1
На прошлой неделе Эстония удовлетворила ходатайство бывшего активиста «Молодой гвардии» Константина Чадлина о предоставлении убежища. Молодой человек дал изданию Eesti Päevaleht большое интервью.
Eesti Päevaleht: Чем отличается свобода в Эстонии от свободы в России? Константин Чадлин: Здесь я за рулем с лета, и полиция еще ни разу не остановила меня.
— Для того, чтобы остановить, нужна причина. Просто так это сделать нельзя. — Да, но в России тебя тормозят постоянно. Полицейские говорят, например, что им поступила информация о том, что на четырехколесной машине, похожей на твою, только что было совершено преступление. Причину найти они могут всегда. Могут сказать, к примеру, что у них спецоперация и они останавливают все белые автомобили. Или рейд, в ходе которого проверяются все мужчины, одетые в синие джинсы. — После поступления официального решения о предоставлении тебе убежища в Эстонии, с тобой связалось много людей. Чего они от тебя хотели? — Они хотят моей помощи. Спрашивают, какие документы куда подавать и кому. Многие узнавали, как ходатайствовать об убежище. — До прибытия в Эстонию ты был юристом. Чем ты намерен заняться здесь? Вернешься к профессии? — Да. Подумываю над тем, чтобы выучиться и сдать экзамен, чтобы можно было работать в Эстонии. Но для этого надо выучить эстонский язык. (Погода ухудшается и беседа продолжается в кафе. Константин заказывает латте. От десерта отказывается). Знаете, я не могу позволить себе пирожное. В Харку я поправился на шесть килограммов и теперь пытаюсь вернуться в форму. Там очень вкусно кормили, но слишком много углеводов. Так что я отказался от пирожных и шоколада, могу позволить себе только рыбу и овощи. — В России ты был связан с двумя разными организациями: «Молодая гвардия» и «Открытая Россия»… — Нет. На самом деле они не разные. Люди присоединяются к той или иной организации, в основном, потому, что хотят что-то сделать. Люди хотят сделать свою жизнь лучше, заниматься политикой. Все политические организации России утверждают, что радеют за демократию, права человека, отмену цензуры, суверенную демократию в единой России. Однажды я сидел в своем институте и читал газету. Там было написано, что если ты хочешь сделать для своей страны что-то хорошее и начать политическую карьеру, то приходи на собрание «Молодой гвардии Единой России». Я пошел, послушал и остался. И мы сделали много хорошего. Провели большую работу. Когда я входил в «Молодую гвардию», то мне говорили, что я коммунист. Коммунисты не говорят о демократии. Я спрашивал у здешних коммунистов, что они думают о приватизации, и они сразу сворачивали разговор. «Открытая Россия» — организация Михаила Ходорковского. Ходорковский — российский олигарх, который заработал свое состояние на приватизации имущества. Эти люди на самом деле думают не о политике, а о деньгах. Я вступил в «Открытую Россию», потому что мой друг стал главой «Открытой России» в Башкирии. — Чем ты занимался? — Тогдашний глава «Молодой гвардии» работал в президентской администрации. Он позвонил мне из Москвы и предложил работу в «Единой России». Я отказался, но сказал, что они могут нанять меня для определенных проектов. В основном, им нужны были услуги по пиару и уличным мероприятиям. Однажды нас отправили в Новороссийск проводить социальное исследование. Сказали взять лучших людей и поехать. Обещали хорошо заплатить. Мы работали две недели и уже хотели возвращаться в Уфу, но нам сказали, что можно отдохнуть и что все расходы они покроют. 1 марта позвонили и сказали, что надо ехать в Крым и провести исследование там. — Что это было за исследование? — Мы выходили на улицы и спрашивали у людей, чей Крым — России или Украины; низкая у них зарплата или высокая и прочее. У нас было около 20 вопросов, чтобы можно было сделать выводы о настроениях местных. Могу поклясться на фейсбуке (кладет руку на телефон) или Библии, что 95% респондентов ответили, что Крым — это Россия. Однажды мне позвонили из Москвы и спросили, правда ли, что я родом из Башкирии. Я ответил, что да. Тогда они спросили, правда ли, что мой дед мусульманин и имам. Я ответил, что да. Моя мать — татарка и ее отец — мусульманин. Тогда мне сказали пойти на встречу местных мусульманских кланов и написать отчет. На встрече были представлены девять кланов. Семь из них заявили, что будут голосовать за присоединение Крыма к России. Они вели бизнес с Россией. Двое других сказали, что не убьют их только потому, что они мусульмане. Люди в Крыму хотели стать частью России. О пропаганде я не говорю. То, что происходит у вас здесь, — это самая мощная российская пропаганда, которую я когда-либо видел. Здешней пропаганде я бы дал семь звезд из пяти. Я работаю. Большинство коллег — русские, и если они слышат, что я приехал из России, то спрашивают, почему, ведь там газ, нефть, поддержка государства. А я отвечаю: ой…Большинство русских в Эстонии не хотят учить эстонский. Зачем, ведь однажды придет Россия и заберет Эстонию обратно?
