0
Личность Реджепа Тайипа Эрдогана является сейчас одной из самых обсуждаемых, возможно даже — более обсуждаемой, чем некоторые западные лидеры. Что интересно — хотя Эрдоган в большой политике уже давно, 15-16 лет, популярным и обсуждаемым он стал буквально в последние полтора-два года. Это и не удивительно, учитывая последние события в Турции, которые внесли серьезные коррективы в ее общественно-политическую жизнь и, собственно, вывели Эрдогана в топовый список мировых лидеров. Что это за события? Безусловно, в первую очередь это сами обстоятельства, при которых бывший премьер-министр Эрдоган стал президентом и за относительно небольшой период трансформировал устоявшуюся парламентскую модель государственного устройства Турции в президентскую. Это и участие в войне в Сирии, где Турция впервые за неполные сто лет вновь предстала в таком себе османско-имперском экспансионистском образе, если не брать во внимание вторжение на Кипр в 1974 г. Это и неудавшийся государственный переворот 2016 года; это и совсем свежие события, связанные с результатами референдума о внесениях изменений в конституцию Турции и выборами президента и парламента этого государства.
Архитектор авторитаризма? Оглядываясь на все эти события, складывается впечатление, что они были звеньями одной цепочки. В каком-то роде и усилия Эрдогана по расширению полномочий президента, и участие в военных действиях в Сирии, и победа над мятежниками во время переворота 15-16 июля 2016 года были индикаторами, некой проверкой турецкого лидера на харизматичность, стойкость, умение быстро принимать решение. Попросту говоря, происшедшее в Турции и вокруг нее за последние 2-3 года — это своеобразные камни, которые позволили Эрдогану заложить основы сильной и единоличной власти в стране с западной моделью парламентской демократии. Правильно ли это — вопрос другой. Но заслужил ли Эрдоган звание отца нации и право руководить государством еще долгие годы, принимая решения самостоятельно не оглядываясь ни на внутренние, ни на внешние факторы? Ответ утвердительный. Тем более что турки на прошлогоднем референдуме пусть и с минимальным перевесом, но все же дали своему президенту право переформатировать государственную машину на свой лад.
Референдум и выборы как кульминация Говоря о самом референдуме 2017 года и недавних выборах главы турецкого государства и парламента, необходимо остановиться на нескольких ключевых моментах, которые расставят точки над «і» в вопросе, что же произошло с Турцией — окончательный отворот от Запада и узурпация власти одним человеком — или же на стыке цивилизаций Европы и Азии мы видим нового серьезного игрока? Итак, согласно результатам референдума, Турция становится президентской республикой после одновременных выборов президента и парламента, которые Эрдоган перенес с 2019 на 2018 год. Провести одновременно выборы депутатов и главы государства — очень разумное решение, как, впрочем, и решение о переносе выборов на 2018 год. Во-первых, это будет выглядеть как символичная перезагрузка всей вертикали власти, чистый лист, с которого будет писаться история новой Турции, подобно истории Пятой Французской Республики, которая, кстати, зарождалась во многом схоже с президентской республикой Эрдогана. Во-вторых, одновременные выборы президента и парламента позволят соратникам Эрдогана в зените его популярности завоевать максимальное количество мест в законодательном органе страны, который по-прежнему будет иметь большое влияние на политическую жизнь Турции, пусть и с урезанными полномочиями. Критика, доносящаяся от Запада в этом контексте непонятна. Ведь, к досрочным выборам или одновременным выборам всех ветвей власти прибегали многие европейские лидеры, например Ф. Миттеран или довольно еще свежий пример — решение британского премьера Т. Мэй провести внеочередные выборы нижней палаты парламента, которые состоялись год назад. На что еще делает акцент Запад, критикуя референдум в Турции и частично прошедшие выборы — что они не отвечают демократическим нормам и проходили с нарушениями. А президентскую модель поддержали в основном, мягко говоря, простолюдины — жители провинции, в то время как население Стамбула, Анкары, Измира и других крупных городов Турции в своем большинстве выступило против изменений в конституцію и против Эрдогана. Тут надо отметить два интересных момента: Первый: Запад, похоже, сам уже запутался в своих мерилах демократичности и открытости, ведь не совсем понятно, почему результат в 51% в пользу