0
Продолжающийся российско-украинский конфликт и рост напряженности в отношениях между Россией и Западом склонили белорусское руководство предпринять попытку пересмотра курса внешней политики. Речь идет о том, чтобы сделать акцент на нейтралитете Минска в отношении конфликтующих сторон. В результате в последние месяцы в риторике Белоруссии такие мотивы начали выходить на первый план. Она старается взять на себя роль нейтрального переговорщика, рассчитывая, что такая стратегия позволит ей обезопасить себя от последствий эскалации напряженности между Кремлем и Западом, которую белорусское государство считает сейчас основной угрозой для своей безопасности. Таким образом Минск возвращается к обсуждавшейся в начале 1990-х годов концепции нейтралитета, которая формально до сих пор присутствует в конституции. Эффективность новой стратегии ограничивает, однако, то, что Белоруссия поддерживает тесные военные контакты с Россией, а поэтому не может завоевать доверие на международной арене. Нереализованные концепции 1990-х годов После обретения независимости в белорусских дискуссиях на тему внешней политики на первое место вышла тема нейтралитета, это было связано с болезненным опытом Второй мировой войны и разрушительными последствиями чернобыльской катастрофы (Белорусская ССР пострадала от нее больше других республик). Важным фактором, способствовавшим появлению идей о нейтралитете, была убежденность белорусских элит в том, что стране следует избрать взвешенный внешнеполитический курс, поскольку она находится между Россией и Западом. Об этом говорилось в контексте отказа от статуса ядерной державы (оставшиеся «в наследство» от Красной армии ядерные боеголовки вывезли из Белоруссии в ноябре 1996 года). Одновременно в первой половине 1990-х годов Минск, чтобы закрепить провозглашенный нейтралитет на региональном уровне, старался, используя дипломатические каналы, продвинуть концепцию создания безъядерной зоны во всей Восточно-Центральной Европе, однако, другие государства не проявили к этой инициативе интереса. Несмотря на то, что усилия Минска встретились за границей с умеренно-скептической реакцией, для него самого идея нейтралитета имела настолько важное значение, что она появилась во всех официальных документах, определяющих приоритеты белорусской внешней политики и описывающих основы политической системы государства. О стремлении Белоруссии стать нейтральным государством говорится также в статье 18 действующей конституции. Однако уже в начале 1990-х годов обозначилась тенденция к восстановлению в новой форме тесных союзнических отношений с прежним центром СССР — Россией. В 1992 году Белоруссия подписала в Ташкенте договор о коллективной безопасности и таким образом вошла в состав военного союза, создающегося под эгидой Москвы в опоре на шесть республик бывшего СССР. Распространению влияний России способствовало то, что белорусская экономика полностью зависела от льготных условий поставки российского сырья — нефти и газа. Кроме того, ключевое значение для Белоруссии имели доступ к рынку сбыта России и сохранившиеся с советских времен экономические связи. Когда в 1994 году к власти пришел Александр Лукашенко, процесс расширения российской сферы влияния в Белоруссии ускорился. Белорусский президент, апеллируя к теплым воспоминаниям о советской эпохе и идее славянского единства, инициировал и активно поддерживал процесс российско-белорусской интеграции, который увенчался в 1999 году созданием Союзного государства России и Белоруссии. В рамках этой структуры была создана региональная группировка войск, занимающаяся в том числе проведением совместных учений. Это означало, что два государства завязали тесное военное сотрудничество, выходящее за рамки ОДКБ. Таким образом, основным направлением в белорусской внешней политике стало стратегическое партнерство с Россией, а содержащаяся в конституции идея о нейтралитете превратилась в пропагандистский лозунг властей. Поле для маневра сужается Владимир Путин, ставший президентом в 2000 году, ожидал (в отличие от своего предшественника Бориса Ельцина), что Белоруссия взамен за экономические и энергетические льготы отдаст России стратегические промышленные предприятия и начнет постепенно отказываться от атрибутов государственности, двигаясь в направлении Союзного государства, то есть полного подчинения Москве. Александр Лукашенко формально не отказывался от интеграции, но, опасаясь утраты самостоятельности, эффективно блокировал этот процесс, стараясь одновременно не лишиться российского субсидирования, которое позволяло устаревшей белорусской экономике, опирающейся на административно-командную модель функционирования, оставаться на плаву. В такой ситуации сохранить независимость можно было лишь пытаясь уравновесить давление Москвы диалогом с Западом, в первую очередь с ЕС. Здесь следует подчеркнуть, что зависимость Белоруссии от России была настолько велика, что белорусскому руководству так и не удалось добиться полного равновесия между российским и европейским направлением экономической и внешней политики. Тем не менее претворение этой стратегии в жизнь представляло собой попытку использовать плюсы стратегического положения страны, находящейся между Западом и Россией. Время от времени возникали кризисы, вызванные раздражением Кремля по поводу отсутствия прогресса в процессе интеграции, а диалог с Евросоюзом прерывался из-за того, что тот не устраивала ситуация с соблюдением прав человека в Белоруссии, однако, Минску удавалось сохранить независимость (в первую очередь от проводящей экспансионистскую политику Москвы). Поле для маневра во внешней политике значительно сузилось после того, как в 2014 году начался российско-украинский конфликт. Присоединение Крыма к России и провозглашение независимости донбасских республик вызвали у Лукашенко тревогу, ведь Москва нарушила территориальную целостность постсоветской республики, граничащей с Белоруссией. В связи с этим Минск не признал новых границ и не поддержал сепаратистов с Восточной Украины. С другой стороны, белорусский президент старался избегать открытой критики действий России. Одновременно белорусские дипломаты воспользовались возможностью провести в Минске в сентябре 2014 года и феврале 2015 мирные переговоры на тему разрешения конфликта в Донбассе, чтобы создать своей стране имидж нейтрального посредника. Взвешенный подход Минска к обеим сторонам конфликта не понравился, однако, России, которая ожидала от своего союзника полной лояльности, в том числе одобрения политики в отношении Украины. В итоге в российских СМИ и в высказываниях российских комментаторов начала звучать беспрецедентно жесткая критика в адрес белорусских властей, проявляющих самостоятельность как в сфере внешней, так и исторической, языковой или культурной политики. Одновременно в Белоруссии активизировали свою деятельность российские или пророссийские общественные и военизированные организации, пропагандирующие концепцию «русского мира».
