов других вооружений и боеприпасов, которые разными путями попадают в зоны военных действий, иногда в нарушение действующих международных соглашений. Ту работу, которой занимается Сплитерс, обычно выполняют секретные государственные службы, такие как Отдел опознания военных материалов Разведывательного управления Министерства обороны, известный как Chuckwagon (походная кухня). Но если слово Chuckwagon в гугле можно найти с большим трудом, то подробные отчеты Сплитерса для CAR всегда присутствуют в интернете в открытом доступе, и в них можно найти гораздо более полезную информацию, чем все те разведсведения, которые я получал, командуя в 2006 году в Ираке подразделением по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов. На той войне боевики подрывали американских солдат на самодельных взрывных устройствах. Те устройства, которые я встречал во время своих командировок, боевики в основном зарывали в землю или приводили в действие, положив в автомобиль, который в таком случае превращался в большую движущуюся бомбу. Такие автомобили подрывали на рынках и у школ, и после взрывов сточные канавы заполнялись кровью. Но в основном это были грубо сделанные примитивные приспособления, детали которых склеивали скотчем и эпоксидной смолой. Те немногочисленные реактивные снаряды и мины, которые попадали к боевикам, были старые, низкого качества, зачастую у них не было нужных детонаторов, и они не всегда взрывались. Многие руководители ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. пер.) были ветеранами этого повстанческого движения, и начиная войну против иракского правительства в 2014 году, они прекрасно понимали, что для захвата территорий и создания своего независимого исламского государства одних только самодельных взрывных устройств и автоматов Калашникова им будет недостаточно. Для серьезной войны нужно серьезное оружие, такое как минометы, ракеты, гранаты, но ИГИЛ, будучи изгоем на международной арене, не мог это купить в достаточном количестве. Кое-что они отняли у иракских и сирийских правительственных войск, но когда у них закончились боеприпасы к этому оружию, исламисты поступили так, как до них не поступала ни одна террористическая организация: они начали конструировать свои собственные боеприпасы, а потом приступили к их массовому изготовлению, применяя довольно современные производственные технологии. Нефтяные месторождения Ирака стали для них производственной базой, поскольку там были инструменты и штампы, высококачественные режущие станки, литьевые машины — а еще квалифицированные рабочие, которые знали, как быстро выточить сложные детали по указанным размерам. Сырье они получали, разбирая трубопроводы и переплавляя металлолом. Инженеры ИГИЛ штамповали новые взрыватели, новые ракеты и пусковые установки, а также маленькие бомбы, которые боевики сбрасывали с беспилотников. Все это делалось и собиралось в соответствии с планами и чертежами, которые делали ответственные функционеры ИГИЛ. С начала конфликта CAR провела 83 инспекционных поездки в Ирак, собирая информацию об оружии, и Сплитер участвовал почти во всех расследованиях. В результате была создана детальная и обширная база данных, куда внесли 1 832 единицы оружия и 40 984 боеприпаса, найденных в Ираке и Сирии. CAR называет это «самой полной на сегодня коллекцией образцов оружия и боеприпасов, захваченных у ИГИЛ». Вот так этой осенью Сплитерс очутился в неряшливом доме в Талль-Афаре, где он сидел над 18-литровым ведром пасты из алюминиевой пудры и ждал, когда появится его помощник. Аль-Хаким лысый, хорошо одетый мужчина, чем-то напоминающий утонченного городского сноба, из-за чего он порой кажется инородным телом в замусоренной мастерской ИГИЛ. Мужчины легко наладили контакт и взаимопонимание, но при этом Аль-Хаким выступает в качестве хозяина, а Сплитерс — всегда почтительный гость. Их задача состоит в том, чтобы замечать мелочи. Там, где другие видят мусор, они находят улики, которые Сплитерс потом фотографирует и исследует в поисках малозаметных заводских номеров, которые могут рассказать о происхождении находки. Например, что касается алюминиевой пасты, то мастера ИГИЛ смешивают ее