1
В представлении россиян, Александр Пушкин обитает в пространстве, которое находится выше вкусовых оценок, где национализм придает субъективному искусству благородную патину факта. Он является бесспорным отцом русской литературы, подобно Шекспиру для британцев. Учитывая изоляционистскую природу современной российской политики, возможно, кому-то даже трудно представить, что создатель «Евгения Онегина» был не только сторонником мультикультурализма и глобального обмена, но и сам являлся наглядным примером такого обмена: Пушкин был смешанного расового происхождения и гордился своей африканской родословной. Подпись к изображению: Люди отмечают 180-ю годовщину со дня смерти Пушкина у памятника поэту в Санкт-Петербурге Его прадед, Ибрагим Петрович Ганнибал, по всей вероятности, родился на территории нынешнего Камеруна в 1696 году. Еще ребенком Ганнибал был похищен и доставлен в Константинополь, где (и это само по себе является примечательным литературным фактом) один из предков великого русского писателя Льва Толстого, «спас» его от рабства (это собственное слово Пушкина из записки, сделанной в 1824 году – «выручил») и впоследствии подарил императору Петру Великому. Фактически Ганнибал сменил одну форму рабства на другую, однако в качестве пажа, крестника и экзотического придворного фаворита императора в России он стал вести новую, гораздо более гламурную жизнь. После получения военного образования во Франции Ибрагим Петрович получил дворянский титул и скончался в чине генерал-майора, владея сотнями крепостных душ — чернокожий аристократ с белой прислугой и лакеями в северной Европе восемнадцатого столетия. Пушкин пытался понять и описать жизнь своего предка в незаконченном историческом романе, над которым он начал работать в 1827 году, «Мавр Петра Великого». В одном из фрагментов романа, который обращается к собственному опыту столкновений автора с предрассудками общества, Ибрагим пользуется всеобщим восхищением женщин во Франции, но «это любопытство, хотя и скрытое под внешней маской доброжелательности, оскорбляет его самооценку». Он завидует «людям, которых никто не замечает, рассматривая их незначительность как счастье». Он постоянно ожидает «насмешек». И когда он наконец «совершает падение, то делает это исключительно для графини D, которая «относилась к Ибрагиму с любопытством, но без особого внимания. Такое отношение льстило ему». Написанный в простой и увлекательной манере – легко представить, что он развивается в забавный приключенческий сюжет – этот фрагмент, тем не менее, отличается чрезвычайной тонкостью. Ирония, возможно, в духе Джейн Остин, читается в его гибкости, когда Пушкин воображает, как графиня находит «нечто привлекательное в этой курчавой голове, черной среди напудренных париков в ее гостиной» или исследует собственные предрассудки Ибрагима по поводу сексуальных мотивов окружающих его женщин. Эта двусмысленность была неотъемлемым элементом личности Пушкина. Иногда он использует свое африканское наследие, чтобы изобразить себя качестве байронического героя-отшельника, как в «Евгении Онегине», где он говорит «моя Африка», как будто он сам был там. Он называет американских рабов «мои братья», и в то же время сам владеет русскими рабами и настаивает, как свидетельствует его стихотворение «Моя родословная» в переводе Набокова, на том, что Ганнибал был «другом императора, а не рабом». В другое время он воспроизводил стереотипы эпохи, когда изображал Ибрагима с «закипающей от ревности африканской кровью». Этот троп светские сплетни отнесли и к самому Пушкину после его трагической дуэли. Как исторический роман, «Мавр Петра Великого» никогда не входил в число самых потрясающих произведений Пушкина. Оставив его незавершенным, он лишил нас чего-то еще более необычайного: достоверного описания внутренней жизни чернокожего русского в середине восемнадцатого столетия, написанного человеком с манерами и воспитанием представителя белого привилегированного общества. Трудно даже представить, как этот революционный роман, вышедший из под пера столь важной фигуры в мировой литературе, мог бы повлиять на взгляды западного общества.