Ситуацию Белоруссии дополнительно осложнил рост напряженности в отношениях США и ЕС с Россией. Москва продолжала увеличивать давление на Минск, поскольку белорусский внешнеполитический курс, нацеленный на деэскалацию, не соответствовал агрессивной стратегии Кремля, которую тот избрал на постсоветском пространстве и на международной арене. Белоруссия, однако, не могла в полной мере использовать потенциал возобновившегося на рубеже 2015 и 2016 годов диалога с Западом. С одной стороны, как и в предыдущие годы, ограничивающим фактором выступала неспособность авторитарного режима начать реальную демократизацию, с другой — Минск опасался реакции Кремля. Таким образом поле для маневра сузилось, а использовавшаяся до сих пор тактика балансирования утратила эффективность. В связи с этим белорусское руководство решило вернуться к забытой концепции нейтралитета. Проект «Хельсинки-2» На проходившей в Минске в июле 2017 года сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ Александр Лукашенко официально призвал международную общественность начать широкомасштабные мирные переговоры в опоре на структуры этой организации. Целью инициативы должна была стать, по его задумке, деэскалация напряженности в Восточной Европе (или в более широком формате — в других частях мира), а также выработка новых комплексных соглашений, гарантирующих мирное взаимодействие разных стран, а в первую очередь — главных глобальных игроков, то есть России, ЕС, США и Китая. Формат, предложенный Минском, отсылает к организованному в 1975 году в Хельсинки «Совещанию по безопасности и сотрудничеству в Европе», поэтому его окрестили «Хельсинки-2». Белорусский президент, напомнив о том, что в Белоруссии прошли переговоры на тему Украины, предложил избрать центром формирования мирного процесса Минск. За заявлениями Лукашенко последовали шаги в направлении запуска нового проекта. В январе 2018 года глава белорусской дипломатии Владимир Макей сообщил, что его ведомство разработало подробную концепцию, и сейчас обсуждает ее с главами других государств, которые могут быть заинтересованы участием в переговорах.
Важным событием, представляющим Белоруссию в роли медиатора, стала прошедшая в мае этого года в Минске международная конференция на тему региональной безопасности, в которой приняли участие несколько сотен экспертов из Европы, Средней Азии, Китая, США и Канады. В мероприятии принимал участие Лукашенко. В своем выступлении он подчеркнул, что назрела необходимость создать новую систему европейской безопасности, и в очередной раз заявил о готовности своей страны стать частью этого процесса. Представители белорусского руководства в ходе конференции не критиковали НАТО, что, видимо, было призвано подчеркнуть нейтральный статус Минска. В ходе своего визита в Бельгию 31 мая Владимир Макей заверил, что Белоруссия стремится к стабильности в регионе, а в связи с этим не планирует размещать на своей территории какие-либо военные базы, однако, она оставляет за собой право изменить мнение, если в Польше появится американский военный объект. Может ли Белоруссия позволить себе нейтралитет? Из многочисленных заявлений представителей белорусских властей можно сделать вывод, что основную угрозу они видят в росте напряженности между Россией и Западом. Стратегическое положение Белоруссии, которое считалось ее преимуществом, стало сейчас источником рисков для безопасности или даже независимости страны. Москва проводит агрессивную политику и становится все более требовательной к белорусскому союзнику, а Запад не сможет сблизиться с авторитарным режимом, поскольку он придерживается совсем иных ценностей и правовых стандартов. В связи с этим белорусское руководство решило, что выжить Белоруссии позволит лишь статус страны, которая не поддерживает ни одну из сторон конфликта и активно играет роль посредника в мирных переговорах (или выступает местом их проведения). Таким образом Минск старается переосмыслить стратегию своей внешней политики в опоре на идеи о нейтралитете начала 1990-х годов. Теоретически благодаря такой концепции Белоруссия могла бы укрепить свою позицию на международной арене, однако, здесь возникают серьезные проблемы: государство, которое остается активным членом военного блока под руководством Москвы (ОДКБ) и военного союза с Россией сложно назвать нейтральным (или по крайней мере вызывающим доверие в роли переговорщика). Насколько Минску удастся реализовать свои амбиции зависит даже не столько от эффективности белорусской дипломатии, сколько от благосклонности Кремля, который ожидает от Белоруссии абсолютной лояльности и подчинения. Это означает, что в ближайшее время белорусские власти смогут лишь делать вид, что они стремятся добиться для страны нейтрального статуса, поскольку им придется учитывать российские интересы в регионе.