с нитратом аммония и получают мощное взрывчатое вещество для мин и боезарядов реактивных снарядов. Сплитерс находил такие же ведра, от тех же самых производителей и продавцов, в Фаллудже, Тикрите и Мосуле. «Мне нравится, когда я вижу один и тот же материал в разных городах», — говорит он мне. Дело в том, что повторяющиеся находки позволяют ему выявлять и описывать различные звенья в цепочке снабжения ИГИЛ. «Это подтверждает мою теорию о промышленной революции терроризма, — заявляет Сплитерс. — А еще то, зачем им нужно сырье в промышленных масштабах». Сплитерс постоянно ищет новые образцы оружия и боеприпасов, дабы понять, как развивается экспертный потенциал и профессионализм инженеров ИГИЛ. Приехав в Талль-Афар, он уцепился за новый многообещающий след: серию модифицированных реактивных снарядов, появившихся в пропагандистских видеофильмах ИГИЛ, которые эта организация показывает на YouTube и в других социальных сетях. Сплитерс подозревал, что трубки для взрывателей, механизмы детонации и оперение для новых ракет делали инженеры ИГИЛ, однако он считал, что боевые заряды поступали откуда-то из других мест. Обнаружив за последние шесть месяцев несколько видов похожих боеприпасов, он пришел к выводу, что ИГИЛ мог захватить боевые заряды у сирийских антиправительственных сил, которым тайно поставляли оружие Саудовская Аравия и Соединенные Штаты Америки. Но чтобы доказать это, ему нужны были дополнительные улики и свидетельства. Сплитерс считает, что если ему удастся найти больше пусковых установок и боезарядов, он сумеет впервые получить достаточное количество доказательств того, что «Исламское государство» использует поставленные из США мощные боеприпасы в боевых действиях против иракской армии и ее американских партнеров из сил специального назначения. Сам ИГИЛ вряд ли мог делать такие современные боеприпасы. Это означало бы, что у него появились новые и очень серьезные возможности и устремления. Эти обстоятельства также дают тревожное представление о будущем характере войн, когда любая группировка где угодно может начать доморощенное производство оружия, воспользовавшись материалами из интернета и 3D-печатью. Почти все военные боеприпасы, начиная от патронов для винтовок и кончая авиационными бомбами, независимо от страны происхождения определенным образом маркируются. Обычная маркировка позволяет определить дату изготовления, завод-производитель, тип взрывчатого вещества, используемого в качестве наполнителя, а также наименование оружия, которое называют номенклатурой. Для Сплитерса эта маркировка является документом, «который невозможно подделать». Штампованные оттиски на закаленной стали очень трудно удалить или переделать. «Если там написано, что боеприпас из такой-то страны, это на 99% соответствует действительности, — говорит он. — А если нет, то все равно можно определить, что это подделка. А это нечто совсем другое. Каждая деталь имеет значение». Такие обозначения производители оружия считают служебной информацией, а поэтому расшифровка маркировки — это и наука, и искусство. Это и поиск признаков, и сбор разведывательной информации, и распознавание закономерностей. Специалисты организации Conflict Armament Research следят за маркировкой с 2011 года. В то время группа экспертов по оружию из ООН учредила эту организацию, чтобы она помогала в такой работе государствам и неправительственным объединениям со всего мира. Это небольшая компания, где работает менее 20 исследователей. Должность Сплитерса называется «руководитель региональных операций», но у него в подчинении нет постоянных сотрудников. В основном работа CAR связана со стрелковым оружием. Главным образом это винтовки и пули. Свой первый доклад об ИГИЛ она опубликовала в 2014 году, когда исследователи этой компании доказали, что боеприпасы, поставленные иракской армии Соединенными Штатами, в конечном итоге оказались в руках «Исламского государства». В отличие от государственных ведомств, которые проводят секретные расследования и не публикуют их результаты, CAR собирает информацию на местах и публикует свои базы данных и аналитические доклады, которые может прочесть любой. С каждой поездкой