0
Самая масштабная ядерная катастрофа в истории оставила после себя непрекращающуюся радиоактивную угрозу. Как в стране, где идет война против видимого врага — пророссийских сепаратистов, — борются с врагом невидимым, который продолжает пагубно влиять на здоровье людей? Туризм в зоне отчуждения процветает. Остается ли место для надежды? Печальные глаза Евгении Бенды имеют тот же цвет, что и платок, накинутый на голову. Водянистый зеленый, контрастирующий с почерневшими обоями дома, в котором она живет в Зорине. Эта деревушка затерялась среди лесов, окружающих Иванков, ближайший к Чернобыльской АЭС обитаемый поселок городского типа. В 1986 году, когда случилась катастрофа, Евгения жила всего в 50 километрах от места происшествия. Для этой 77-летней бабуси («бабушка» по-украински) самым важным событием того дня — 26 апреля — был день рождения внучки, которой тогда исполнялось два года. Юлия Шпак, которой сейчас 34 года, внимательно слушает бабушку и улыбается ей в ответ, зная, что главная героиня этой истории — она. «В ту субботу мы все равно собрались у нас дома. В конце концов это был самый обычный день рождения», — подытожила женщина, опуская глаза и стыдясь своего тогдашнего неведения. Эта общая неосведомленность была целенаправленной политикой советского государства. Информационное агентство ТАСС сообщило об аварии в Чернобыле только к концу дня 28 апреля, однако не указало на реальную серьезность этого события. Некоторые деревни, расположенные в радиусе 30 километров от электростанции — так называемой зоне отчуждения, где проживало около 115 тысяч человек — были эвакуированы только спустя неделю. Все домашние животные тогда были забиты. Спустя двадцать дней после трагедии тогдашний президент СССР Михаил Горбачев наконец обратился с речью к народу. Чернобыль остался в истории символом упадка Советского Союза, рухнувшего всего пять лет спустя, в 1991 году. Вынужденное молчание тех лет заставляет нас сегодня совершить путешествие во времени. После безжалостных грабежей последних десятилетий здесь осталась только развороченная мебель, ржавые тележки для покупок и отдельные вещи, напоминающие о тех бесчисленных человеческих историях, о которых большая история как правило умалчивает. Потерянные ботинки, блокнот, сломанная кукла… Серые стены десятиэтажных жилых домов сливаются в серым небом. Дверные и оконные проемы почти не видны: теперь на этой заброшенной людьми территории властвует природа. В городе Припять, когда-то бывшем образцом современного советского города, со своими семьями проживали многие квалифицированные рабочие электростанции, гордясь тем, что их город считался одним из самых «молодых» на Украине: средний возраст его жителей не превышал 30 лет. Сегодня Припять — город- призрак, хранящий воспоминания о тех, чья жизнь после внезапной аварии на Чернобыльской АЭС раскололась надвое. Своего рода киностудия для съемок фильмов ужасов. Из этого города, расположенного всего в пяти километрах от электростанции, через 36 часов после катастрофы было эвакуировано почти пятьдесят тысяч человек. Пятидесяти тысячам человек было сказано взять с собой только самое необходимое, им пообещали, что они вернутся домой в течение двух или трех дней. Больше никто из них сюда не вернулся. 26 апреля 1986 года в 1:23 ночи серия взрывов разрушила четвертый энергоблок Чернобыльской атомной электростанции. Неудачное испытание реактора вылилось в катастрофу. Полностью ликвидировать пожар удалось лишь 10 мая. В течение пятнадцати дней в атмосферу было выброшено 50 мегакюри ядерного топлива, что равносильно нескольким бомбам Хиросимы и Нагасаки. Радиоактивное облако накрыло главным образом три страны: Белоруссию, Украину и Россию. В своей книге «Чернобыльская молитва» (издательство Elsinone, 2016), где собраны воспоминания свидетелей аварии, лауреат Нобелевской премией по литературе 2015 года белорусская писательница Светлана Алексиевич называет эту катастрофу «чудовищным событием». Радиоактивный туризм Самое печальное колесо обозрения в мире находится в Припяти. Его так и не открыли из-за случившейся аварии. Парк развлечений — где нет недостатка в проржавевших бамперных машинках — обязательный пункт туристических маршрутов по зоне отчуждения, которые предлагают (вернее, продают) посетителям соответствующие эмоции. В холодный ноябрьский день два десятка человек бродят по парку с фотоаппаратами наготове. Во время аварии радиация в Припяти достигала 500 тысяч микрозивертов, но в настоящее время она составляет около 0,62 микрозиверта в час, что примерно вдвое превышает обычный уровень радиации в крупном мегаполисе вроде Лондона, а значит, сегодня город Припять вполне безопасен для коротких посещений. Именно об этом сообщается в брошюрах, которые раздают по прибытии на первый военный контрольно-пропускной пункт, через который можно попасть в 30-километровую зону вокруг станции. Второй КПП находится в десяти километрах от реактора. Пропуск в зону отчуждения необходимо делать за несколько недель до приезда, и без паспорта вас тоже не пустят. Цены на туры варьируются от 20 до 300 евро за человека. Запрещается входить в здания или к чему-то прикасаться, но эти предписания не всегда соблюдаются. 44-летний Евгений Гончаренко уже десять лет работает экскурсоводом в Чернобыле. Из дозиметра, который висит у него на шее, доносится непрекращающееся пикание. «В 2016 году здесь побывало 25 тысяч человек, а в 2017 году число посетителей перевалило за 30 тысяч», — сообщает он. «Раньше в основном приезжали ученые и журналисты, теперь 80% — обычные посетители, — говорит он, поясняя, что не любит называть своих клиентов туристами, но предпочитает видеть в них посетителей, интересующихся историей. — Приезжать в зону отчуждения — все равно что посещать музей, посвященный Советскому Союзу».
