0
Закон от 9 декабря 2016 года о прозрачности, борьбе с коррупцией и модернизации экономической жизни (закон Сапена-2) вступил в силу 8 декабря 2016 года. 30 марта 2016 года министр экономики Мишель Сапен (Michel Sapin) отметил, что «этот законопроект содержит в себе меры, предназначенные для модернизации экономической жизни и позволяет в частности обеспечить более диверсифицированное финансирование нашей экономики, а также гарантировать защиту инвесторов» и улучшить имидж Франции на международном уровне. Последняя цель явно была достигнута: в Москве высоко оценили этот шаг французского политика, который позволяет российскому государству не платить компенсацию кредиторам после обвинительного приговора в деле об экспроприации ЮКОСа. Экспроприация ЮКОСа — сага о российской автократии Корни дела уходят во времена перестройки и распада коммунистической системы. Бизнесмен Михаил Ходорковский захотел испытать себя в рыночной экономике и приватизациях. В 1987 году он основал «Менатеп», один из первых постсоветских банков, который впоследствии стал его холдингом. В 1995 году, когда у власти стоял Борис Ельцин, он приобрел ЮКОС за 330 миллионов долларов. ЮКОС был сформирован как акционерное общество в 1993 году и приватизирован в 1995 году. Его операции касались нефтегазового сектора, а главным дочерним предприятием был Юганскнефтегаз. В 2002 году ЮКОС был крупнейшим предприятием отрасли и входил в число главных нефтегазовых компаний мира с точки зрения биржевой капитализации. Как бы то ни было, по приходу к власти в 2000 году Владимир Путин созвал большинство российских олигархов на политический инструктаж. В общих чертах, он объяснил им, что они смогут продолжить свою деятельность, если присягнут на верность новому автократическому режиму. Роман Абрамович, например, принял такое положение дел. Тезис нового президента заключался в том, что государство должно контролировать энергетический сектор. Михаил Ходорковский в свою очередь отказался принимать поставленные условия и выступил в качестве оппозиционера, борца за независимость своего предприятия (он считал, что оно слишком велико, чтобы его можно было задавить) и демократические выборы. В 2003 году Ходорковский был самым богатым человеком в России и вплотную подошел к тому, чтобы занять первую строчку в списке самых состоятельных людей мира. В 2004 году «Форбс» поставил его на 16 место в рейтинге богатейших людей с состоянием в 16 миллиардов долларов. Только вот он не принял во внимание старые связи бывшего агента КГБ, который оказался в президентском кресле. В июле 2003 года Платон Лебедев, партнер Ходорковского и четвертый по значимости акционер ЮКОСа, был задержан по обвинению в незаконном приобретении активов компании «Апатит» в 1994 году. За этим последовали разбирательства с налоговыми декларациями ЮКОСа и задержка с одобрением антимонопольной комиссией его слияния с Сибнефтью. Некоторое время спустя Леонида Невзлина, одного из руководителей ЮКОСа и близкого партнера Ходорковского, обвинили в убийстве людей, которые выступали против планов по расширению ЮКОСа, в том числе мэра Нефтеюганска Владимира Петухова. В 2008 году Невзлина заочно (он бежал в Израиль) признали виновным по нескольким пунктам обвинения в сговоре с целью убийства лиц, которые держались в стороне от ЮКОСа. Чуть позже, в октябре 2003 года Ходорковский и сам познакомился с российским правосудием: его задержали в аэропорту Новосибирска и отвезли в Москву, где он стал фигурантом пародии на судебный процесс, по итогам которой его признали виновным в мошенничестве, уклонении от уплаты налогов и прочих экономических преступлениях. История его постсоветского взлета подошла к концу, и он отправился в исправительное учреждение общего режима ЯГ-14/10 в городе Краснокаменске Читинской области у границы с Китаем.