инспекторов, с каждой новой фотографией или ракетой база данных CAR становится все весомее и авторитетнее. Отставной полковник американской армии Лео Брэдли (Leo Bradley), который когда-то руководил действиями по обезвреживанию и уничтожению самодельных взрывных устройств в Афганистане, рассказал мне, что эта организация стала пусть случайным, но весьма полезным инструментом для американских властей, позволяющим публично обсуждать темы, которые на государственном уровне засекречены. «Мы всегда можем сослаться на доклады CAR, потому что все они из открытых источников, и ни один из них не раскрывает американские источники и методы сбора информации», — говорит Брэдли. На практике это означает, что если американские власти хотят рассказать о намерениях ИГИЛ, но у них в распоряжении имеется только секретная информация, то в этом случае поделиться с обществом они могут очень немногим. Но если такая информация также содержится в докладе CAR, то эти же самые представители властей зачастую могут беспрепятственно обсуждать ее. Брэдли говорит, что работа CAR производит большое впечатление. Однако он отмечает, что американское правительство не всегда знает, как работать с таким «нетрадиционным источником» как CAR. Как-то раз Сплитерс на иракской военной базе в Талль-Афаре ближе к вечеру расставлял патроны калибра 7,62 мм, чтобы сфотографировать маркировку на каждой гильзе. В этот момент я сказал ему, что никогда не встречал человека, который так любит боеприпасы. «Воспринимаю это как комплимент», — с улыбкой сказал он. Это любовь началась, когда Сплитерс был еще новоиспеченным репортером и работал в газете в своей родной Бельгии. «В то время шла война в Ливии», — говорит он о гражданской войне 2011 года. Ему очень хотелось понять, каким образом винтовки бельгийского производства попадали к повстанцам, которые боролись против Каддафи. Он считал, что если раскрыть эту связь, бельгийская публика заинтересуется данным конфликтом, к которому она не проявляла никакого внимания. Сплитерс начал просматривать бельгийскую дипломатическую переписку в поисках дополнительной информации о секретных государственных сделках, но это мало что дало ему. Он решил, что единственный способ разобраться в сути происходящего заключается в том, чтобы поехать в Ливию самому и лично проследить путь этих винтовок. Он купил билет на самолет, воспользовавшись деньгами от полученного гранта, и принялся за работу. «Знаете, это было немного странно, — говорит он. — Я взял отпуск, чтобы поехать в Ливию». Сплитерс нашел те винтовки, которые искал. А еще он обнаружил, что поиск такого рода вызывает у него гораздо большее удовлетворение, нежели чтение материалов об этом оружии в интернете. «Об оружии можно очень многое написать, — сказал он. — Оружие развязывает людям языки. Оно даже мертвых может заставить говорить». В Бельгию Сплитерс вернулся уже журналистом-фрилансером. Он написал несколько статей о торговле оружием для франкоязычных газет, а также пару докладов для аналитических центров, таких как женевский Small Arms Survey. Однако жизнь фрилансера оказалась очень нестабильный, и поэтому Сплитерс отложил в сторону журналистское перо и в 2014 году пришел на работу в Conflict Armament Research в качестве штатного следователя. Во время одной из своих первых командировок по линии этой организации в сирийский город Кобани он работал среди убитых боевиков ИГИЛ, тела которых были брошены прямо на поле боя, где они гнили и разлагались. Сплитерс нашел один автомат типа АК-47 с ошметками гниющего мяса, застрявшего в изгибах и углублениях цевья и деревянной рукоятки. Повсюду стоял сладковатый запах разложения и тлена. Среди трупов он также обнаружил патроны калибра 7,62 мм, пулеметы ПКМ и поеприпасы к гранатомету РПГ-7. Часть этого оружия была украдена у иракской армии. Эти находки убедили его в огромной ценности полевых работ. Он говорит, что имеющуюся у него информацию невозможно получить, следя за новостями и видео в онлайне. «Во всех этих социальных сетях, когда я вижу боеприпасы или стрелковое оружие издали, иногда может возникнуть впечатление типа „ну да, это М16". Но если посмотреть вблизи, то становится