Кстати, именно здесь находится «последняя на территории Украины статуя Ленина»: за последние два года в стране было демонтировано более 1300 памятников советскому лидеру. Но есть и те, кто приезжает взглянуть на место, послужившее вдохновением для одного из уровней видеоигры Call of Duty. В настоящее время на электростанции работает около 1500 сотрудников. Несколько сотен украинских рабочих ночуют в заброшенном городе Чернобыле, где 30 лет назад проживало 14 тысяч человек. Из-за радиации они проводят пятнадцать дней в зоне отчуждения, а другие пятнадцать — за ее пределами. По мере приближения к АЭС на горизонте начинает вырисоваться сверкающая гора. В серебристом куполе «Нового безопасного конфайнмента» стоимостью в 1,5 миллиарда евро, который покрывает четвертый реактор, отражается робкое зимнее солнце. Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) занимался управлением и финансированием этого совместного проекта, в котором приняли участие 45 стран. Директор по ядерной безопасности ЕБРР Винс Новак (Vince Novak) уверяет, что «первым изменением после установки нового саркофага стало снижение радиации вполовину». Следующая задача заключается в том, чтобы демонтировать более неустойчивые части старого саркофага, однако потребуется еще несколько десятилетий, прежде чем можно будет приступить к удалению горючих материалов. Встает вопрос о том, способно ли украинское правительство взять на себя этот процесс после того, как в конце текущего года ЕБРР завершит свою миссию. «Я считаю, что потенциал финансирования у Украины есть и она сможет обеспечить полноценное функционирование структуры, которая уже обошлась нам в 2,5 миллиарда евро. Украинское правительство в состоянии эффективно управлять этим объектом», — говорит Винс Новак. АЭС прекратила выработку энергии в 2000 году после усиленного давления со стороны Европы, однако демонтаж трех реакторов, которые не пострадали в 1986 году, должен быть завершен к 2065 году. Что касается четвертого энергоблока, то здесь дату предсказать невозможно. На выходе из зоны отчуждения необходимо пройти через контроль радиации, имеющийся на двух КПП. Морально устаревшие автоматы советского производства, похожие на телефонные будки без боковых стенок, производят измерения после того, как коснешься руками и ногам специальных датчиков. Если все в порядке, желтым светом загорится слово «чисто». Если нет, необходимо определить, где именно находятся участки с радиоактивностью: на коже или одежде, которые нетрудно очистить от радиоактивного загрязнения, или же это какой-то незаконно взятый объект. 32 года назад у многих людей эти измерения были проведены слишком поздно. Раненые смертью Через четыре дня после взрывов, 1 мая 1986 года, водителю грузовика Александру Мартыненко дали задание: привезти оставшимся на АЭС рабочим продукты питания. «Никто мне больше ничего не объяснил, у меня даже маски не было, и я поехал туда, куда просили», — вспоминает Саша, которому сегодня уже 68. Помимо еды он вез водку: в тех трагических обстоятельствах она помогала рабочим. «В то время в зоне отчуждения разрешалось работать и водить в подпитии. Вы можете подумать, что я вру, но правительство действительно рекомендовало пить водку, чтобы избавляться от радиации», — шутит он. Саша наряду с теми, кого призвали участвовать в немедленной ликвидации последствий ядерной катастрофы, был так называемым ликвидатором. По оценкам, после аварии мобилизовали до 600 тысяч человек, включая пожарных, военных, инженеров, врачей или добровольцев. Именно ликвидаторы в спешном порядке построили саркофаг, который теперь покрыт Новым безопасным конфайнментом. Герои по неволе — они не знали о высочайшем уровне радиации, которой подвергались — многие из них позднее получили правительственные награды. Ликвидаторы — одни из главных жертв радиации. «Из тех, кто управлял автобусами во время эвакуации, сегодня живы лишь две трети. Только на моей улице скончалось два человека», — говорит Саша, имея в виду Иванков, город, жители которого так и не были эвакуированы. В течение трех месяцев после аварии из-за острой радиации погибло около тридцати человек. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) оценивает общее количество погибших от последствий катастрофы в четыре тысячи: сюда относятся работники аварийных служб, эвакуированное население и жители загрязненных территорий. Эти цифры довольно спорные, поскольку организация Врачи мира за предотвращение ядерной войны (Нобелевская премия мира в 1985 году) утверждает, что из-за радиации в течение 20 лет после аварии погибло более ста тысяч ликвидаторов. В то же время «Гринпис» приводит цифру в 90 тысяч потенциальных жертв. Помимо ликвидаторов наиболее частыми жертвами этой аварии являются дети, сегодня уже взрослые люди, которые пытаются справиться с травмой, прервавшей их детство. И пережить ее. В ту субботу Сергея Осыпенко неожиданно вызвали на работу на АЭС. Загорелся четвертый энергоблок, но, что происходило на самом деле, никто не объяснил. Он сел в машину и, в чем был, поехал на станцию. «Мы работали почти по 24 часа в сутки, вертолеты сбрасывали песок на место аварии, а мы его разравнивали», — вспоминает 56-летний мужчина. На той же машине, на которой он ездил на АЭС из Иванкова, он потом вез свою жену и девятимесячную дочь. Через месяц у него изъяли автомобиль по причине сильного радиактивного излучения. Сегодня Сергей с горечью вспоминает эту историю, сидя за столом у себя в гостиной. Перед ним рюмка ликера и конфеты ассорти фабрики «Рошен», самого популярного бренда страны, принадлежащего нынешнему президенту Украины Петру Порошенко. Сергей уверен, что причиной «кошмара», в котором он живет сегодня, является его старый автомобиль «Лада». 32-летняя дочь Сергея страдает от рака щитовидной и молочной железы. «Я не сомневаюсь, что моя болезнь связана с радиацией», — говорит Ирина Осипенко, еще один ребенок, который вырос, рисуя объятый пламенем реактор.
Одним из основных последствий аварии был рост случаев заболевания раком щитовидной железы среди пострадавшего населения, особенно среди тех, кто в период катастрофы еще не достиг совершеннолетия. Десять лет назад комитет при ООН по изучению последствий ядерного излучения, UNSCEAR, оценил число случаев заболевания раком щитовидной железы среди лиц моложе 18 лет почти в семь тысяч человек — с показателем выживаемости около 99%. Причина — высокий уровень радиационного облучения. Одним из способов уменьшить последствия вдыхания радиоактивного йода (который накапливается в щитовидной железе) является раздача таблеток со здоровым йодом. В Чернобыле эти таблетки начали раздавать только через несколько недель после аварии. Слишком поздно. 49-летняя Татьяна Свириденко, год назад ставшая мэром Иванкова, никогда не думала покидать свой родной город: «Меня никто нигде больше не ждал». Сегодня здесь проживает 11 тысяч человек, а в 25 школах города насчитывается почти три тысячи учеников. В районе нет фабрик. Серьезной проблемой является безработица. А дурная слава области затрудняет торговлю сельскохозяйственной продукцией. По словам мэра, пробы почвы свидетельствуют о том, что поля Иванкова не загрязнены, однако ее тревожат сообщения людей, собирающих грибы в зоне отчуждения — в радиусе 30 километров за пределами ее юрисдикции. Грибы поглощают радиацию почвы, но людей беспокоит в основном не это, объясняет 50-летняя Инна Шеремет, социальный работник центра социальной и психологической поддержки «Доверие», который помогает жителям загрязненных районов: «Люди осознают опасность, но им что остается делать? Голодать? Нет. Они собирают грибы, едят их и продают. И я их тоже покупаю». 62-летняя Аусреле Кесминиене (Ausrele Kesminiene), приглашенный исследователь Международного агентства по изучению рака (относится к ВОЗ), объясняет, что, «если люди время от времени едят грибы с низким уровнем радиактивного загрязнения, у них, вероятно, не будет проблем со здоровьем», но подчеркивает важность наличия у потребителей средств для измерения содержащейся в продуктах радиации, чтобы не оставалось сомнений: «Если люди постоянно ощущают угрозу радиоактивности, это наносит вред их психическому здоровью». Ученый сожалеет о том, что воздействие ядерной катастрофы на психику людей часто недооценивается: «Когда мы говорим о людях, которые страдают от посттравматического стресса, хронического стресса или от ощущения тревоги и депрессии, мы говорим о реальных последствиях для здоровья, которые в конечном итоге переходят в соматику». Среди тех, кто ощутил на себе психологические