0
Я думал, что мне больше не нужно тревожиться по поводу Владимира Путина. Я уехал из Москвы в 2014 году, покинув свой пост посла США в России после того, как Путин в течение двух лет моей работы на этой должности использовал государственные СМИ и их агентов, чтобы распространять ложную информацию обо мне. Люди довольно холодно встретили его кампанию по возвращению на пост президента после Дмитрия Медведева, и поэтому ему нужен был враг. Его агенты ложно обвиняли меня в том, что президент Барак Обама отправил меня в Россию, чтобы спонсировать оппозицию и разжигать революцию, в том, что я надеялся, что Путин закончит свою карьеру так же, как и сербский автократ Слободан Милошевич, которого свергли и отправили в тюрьму, а также в том, что я педофил. Это было деморализующей стороной того, что в иных условиях должно было стать замечательной работой, но Белый дом ревностно меня защищал. (В ходе своих встреч с Медведевым и Путиным Обама критиковал их за такое отношение ко мне.) Когда в 2014 году я вернулся к преподавательской деятельности, я почувствовал облегчение от того, что все это осталось позади. Однако в июле, во время саммита в Хельсинки, Путин снова нацелился на меня, и поначалу я даже не понял, насколько зловещей окажется его атака. Во время его двухчасовой встречи с президентом Трампом один на один Путин сделал своему американскому коллеге предложение: он разрешит американским чиновникам присутствовать на допросе 12 российских шпионов, которых США обвиняют во вмешательстве в американские выборы 2016 года, если его собственные агенты смогут присутствовать на допросе такого же количества чиновников американской разведки, которые, как утверждает Россия, совершили преступления на территории России. Согласно той версии, которую Путин озвучил во время совместной пресс-коференции, офицеры американской разведки помогали уроженцу США и гражданину Великобритании Биллу Браудеру (Bill Browder) красть у России деньги, которые он затем передал Хиллари Клинтон на ее предвыборную кампанию. Это было до нелепости ложное обвинение, которое поставило в один ряд задокументированные попытки российских хакеров склонить чашу весов в пользу Трампа на выборах и целый ряд выдуманных преступлений, якобы совершенных чиновниками американского правительства. К моему огромному удивлению, Трамп назвал это нелепое предложение Путина «невероятным». В тот момент я тоже был в Хельсинки — в качестве аналитика NBC News. Моей первой реакцией стало недоверие. Во-первых, было очевидным, что, если Путин — бывший офицер КГБ — может стоять рядом с Трампом и лгать на весь мир о невмешательстве России в выборы, офицеры его военной разведки будут делать тоже самое. Во-вторых, выдуманная Путиным история была просто оскорбительной: офицеры американской разведки никогда не пользовались своим положением, чтобы помогать кому-то в реализации схемы по отмыванию денег. Такая откровенная клевета в адрес американских чиновников, озвученная Путиным в тот момент, когда он стоял рядом с Трампом, по-настоящему меня разозлила. В-третьих, это был классический пример «критики в ответ на критику» — любимого Путиным приема, когда он сравнивает, к примеру, аннексию Крыма с чем-то, не имеющим к ней совершенно никакого отношения — с независимостью Косова, например. Однако в Хельсинки Путин просто выдумал сопоставимое по масштабам и последствиям преступление. Я не думал, что Трамп настолько подлый, чтобы увидеть выгоду в этом циничном и вероломном предложении. Он годами придерживался наивных взглядов по поводу Путина и его автократического режима, и это было очередным проявлением его непонимания путинских методов — по крайней мере я так думал в тот момент. (Похвалы Трампа объясняли то, почему ему никогда не следовало встречаться с Путиным один на один. Если его можно обманом заставить пойти на такой недопустимый шаг — передать офицеров американкой разведки российским следователям — на что еще он согласился во время их разговора?) Это было лишь очередным симптомом его неосведомленности и доверчивости — как и его решение во время пресс-конференции занять сторону Путина, выступив против его собственного правительства, в вопросе вмешательства России в президентские выборы 2016 года: «Сегодня президент Путин решительно и твердо все отрицал». Затем, когда я уже возвращался в США, российские журналисты начали доставать меня, прося прокомментировать заявление высокопоставленного российского чиновника, в котором говорилось, что я нахожусь под следствием в связи с тем, что я якобы нарушал российские законы! «Мы готовы направить очередной запрос в компетентные органы США с просьбой предоставить нам возможность допросить тех самых сотрудников американских спецслужб, ряда других государственных служащих Соединенных Штатов и ряда предпринимателей, для того чтобы впоследствии предъявить им обвинения в соучастии в