понятно, что это китайская винтовка CQ-556, являющаяся копией М16. Но чтобы понять это, нужно смотреть вплотную», — говорит он мне, добавляя, что камера скрывает гораздо больше, чем показывает. А если рассматриваешь оружие лично, может оказаться, что оно от другого производителя, и таким образом, имеет иное происхождение. Об этом вряд ли можно догадаться, смотря зернистое видео на YouTube. Война между формированиями ИГИЛ и правительственными войсками Ирака представляет собой целую серию напряженных боевых действий, которые ведутся на улицах городов от дома к дому. В конце 2016 года, когда правительственные войска сражались с боевиками ИГИЛ за северный город Мосул, иракцы обнаружили, что «Исламское государство» производит боеприпасы большого калибра на тайных предприятиях, расположенных по всему району. Чтобы изучить эти заводы по производству боеприпасов в Мосуле Сплитерс поехал туда еще в то время, когда там велись боевые действия. Как-то раз, когда Сплитерс под свист летающих пуль фотографировал оружие, он увидел, как иракский телохранитель, который должен был охранять его, пытается мясницким ножом отрезать голову мертвому боевику ИГИЛ. Лезвие у ножа было тупое, и солдат расстроился. Наконец, он отошел прочь от трупа. Из Мосула Сплитерс привез кое-какую важную информацию. Но из-за авиаударов коалиции значительная часть города была разрушена, и к тому времени, когда в июле правительственные войска объявили о своей победе, значительная часть улик уже была уничтожена или потеряна. Когда ИГИЛ начал терять свои позиции в Ираке, Сплитерс забеспокоился, считая, что система производства оружия этой группировки может быть уничтожена еще до того, как он или кто-то другой сумеет задокументировать весь ее потенциал. Ему нужно было попасть на эти заводы до того, как их уничтожат. Лишь в этом случае он мог описать их содержимое, понять их происхождение и выявить цепочки поставок. В конце августа боевые отряды ИГИЛ были очень быстро выбиты из Талль-Афара. В отличие от других стертых с лица земли городов, в Талль-Афаре разрушений было относительно немного. Там был уничтожен лишь каждый четвертый дом. Чтобы найти дополнительные улики и сведения о тайном производстве и поставках оружия, Сплитерсу нужно было очень быстро попасть в этот город. В середине сентября Сплитерс прилетел в Багдад, где встретился с Аль-Хакимом. Потом он под охраной иракского военного конвоя из грузовиков с пулеметами в течение девяти часов ехал в северном направлении по шоссе, которое лишь недавно очистили от самодельных взрывных устройств. Последний отрезок дороги до Талль-Афара был пустынный, изрытый взрывами. Выгоревшие поля вокруг дороги были черного цвета. Иракская армия контролирует южные районы Талль-Афара, а пользующиеся поддержкой Ирана ополченцы (в основном это шииты) из организации «Хашд аль-Шааби» (Силы народной мобилизации) удерживают под своим контролем север города. Отношения между ними очень напряженные. Мой водитель был курд, и он плохо говорил по-английски. Когда мы приблизились к первому блокпосту, и этот человек увидел флаг боевиков «Хашд аль-Шааби», он с тревогой повернулся ко мне. «Я нет курди. Ты нет Америка», — сказал он. На блокпосту мы молчали, и нас пропустили. В Талль-Афар мы приехали жарким вечером. Первую остановку мы сделали на огороженной территории, где, по словам Аль-Хакима, могла располагаться мечеть. Там у входа лежало несколько снарядов для бомбометной установки. На первый взгляд, у них очень простая конструкция, и они похожи на стандартные американские и советские мины для минометов. Но если у мин стандартные калибры (60 мм, 81 мм, 82 мм, 120 мм и так далее), то эти снаряды имеют калибр 119,5 мм, чтобы соответствовать внутреннему диаметру стальных труб, которые ИГИЛ использует в качестве пусковой установки. Такое отличие может показаться мелочью, однако снаряд должен очень плотно ложиться в пусковую трубу, чтобы там возникало достаточное давление пороховых газов для его выброса. У ИГИЛ очень строгие допуски и требования по качеству, порой до десятых долей миллиметра.