— Если бы тебе пришлось проводить такой же соцопрос в Эстонии, то таков бы был результат? — Думаю, что 85% русскоязычных людей ответили бы, что Эстония — это часть России. — Ты оценил пропаганду в Эстонии на семь звезд. Как по-твоему это влияет на эстонцев? — Я говорю о пропаганде только в понимании русскоязычного общества. На остальных пропаганда не влияет. Люди в Ида-Вирумаа и, например, в Ласнамяэ. Сегодня люди вольны выбирать, откуда они берут информацию и новости. Если он решают, что не хотят европейских новостей, а хотят российские, то это их право. — В эфире одной из российских радиостанций сказали, что ты организовывал нападения. О чем еще говорят российские СМИ? — Некоторые думают, что я сбежал в Эстонию потому, что это страна фашистов.
— А как ты думаешь, она такая? — Я не считаю эстонцев фашистами. Я разговаривал со многими эстонцами и понял, что эстонцы не коммунисты и не фашисты. Они — эстонцы. Они рассказывают печальные истории о том, как коммунисты расстреливали людей, о лесных братьях. Психолог центра Вао рассказал мне, как его бабушку вывели на центральную площадь села и расстреляли, потому что она тайно передавала лесным братьям вещи. В России я состоял в фан-клубе одной футбольной команды. Эта была ультраправая организация, в чем-то фашистская, в чем-то патриотическая. Против них были анархисты, либералы. Некоторые футболисты участвовали в нападениях. У некоторых были проблемы с законом. Они приходили ко мне и просили помощи. И я помогал. Потом стали нападать на меня, моих близких и друзей. Однажды я увидел возле своего дома четырех человек в масках. Взял свой пистолет, и когда они на меня напали, то выстрелил в воздух. Они убежали, а позже сообщили в интернете, что Чадлин в них стрелял. Снежный ком стал нарастать. Чадлин работал в администрации Путина, «Молодой гвардии» и связан с фашистами. Стали говорить, что я был их руководителем. — Как ты получил судебное решение? — Я написал журналистам, которым доверяю. Они каждый месяц писали в суд, делали запросы и сообщали мне. — Ты передал Департаменту полиции и погранохраны 12 тысяч 500 страниц материалов? Что это? — Это мое уголовное дело. — Что случилось бы, если бы ты вернулся в Россию? — Я не вернусь туда. Здесь тоже есть березы. Обычно русские по ним скучают. Это такие черно-белые деревья. Березы, русские деревья. — У тебя в России остались близкие. С ними может что-то произойти? — ФСБ знает, кто они. Я тесно общаюсь с оппозиционными СМИ, и, если бы что-то случилось, то для них это было бы плохо. Я поддерживаю с ними связь. Мой друг бежал в Финляндию и просит там убежища. Его мать и моя мать встречаются и вместе плачут. Но они понимают, что мы были вынуждены бежать. Еще один друг бежал в США, у него была действующая виза. — Можешь ли ты стать угрозой для Эстонии? Должны ли мы бояться пускать тебя сюда? Бояться, что ты шпион? — Страх — это нормально. Эти люди имеют на это право. После Крыма правительству любого находящегося рядом с Россией государства следует бояться.
— Где ты видишь себя через пять лет? — У нас в Вао был на эту тему урок. Урок о том, как найти работу мечты. Я написал в плане, что год-два хотел бы усиленно поработать, чтобы выучить эстонский язык и усовершенствовать английский. Хочу учиться и найти работу в сельскохозяйственном секторе или сфере инфотехнологий. В Вао многие люди не хотят работать, не хотят идти уборщиками. Они боятся уходить из Вао, потому что придется платить за жилье. Местные фирмы не хотят платить больше минималки. Многие люди в центре мусульмане и я подумал, что можно начать производить халяльное мясо и дать им работу. Но посмотрим.
— Не боишься оказаться отравленным каким-нибудь российским шпионом? — Думаю, мы пришли к компромиссу. Я покинул Россию. Они не трогают мою семью. Обычно, когда в России тебя признают виновным по уголовному делу, то не только назначают наказание, но и конфискуют имущество. Мои машины и счета не арестованы. Мне дали десять лет. Если я вернусь в Россию, то меня посадят.
— Каково это — начинать жизнь сначала? — Полиция России и ФСБ забрали у меня всю жизнь. (Плачет). Что у меня осталось? Остаться без имущества — не трудно. Начать с нуля — не трудно. Но я лишился близких. Встреч со своими близкими. У меня больше нет своего бизнеса. Я занимался тем, что мне нравилось. Это тяжело. Деньги не важны, их всегда можно заработать. Когда я предстал перед общественностью, мне написало с полтысячи человек и выразили свою поддержку. Они пишут, что рады за меня и желают мне успехов. Но каждый раз, когда я об этом думаю, то понимаю, что Россия украла у меня жизнь. И я так благодарен Эстонии за то, что она меня спасла. Издание Eesti Päevaleht встречалось с Константином Чадлиным и раньше, около года тому назад, когда он только ходатайствовал об убежище в Эстонии. Журналист обещал не публиковать статью, пока Департамент полиции и погранохраны не вынесет решения. Каким бы оно ни было. В конце мая прошлого года Чадлин пересек российско-эстонскую границу. С собой у него было две флешки с 12 тысячами 500 страницами материалов его судебного дела. Пограничников он не боялся, так как денег у России на пограохрану вроде как нет и граница охраняется слабо. Сначала Чадлин шел через лес, потом через реку. В определенный момент ему показалось, что он уже на месте, но потом он увидел, что до погранстолбов еще 200 метров. Сердце ушло в пятки, но в итоге все обошлось. 4 апреля 2018 года Эстония предоставила ему убежище. Поскольку процесс по предоставлению международной защиты конфиденциален, Департамент полиции и погранохраны свое решение не комментирует.
