0
Россия, как пишет обозреватель The Conversation, уже давно представляет собой империю, состоящую из сплошного участка суши, а не из разрозненных заморских территорий, что помогло ей защититься от «постколониальной критики». При этом, по словам автора, на протяжении нескольких столетий Москва сохраняет имперское мышление и не собирается от него отказываться. Имперскому мышлению России уже несколько столетий, и оно никуда не денется, пишет преподаватель Бирмингемского университета Кеворк Осканян в своей статье для The Conversation. Учёные постколониальной эпохи преимущественно сосредоточены на наследии западных империй, и несмотря на длинную историю экспансионизма, Россия «в своих различных реинкарнациях» никогда не подвергалась такому же серьёзному критическому анализу. Россия всегда была империей, состоявшей из сплошного участка суши, а не из разрозненных заморских земель. Всё это помогло защитить страну от постколониальной критики. В результате сложилась странная ситуация, когда наследник самой крупной в современной истории империи явно чувствует себя неуютно в связи с независимостью многих её бывших подданных. Этот дискомфорт вызван имперским мышлением, которое пережило революции и геополитические трансформации XX века и которое до сих пор остаётся в корне переплетено с давним и непростым восприятием Россией своего места в мире, считает автор. Не будучи полностью европейской или всецело азиатской, Россия, располагаясь на огромной евразийской территории, всегда боролась со своей двойственной идентичностью. Ранее она была «христианским, но православным» государством. В XIX веке её интеллектуальная элита участвовала в великих просветительских спорах, в то время как её самодержавное правительство и феодально-аграрная экономика всё больше отрывались от Европы, находившейся в процессе либерализации и индустриализации. Марксизм-ленинизм большевиков также был одновременно продуктом европейского просвещения и явным идеологическим отрывом от евро-американского капитализма, говорится в статье. Длится всё это уже несколько столетий. Многогранная сложная идентичность России привела к тому, что она особым образом оправдывает имперское господство над своими восточными и западными подданными. Как и её партнёры на Западе, Москва преследовала различные цивилизационные цели, которые она при необходимости навязывала своим подданным с помощью силы. Между тем в отличие от западных держав делала она это, присваивая себе «сферы влияния», расположенные как на Востоке, так и на Западе. В зависимости от того, где и когда она устраивала свои цивилизационные авантюры, последние осуществлялись различными способами. На Востоке — Кавказе и Центральной Азии — имперская Россия позиционировала себя защитником христианства или же «просветительской силой», во многом вторя западным державам, которые использовали очевидный собирательный образ Востока как места, где царит «мусульманская «отсталость» и восточный «иррационализм». А на Западе Россия позиционировала себя «гарантом православия» в противостоянии с тлетворными опасностями католического «иезуитства» и с наиболее либеральными проявлениями европейского просвещения, отмечает автор. В настоящее время в эпоху, когда империи формально запрещены, эта двойственность Восток-Запад всё ещё определяет отношение Москвы к её соседям. Это означает, что Кремль может заявить: западные владения России на самом деле отделены от Запада. В то же самое время Москва будет приводить различные «оправдания своего господства над «нерациональными жителями Востока», пишет Кеворк Осканян в своей статье для The Conversation. Чтобы отличаться от либерального Запада, путинское правительство возвеличивает и прославляет традиционные элементы русской идентичности. В их число входят и православное христианство, и тщательно отобранные аспекты советского наследия, однако главным элементом остаётся Великая Отечественная война. Обращаясь к этой истории, путинская Россия «заявляет о наличии у неё «подлинной», традиционной европейской идентичности». Звучат утверждения о том, что Запад деградировал в постмодернистский декаданс, и только Россия способна спасти так называемые консервативные ценности Европы, прежде чем они станут жертвой того, что Путин называет «хаотической тьмой». Однако дело тут не только в путинизме, говорится в статье. По этому шаблону страна жила на протяжении столетий. Всё это зиждется на остром стремлении к статусу великой державы. Так поступала царистская империя, так поступал СССР, и так поступает сегодняшняя Российская Федерация. «На «деколонизацию» Кремля может уйти гораздо больше времени, больше, чем ушло на свержение царя, на демонтаж Советского Союза или на обеспечение своего рода «смены режима» в сегодняшней Москве. Это потребует как минимум фундаментального переосмысления российской идентичности», — подытоживает Кеворк Осканян свою статью для The Conversation.