В задней части здания стояло несколько резервуаров, соединенных стальной трубой, а также большие бочки с черной жидкостью. Из одного резервуара что-то капало, и на нем образовались какие-то отвратительные наросты. «Ты думаешь, это ржавчина?» — спрашивает Сплитерс Аль-Хакима. Понятно, что жидкость токсична. Она похожа на рвотные массы пьяного, которого стошнило прямо на рубашку. Но Сплитерс не может взять образцы и сделать анализы. У него нет ни лабораторных приборов, ни защитного костюма, ни противогаза. «Мне глаза щиплет», — говорит Аль-Хаким. Во дворе стоит едкий раздражающий запах, как будто там только что разлили краску. Поблизости лежат мешки с каустической содой для обеззараживания. «Да уж, здесь все как-то подозрительно», — соглашается с Аль-Хакимом Сплитерс. Вскоре мы уходим. Черная жидкость может быть зажигательным веществом типа напалма или каким-нибудь ядовитым промышленным химикатом, однако Сплитерс не может уверенно сказать, что производится в этих резервуарах. (Позднее он узнает, что смог бы опознать производственный процесс, если бы сделал больше качественных фотографий манометров и их серийных номеров. По словам Сплитерса, какие бы сведения он ни собрал на местах, у него всегда остается такое ощущение, что он что-то забыл.) После непродолжительной поездки по тихим, изрытым снарядами улицам мы подъезжаем к ничем не примечательному зданию, похожему на все остальные дома в квартале. Каменная стена, железные ворота, отдельные комнаты вокруг внутреннего дворика, тенистые, дающие отрадную прохладу деревья. Посреди брошенной обуви и постельного белья валяются стволы минометов и артиллерийские снаряды. Сплитерс со знанием дела небрежно отодвигает их в сторону. В задней части двора он замечает нечто необычное. В бетонной стене пробито аккуратное отверстие — сразу видно, что оно проделано вручную, а не снарядом. За стеной большое открытое пространство, где много инструментов и наполовину собранных боеприпасов. Оно накрыто брезентом, чтобы скрыть содержимое от вражеских беспилотников. В воздухе стоит запах машинного масла. Сплитерс сразу понимает, что это за место. Это не склад, какие он видел и фотографировал в больших количествах. Это производственный цех. На столе он замечает мелкие бомбы, какие делает ИГИЛ. У такой бомбы пластмассовый корпус, изготовленный литьем под давлением, и небольшое хвостовое оперение для стабилизации в воздухе. Эти бомбочки можно сбрасывать с беспилотников, что мы часто видим на видеозаписях в интернете. Но ими можно также стрелять из подствольников автоматов типа АК-47. Рядом участок для изготовления взрывателей. На полу возле токарного станка лежат кучи блестящей стружки в виде спирали. Чаще всего взрыватели ИГИЛ напоминают серебристую пробку конической формы с предохранительной чекой, продетой сквозь корпус. Конструкция взрывателя отличается элегантным минимализмом, хотя он далеко не так прост, как кажется. Неординарность этого устройства в его взаимозаменяемости. Стандартный взрыватель ИГИЛ приводит в действие все его реактивные снаряды, бомбы и мины. Таким образом, боевикам удалось решить серьезную инженерную проблему. В интересах безопасности и надежности США и большинство других стран создают отдельные взрыватели для каждого типа боеприпасов. Но у ИГИЛ взрыватели модульные, безопасные, и по словам некоторых специалистов, они довольно редко дают осечку. Сплитерс продолжает свою работу в задней части двора-завода. И тут он замечает нечто особенное — те переделанные реактивные снаряды, которые он искал. Они на самых разных стадиях изготовления и подготовки, а на стенах фломастером написаны инструкции по сборке. Десятки боевых частей разобранных боеприпасов ждут своей очереди на переделку. Они лежат в темной пристройке на длинном столе рядом с кронциркулями и маленькими емкостями для самодельного взрывчатого вещества. Каждое отдельное рабочее место само по себе является кладезем информации, которая дает наглядное представление о программе ИГИЛ по созданию оружия и боеприпасов. Но рабочих мест здесь множество, а поэтому от изобилия улик возникает нечто вроде сенсорной перегрузки. «Боже мой, взгляни на это. И посмотри сюда. Боже, подойди вон туда. Боже, Боже, вот это да», — бормочет изумленный Сплитерс, переходя от одного