Кроме того, российские власти обязали ЮКОС провести пересчет налогов, наложили на него штрафы и заморозили его активы. Они также грозились отозвать лицензии компании и отменили ее слияние с Сибнефтью (по данным «Блумберг», «Эксон Мобил» и «Шеврон Тексако» должны были впоследствии выкупить большую часть долей ЮКОСа в рамках обмена акциями, что придало бы предприятию международный статус с формированием участия американских инвесторов в России). Наконец, ЮКОС был вынужден продать Юганскнефтегаз, свое главное производственное предприятие. Помимо притеснения руководства ЮКОСа, эти действия России представляют собой нарушение критериев справедливого и равного обращения по статье 10.1 договора к Энергетической хартии и непрямую экспроприацию инвестиций истцов. Бывшие акционеры обратились в Апелляционный суд Гааги, так как в связи со схемой регистрации предприятий ЮКОСа его штаб-квартира находится на острове Мэн. Таким образом, ЮКОС можно рассматривать как работающую в России иностранную компанию, в отношении которой действуют международные соглашения о защите инвестиций. Российское государство согласилось принять арбитраж ad hoc, поскольку его проще отменить. В этом и состоял его план: постараться заручиться доверием на международной арене путем принятия правовых норм, а затем любой ценой добиться отмены вынесенного обвинительного решения. Три параллельных арбитражных жалобы были поданы «Халли Энтерпрайзес Лимитед» (Кипр), «ЮКОС Юниверсал Лимитед» (остров Мэн) и «Ветеран Петролеум Лимитед» (Кипр). На три эти компании приходилось в общей сложности 70,5% акций ЮКОСа. Инвестиции были защищены договором к Энергетической хартии (ДЭХ). В 2015 году суд приговорил российское государство к выплате компенсации в 50 миллиардов долларов из затребованных истцами 110 миллиардов. Как и ожидалось, Россия стала добиваться отмены решения в других нидерландских судах. Эта отмена, конечно, выглядит спорной, однако не лишена юридического основания: арбитражный суд не рассмотрел суть дела. Судьи посчитали, что арбитражный суд не обладал необходимыми полномочиями: в статье 45.1 ДЭХ отмечается, что подписавшее ДЭХ государство должно начать выполнять его условия до официального вступления договора в силу за исключением тех случаев, когда это противоречит конституции, законодательству или нормам данного государства. Так, по словам адвоката Жюльена Фуре (Julien Fouret), «Россия подписала ДЭХ в декабре 1994 года, однако российский парламент выступил против его ратификации». Таким образом, данное разбирательство не подлежит арбитражу по российскому праву, на основании чего решение было отменено. Возможные противоречия с европейским правом и правовым обычаем Отмена решения по делу ЮКОСа служит прекрасным примером расхождений между законодательствами стран в этой сфере и поднимает ряд вопросов с точки зрения философии права: истец может быть прав по сути дела (ЮКОС на самом деле был экспроприирован российским государством), однако приговор не может быть приведен в исполнение из-за невозможности арбитража в силу национального права. Для исправления этой юридической лакуны во французском праве были приняты оригинальные и либеральные меры в постановлениях по делам Путрабали и Ильмартон. После этого судебное решение могло быть приведено в исполнение во Франции даже в случае его отмены в стране, где оно было принято. Речь идет о транснациональной концепции арбитража, которую развивает профессор Эммануэль Гайяр (Emmanuel Gaillard, один из адвокатов ЮКОСа) в книге «Философские аспекты международного арбитража». Такой подход в корне отличается от локализующей и вестфальской концепции. Как считает профессор Гайяр, «закон о расположении арбитража не является единственным источником действительности решения: закон о месте исполнения имеет большее значение при определении того, необходимо ли признать и исполнить решение». Именно поэтому «только французское право должно определять, подлежит ли решение исполнению во Франции и на каких условиях, вне зависимости от его судьбы в государстве, где оно было принято». До принятия закона Сапена-2 иммунитет на исполнение судебных решений во Франции был прозрачным, гибким и четко прописанным: имущество государства может подлежать аресту в том случае, если оно относится к гражданской и коммерческой, а не дипломатической деятельности. Так, например, суд может арестовать коммерческие активы государства, но не счета его посольства, которые направлены на осуществление суверенной деятельности. Это возможно лишь в случае официального отказа от иммунитета. Это решение соответствует правовому обычаю и даже, наверное, обходит его с точки зрения гибкости: в частности, оно закрепляется Конвенцией ООН 2004 года (с особым примечанием). Как бы то ни было, закон Сапена-2 очень серьезно осложняет арест государственного имущества, добавляя особое условие. В результате, по закону для ареста требуется следующее. Прежде всего, государство должно официально согласиться на применение данной меры. Далее, оно должно выделить указанное имущество для удовлетворения рассматриваемого требования. Наконец, в случае вынесения обвинительного арбитражного решения в отношении указанного государства, рассматриваемое имущество не должно использоваться или быть предназначенным для использования в некоммерческих государственных целях, а также должно быть связано с ответчиком в судебном разбирательстве. То есть, добиться этого становится не просто сложно, а практически невозможно. Здесь также возникает вопрос совместимости закона с европейским правом: французский закон ставит больше ограничений, чем обычное право (Конвенция ООН 2004 года). Проблема в том, что эта конвенция до сих пор не вступила в силу, из-за недостаточного числа ратифицировавших ее государств. Как бы то ни было, против закона Сапена-2 можно подать жалобу в Европейский суд по правам человека с учетом дела Хорнсби: в этом постановлении от 1997 года ЕСПЧ посчитал на основании статьи 6.1 Европейской конвенции по правам человека, что «государственный иммунитет не может быть препятствием для исполнения судебных решений». К сожалению, ЕСПЧ вряд ли осудит Францию за закон Сапена-2. Юридические щедроты французского правительства определенно пришлись по душе Кремлю. Получат ли Мишель Сапен и его гуманистически настроенные коллеги российское гражданство в награду за свои верные услуги? Может быть в нагрузку к российским облигациям?