последствия аварии, оказываются примерно 350 тысяч перемещенных лиц. Но были и те, кто не согласился покинуть свою малую родину. Сразу же после аварии около тысячи пожилых жителей района не послушались рекомендаций властей и незаконно вернулись на территорию зоны отчуждения. Их называют самоселами. Сегодня их осталось чуть более сотни, в большинстве своем это люди старше 80 лет. В прилегающих к станции лесах вредоносный эффект радиации составляет четверть от того, что был зарегистрирован во время аварии. В настоящее время средний уровень радиации составляет сто микрозивертов в час, что сопоставимо с дозой радиации, которую получает пассажир во время трансатлантического полета. С 2004 года по закону можно продавать древесину из зоны отчуждения при условии прохождения ею радиологических испытаний, однако в 2016 году украинская организация Stop Corruption сообщила газете «Нью Йорк Таймс» о незаконной торговле древесиной из этого района. По данным «Трансперенси Интернешнл» (Transparency International), Украина занимает 131-е место (в списке 176 стран) по индексу восприятия коррупции. Исследователь Instituto Superior Técnico 54-летний Мариу Рейш (Mário Reis) объясняет, что «древесина из зоны отчуждения на самом деле может быть загрязнена, и, если ее использовать в качестве топлива, она может высвобождать в атмосферу радионуклиды, которые могут представлять опасность и сегодня». Доктор физических наук приводит такой пример: «Период полураспада цезия-137 составляет тридцать лет, по прошествии этого времени вещество становится на 50 процентов менее активным, тогда как миллионную часть своей изначальной активности оно будет иметь только спустя 300 лет». Войны без конца Семья Волощук живет на первом этаже дома в одной из деревень Иванковской области. Их хозяйство составляют цыплята, две коровы и лошадь. Есть и свой огород. «Здесь невозможно выжить, если ничего не выращивать», — говорит Александр (33 года). Он опасается, что его дети девяти и пяти лет могут съесть зараженную радиацией пищу, однако жена Оксана (33 года), признается, что сегодня их семью тревожит другое. «Мы больше всего беспокоимся из-за войны в Луганске», — говорит она. Украинские правительственные войска сражаются с пророссийскими сепаратистами в Донецке и Луганске с 2014 года. Ее муж, по профессии сторож, был призван в армию и вернулся с фронта только в 2016 году, однако очередная повестка может прийти в любой момент. Дружелюбие и любезность, которые излучает мужчина, резко контрастируют с надетой на нем формой защитного цвета. «Эта информация не доходит до Европы, но каждый день там умирают люди», — говорит военный, повторяя столь частые среди украинцев сетования. В конце 2017 года украинская армия и повстанческие силы провели самый крупный со времени начала конфронтации обмен пленными: в нем участвовало более 300 человек. Это один из немногих пунктов Минского соглашения — договора о прекращении огня, подписанного в 2015 году — который сегодня соблюдается. Несмотря на низкую интенсивность конфликта с начала прошлого года перемирие нарушается почти ежедневно. Война уже убила более десяти тысяч человек и заставила миллионы людей сменить место жительства. В декабре Госдепартамент США объявил о том, что страна будет продавать украинцам оружие «оборонительного характера». Национализм здесь доведен до предела, повсюду мелькают цвета украинского флага, а в магазинах и на рынках нет недостатка в рулонах туалетной бумаги с портретом президента России Владимира Путина. На прошлой неделе украинский парламент принял закон, согласно которому нынешний конфликт классифицируется как «временная оккупация Россией», в результате Кремль начал обвинять Киев в подготовке к «новой битве». В Иванкове было мобилизовано 340 человек. 39-летний Виталий Кононенко входит в один из батальонов Национальной гвардии Украины и помогает привлекать к службе добровольцев. Конца конфликту в обозримом будущем он не видит: «В старину бывали войны, длившиеся сотни лет, и с русскими такая война возможна». Инна Шеремет, социальный работник в центре «Доверие», объясняет это просто: «Русские знают, что, пока мы воюем, мы не вступим в Европейский союз, и поэтому эта конфронтация будет продолжаться». Так же, как и борьба с невидимым врагом — призраком Чернобыля.