рабочего места к другому, Он как Чарли, попавший на шоколадную фабрику. Однако на Талль-Афар опускается ночь, а электричества в городе нет. Значит, Сплитерс уже не сможет изучать свои сокровища и фотографировать образцы при естественном свете. Вскоре наш конвой возвращается на иракскую военную базу, находящуюся неподалеку от разрушенного городского аэропорта. Она представляет собой небольшой форпост из отремонтированных трейлеров, половина которых изрешечена пулями. В трейлере рядом с нами спят двое задержанных боевиков, которых подозревают в принадлежности к ИГИЛ. Это юноша и мужчина постарше. Похоже, они единственные, кто попал в плен во время битвы за Талль-Афар. Сплитерс проводит вечер в нетерпении, смотря спутниковое телевидение. За все то время, что мы провели вместе, он почти ничем не занимался, кроме работы и еды, а спал всего по несколько часов. Рассвело довольно рано, и когда солдаты проснулись, Сплитерс возвращается в сопровождении конвоя в цех. Он достает 20 желтых стикеров, обозначающих места преступления — по одному на каждый стол. Затем он рисует схему, чтобы позднее восстановить конфигурацию этого помещения. На одном месте в этой схеме он обозначает сварочные электроды, на другом шлифовальный станок. «Нет, это не поточный процесс, — размышляет он вслух. — Скорее всего, это разные рабочие участки для изготовления разных вещей». Затем Сплитерс начинает фотографировать, но вдруг все помещение заполняют офицеры иракской разведки, узнавшие об этом маленьком заводе. Они открывают все ящики, вынимают каждую электроплату, пинают стружку и обрезки металла, забирают бумаги, дергают за рукоятки. Неиспользованные боеприпасы довольно безопасны, если не бросать их головкой взрывателя вниз, однако разобранные снаряды и мины весьма непредсказуемы. Кроме того, внутри цеха могут находиться мины-ловушки. Но Сплитерса тревожит не это. Он приходит в отчаяние из-за другого. «Хабиби, — заявляет он, — надо, чтобы они ничего здесь не трогали и не уносили. Важно, чтобы все было вместе, потому что весь смысл в том, чтобы изучать это заодно. Если они что-то заберут, все будет бессмысленно. Ты можешь им это сказать?» «Я говорил им», — отвечает Аль-Хаким. «Они могут делать что хотят, когда я закончу», — устало говорит Сплитерс. В маленьком помещении, примыкающем к участку для изготовления пусковых труб, Сплитерс начинает изучать десятки гранат различных моделей для гранатометов. Некоторые из них были изготовлены еще много лет тому назад, и на каждой имеется некий опознавательный знак. На гранатах болгарского производства в двойном кружке стоит цифра «10» или «11». Зеленая краска, используемая Китаем и Россией, немного различается по оттенкам. «В Ираке мы воюем со всем миром», — похвастался мне двумя днями ранее один солдат, имея в виду многочисленных иностранных боевиков, завербованных ИГИЛ. Но точно такое же впечатление возникает, когда смотришь на оружие из самых разных стран, сосредоточенное в одном помещении. Сплитерс внимательно осматривает сложенные в ряды боевые части реактивных снарядов, и наконец находит то, что ему нужно. «Хабиби, я нашел снаряд ПГ-9», — восклицает он, глядя в сторону Аль-Хакима. Это румынский реактивный снаряд, имеющий номер партии 12-14-451. Сплитерс весь прошлый год искал именно этот серийный номер. В октябре 2014 года Румыния продала американским военным 9 252 гранаты ПГ-9 с номером партии 12-14-451 для гранатометов. Купив эти боеприпасы, Соединенные Штаты подписали сертификат конечного пользователя. Это документ, подтверждающий, что данные боеприпасы будут использоваться только в американской армии, и не будут передаваться никому. Румынское правительство подтвердило факт продажи, предоставив CAR сертификат конечного пользователя и документ о доставке товара. Однако в 2016 году Сплитерс увидел видеозапись, сделанную ИГИЛ, на которой был показан ящик со снарядами ПГ-9. Ему показалось, что он заметил номер партии 12-14-451. Эти боеприпасы были захвачены у группировки сирийских боевиков «Джейш Сурия Аль-Джадид». Каким-то образом ПГ-9 из этой партии попали в Ирак, где техники из ИГИЛ отделили украденные гранаты от стартового порохового заряда, а потом усовершенствовали их, приспособив к бою в городских условиях. Гранатометными выстрелами нельзя вести стрельбу внутри зданий из-за опасной реактивной струи. Но прикрепив к гранате балласт, инженеры создали такой боеприпас, который можно использовать при ведении боевых действий внутри зданий. Так как же американское оружие оказалось в руках у ИГИЛ? Сплитерс пока не может точно сказать этого. 