реформы конституции или 53% Эрдогана выглядят недемократическими? Ладно, если бы показатели были 70, 80 или 90%, но перевес в 1-3 процента должен убрать все сомнения в недемократичности плебисцита и выборов. Второй момент: если все же допустить, что референдум и выборы прошли с нарушениями, то возникает вопрос: а были ли нарушения в Европе, где голосовала внушительная турецкая диаспора (около 3,5-4 млн человек)? И позвольте заметить — граждане Турции, живущие в демократической Европе, проголосовали в своем большинстве за реформу Эрдогана и за него самого, как за президента страны. Тогда на каких основаниях в Европе утверждают, что за изменения в конституцию голосовали лишь малограмотные провинциалы? Что на самом деле мучает Запад? Но на самом ли деле Запад, в частности, Европа переживает из-за недемократичности турецкого референдума 2017 года и выборов 2018? Или вопрос все же в другом? Как мы видим, из Брюсселя и других центров Европы поступают сигналы о возможном развороте Турции от Запада на Восток, возвращение страны в средневековье и окончательное сворачивание евроинтеграционного курса. Но позвольте, о какой евроинтеграции может идти речь, если Турция ее добивается чуть ли не полвека? Уже должно быть ясно, что ЕС никогда не примет в свою семью многомиллионную мусульманскую Турцию, пусть даже и самую светскую из всего исламского мира. О развороте на 180 градусов тоже говорить неуместно, ведь никто не говорит о том, что в Турции когда-либо введут законы шариата, отменят латинский алфавит, а женщин обяжут ходить в парандже. Турция в целом так и останется светским государством, но теперь уже с заявкой на регионального лидера, более независимого от Европы игрока. Именно это и беспокоит старый континент. За океаном же, в Штатах, более сдержаны в оценке Турции, особенно после смены власти в Белом Доме. При Обаме отношения Вашингтона и Анкары существенно ухудшились, главным образом после того, как Эрдоган заявил, что переворот 2016 года могли готовить в США. Трамп, как мы видим, пока даже довольно позитивно отнесся и к итогам прошлогоднего референдума и к последним выборам, поздравив Эрдогана с победой. Будет интересно посмотреть на результаты их встречи, которая состоится на ближайшем саммите НАТО 11-12 июля. Вообще в отношении США к Турции надо понимать, что для Вашингтона Анкара — стратегический партнер ввиду удачного географического положения Турции — под носом у России, Ирана и Ближнего Востока в целом. Как один из аргументов в пользу важности Турции для США можно вспомнить, как она в период Карибского кризиса сыграла роль некого противовеса Кубе. Тем более не стоит забывать, что Турция остается членом НАТО и, как заявляют в самой Анкаре, — не намерены выходить из этого альянса. Итак, Европу беспокоит резкий курс Турции на самостоятельность и фактическую заморозку евроинтеграции. Безусловно, Турцию и ЕС будут связывать торговые и финансовые нити, но политический диалог с ней, судя по всему, надо будет выстраивать на равных позициях.
Выводы Надо отметить, что все-таки обвинения Запада в построении Эрдоганом диктатуры небеспочвенны, но в то же время и значительно преувеличены. Без сомнения, эпоха постататюрковской парламентской Турции уходит в прошлое. Но на смену ей отнюдь не придет модернизированная Османская империя или, тем более, Саудовская Аравия №2. Турция в целом сохранит свой европейский облик (с присущими мусульманской стране особенностями) и всесторонний диалог с Западом. Но теперь уже Европе будет сложнее навязывать Турции свои правила игры из-за того, что для Анкары уже не будет приоритетным вступление в Евросоюз, следовательно, она не будет считать должным выслуживаться перед Брюсселем. Кроме этого, Западу придется закрыть глаза на сотрудничество Анкары с Москвой, хотя их отношения вряд ли можно назвать братскими или хотя бы дружескими, ведь между Турцией и РФ серьезные разногласия, например, по Крыму или по отдельным моментам сирийского кризиса. Экспансионистские аппетиты Турции, в частности ее лидера Эрдогана, будут расти. Они уже фактически 2 года проявляются в той же Сирии и в Ираке, где Турция является одним из самых активных игроков. В то же время Турции надо соизмерять собственные силы и возможности, дабы не надорваться в игре мускулами перед сильными мира сего. Но насколько нам удалось проследить — Эрдоган довольно мудрый и опытный лидер и сейчас удачно лавирует между Западом и Россией. Удастся ли ему держать такую марку и дальше — увидим в ближайшее время.