19 июля 2017 года газета Washington Post написала, что американские власти тайно готовили и вооружали сирийских повстанцев, делая это с 2013 до середины 2017 года, когда администрация Трампа прекратила программу подготовки, отчасти опасаясь того, что американское оружие может оказаться не в тех руках. Правительство США не ответило на многочисленные просьбы прокомментировать эту ситуацию и рассказать, как данное оружие очутилось у сирийских повстанцев и на заводе ИГИЛ по изготовлению боеприпасов. Правительство также отказалось сообщить, нарушили или нет Соединенные Штаты условия своего сертификата конечного пользователя и, соответственно, выполняют ли они условия договора ООН о торговле оружием, который они подписали наряду со 130 другими странами. Похоже, что другие страны тоже покупают и перепродают оружие. CAR проследила, как Саудовская Аравия покупала различные образцы вооружений, которые потом находили в отрядах боевиков ИГИЛ. В одном из случаев Сплитерс проверил план полета одного самолета, который должен был доставить в Саудовскую Аравию 12 тонн боеприпасов. Документы показывают что этот самолет не садился в Саудовской Аравии, а долетел до Иордании. Имея общую границу с Сирией, Иордания, как это хорошо известно, является точкой передачи оружия повстанцам, ведущим борьбу с режимом Асада. Хотя саудовцы могли заявить, что это оружие было украдено или захвачено, они этого не сделали. Отвечавшие за полет люди настаивают, что самолет с оружием сделал посадку в Саудовской Аравии, хотя полетные документы это опровергают. Правительство Саудовской Аравии не откликнулась на просьбу дать комментарии о том, как его оружие оказалось в руках ИГИЛ. «Это война, — говорит Сплитерс. — Это чертовская неразбериха. Никто не знает, что происходит, и поэтому всегда возникают теории заговоров. Мы живем в эпоху постправды, когда факты уже ничего не значат. А я, делая эту работу, могу порой ухватиться за неопровержимые факты». В Сирии и Ираке боевики ИГИЛ перешли в отступление, теряя свои территории под натиском правительственных войск. Они все чаще лишаются возможности для проведения наступления, и амбиций у них становится все меньше. Однако их интеллектуальный капитал все еще представляет серьезную угрозу. Об этом свидетельствует оружие, которое конструируют его инженеры, те проблемы, которые им удается решать в процессе проектирования и производства, налаженный процесс изготовления оружия и боеприпасов, а также чертежи и схемы. «Больше всего пугает то, что методы работы ИГИЛ находят широкое распространение», — говорит Мэтт Шредер (Matt Schroeder), работающий старшим исследователем в женевском аналитическом центре Small Arms Survey, для которого Сплитерс раньше готовил свои материалы. В значительной мере та международная система, которая препятствует контрабанде оружия, оказалась бесполезной, поскольку ИГИЛ может просто воспользоваться интернетом и поделиться проектными материалами и информацией о производстве со своими отделениями в Африке и Европе, у которых есть деньги и возможность закупить соответствующее оборудование. Большей частью терроризм нового поколения и сценарии будущих войн предусматривают использование искусственного интеллекта, беспилотных летательных аппаратов и самодвижущихся автомобилей со взрывчаткой. Но это лишь часть истории, отражающая страхи американских инженеров перед многочисленными возможностями по использованию новых технологий. Другая, намного более опасная часть этой истории относится к техническим специалистам ИГИЛ. Эти люди уже показали, что могут изготавливать оружие, не уступающее тому, что делает военная промышленность государств. А со временем им будет еще проще налаживать производственный процесс, поскольку в мире находит широкое распространение 3D-печать. Преподаватель машиностроения из Мичиганского технологического университета Джошуа Пирс (Joshua Pearce) является экспертом по открытому аппаратному обеспечению, и он говорит, что производственный процесс у ИГИЛ отличается «очень коварными особенностями». В будущем схематические чертежи оружия можно будет скачивать на тайных сайтах в интернете, либо получать через популярные социальные сети с кодированием, такие как WhatsApp. Затем эти файлы можно будет загружать в 3D-принтеры, работающие с металлом, которые в последние годы находят широкое применение и стоят не более миллиона долларов, включая наладку. Таким образом, оружие можно будет делать простым нажатием кнопки. «Делать оружие с применением технологии послойной печати гораздо легче, чем кажется», — говорит директор проекта Art Of Future Word Огест Коул (August Cole), работающий в Атлантическом совете (Atlantic Сouncil). Темпы распространения интеллектуального капитала ИГИЛ зависят от количества молодых инженеров, вступающих в ряды его филиалов. По данным исследователей Оксфордского университета, как минимум 48% рекрутов джихадистских группировок из незападных стран учились в колледжах, и почти половина из них обучалась инженерным наукам. Из 25 участников терактов 11 сентября по меньшей мере 13 человек учились в вузах, и восемь были инженерами. Среди них два главных организатора терактов Мухаммед Атта и Халид Шейх Мохаммед. Мохаммед получил диплом инженера-механика в Университете Северной Каролины. Associated Press сообщала, что он, находясь в американской тюрьме, получил разрешение на создание с нуля пылесоса. Что это — бессмысленное хобби, как утверждают сотрудники ЦРУ, или отличительная черта изобретателя? Чертежи пылесоса Мохаммед скачал в интернете. У Сплитерса было всего два дня на изучение заводов боеприпасов в Талль-Афаре. В последний вечер он очень спешил, пытаясь сделать как можно больше работы. ИГИЛ пользуется методами распределенного производства. Каждый участок специализируется на определенной задаче, как на автомобильном заводе. И Сплитерс пытался описать и задокументировать все эти участки и рабочие места. «У нас остался всего один час», — сказал он, глядя на солнце, неумолимо клонившееся к горизонту. На первом заводе Сплитерс нашел огромную плавильную печь, вокруг которой лежало сырье, ждущее своей очереди на переплавку: агрегаты двигателей, металлолом, кучи медной проволоки. Там же стояли тиски с пресс-формами для взрывателей, рядом с ними лежало оперение для минометных снарядов. Все это ожидало своей очереди на сборку в следующем цехе. Эти работы производились на нижнем этаже трехэтажного здания, которое когда-то было рынком. Печь тоже была установлена на нижнем уровне, потому что от нее шел невероятный жар. Весь город Талль-Афар был превращен в производственную базу. Сплитерс быстро заканчивает сбор улик. «Что-то еще осталось?» — спрашивает он майора иракской армии. «Да, есть», — отвечает майор, подходя к следующей двери. Там в фойе стоит большая печь, которую боевики ИГИЛ покрыли отпечатками своих рук, обмакнув их в краску. Это было похоже на детскую картинку первоклашек. В коридорах лежали глиняные формы для массового производства снарядов калибра 119,5 мм. В следующем дворе находится нечто вроде научно-исследовательской лаборатории. Везде лежат боеприпасы, новые и старые, осветительные снаряды, макеты в разрезе. Столы завалены разобранными взрывателями и огромными боеприпасами калибра 220 мм. Это самый крупный калибр, созданный инженерами ИГИЛ. Кроме того, там лежали большие трубы, используемые в качестве пусковых установок. Размером они были с телефонный столб. Солнце начинает садиться. Сплитерс снова спрашивает, есть ли что-то еще. Майор снова отвечает утвердительно. За 24 часа мы побывали на шести предприятиях, и я понимаю, что сколько бы Сплитерс ни задавал свой вопрос, ответ будет всегда один и тот же. Но наступает вечер, и время у Сплитерса заканчивается. Остальные заводы останутся необследованными, по крайней мере, до следующего раза.
Брайан Каснер — писатель, бывший офицер ВВС и ветеран иракской войны, занимавшийся обезвреживанием боеприпасов и взрывчатых веществ.