тех преступлениях, которые совершал Браудер», — говорилось в заявлении Генпрокуратуры, в котором было упомянуто мое имя. Опять все с начала, подумал я. Оказавшись первым со времен Джорджа Кеннана (George Kennan) послом США в России, которому было запрещено въезжать на ее территорию, я думал, что моему непосредственному общению с режимом Путина пришел конец. Однако этот режим снова начал распространять какую-то безумную историю обо мне, но на этот раз он усилил градус угроз, обвинив меня в совершении преступления. Путин заставил многих своих критиков замолчать при помощи дезинформации и ложных обвинений. Теперь, как это ни удивительно, он попытался заткнуть рот американскому профессору, живущем в тысячах миль в Калифорнии. Во время долгой дороги домой мое недоверчивое отношение к браваде Путина постепенно переросло в гнев по отношению к Трампу. Почему мой президент — мой главнокомандующий, мой соотечественник — назвал планы Путина по очернению и запугиванию меня и других критиков Путина «невероятным предложением»? Американский президент не должен создавать опасный прецедент, позволяя правительству иностранного государства — не говоря уже о враждебной державе — допрашивать или угрожать американским чиновникам судебным преследованием за то, что они делали на службе американскому правительству. Если такое может произойти с бывшим высокопоставленным чиновником Белого дома и послом, у которого была дипломатическая неприкосновенность, пока он работал за границей, что же может произойти с обычными дипломатами? Или офицерами разведки? Или солдатами? Или сотрудниками гуманитарных миссий? Несомненно, рассуждал я, команда Трампа постарается публично опровергнуть его слова, когда он вернется в США. Но в ходе своей первой попытки исправить ситуацию, они потерпели неудачу. Спустя несколько дней после саммита в Хельсинки пресс-секретарь Сара Хакаби Сандерс (Sarah Huckabee Sanders) заявила, что Белый дом все еще рассматривает предложение Путина о взаимном допросе предполагаемых преступников. Что? Неужели она тоже не понимает серьезность такой ошибки? За этим последовала буря негодования, кульминацией которой стало голосование в Сенате — с результатом 98-0, что стало чрезвычайно редким проявлением единодушия членов двух партий — в защиту меня и остальных американцев, попавших в список Путина. Представитель Госдепартамента Хизер Нойерт (Heather Nauert) назвала предложение Путина «абсурдным», однако она подчеркнула, что говорит не от имени Белого дома. В третьей попытке объяснить политику США в отношении предложения Путина Сандерс заявила, что Трамп отверг это предложение, но при этом порадовался «искренности» предложения российского президента. Я не знаю, о какой искренности шла речь, когда он обвинял меня и остальных в совершении преступлений с целью оказать помощь Клинтон и в сговоре с британским бизнесменом, но я был очень расстроен тем, что мой президент не предпринял более активной попытки — громкой и без всяких отговорок — защитить нас. Мы все честно служили, а некоторые до сих пор честно служат нашей великой стране. Мы не заслуживаем того, чтобы нас запугивал иностранный диктатор. Этот вопрос не касается какой-то конкретной партии, он касается всей Америки. Я испытал облегчение, когда узнал, что мое правительство не станет просить меня явиться на допрос к российским следователям, но я все еще хочу, чтобы мой президент защищал меня и других американцев от следующего возможного эскалационного шага — к примеру, ордера на мой арест, за которым может последовать объявление в розыск Интерполом, в результате чего меня могут задержать в третьей стране и, в худшем случае, отправить в Россию. Российское правительство часто пользуется Интерполом ради достижения своих политических целей. В конечном счете, вероятность того, что Путин прикажет своему правительству выдвинуть против бывшего посла США обвинения в совершении выдуманного преступления, крайне мала. Но я и моя семья хотим, чтобы такая вероятность была равна нулю. И я хочу, чтобы мое правительство мне в этом помогло. Потому что, когда речь заходит о России, события, вероятность которых крайне мала, со временем начинают происходить все чаще — незаконный арест и смерть в тюрьме Сергея Магнитского, аннексия Крыма, крушение сбитого пассажирского самолета Малазийских авиалиний, в результате которого погибло почти 300 человек, вторжение в Сирию с целью оказания помощи жестокому диктатору, убийство бывшего вице-премьера Бориса Немцова в нескольких шагах от стен Кремля, дерзкая атака России на американский суверенитете во время президентских выборов 2016 года, отравление Скрипалей при помощи изобретенного в СССР химического оружия на территории Великобритании, а также распространение ложной информации о том, как британский бизнесмен вступил в сговор с офицерами американской разведки, сотрудниками Конгресса и бывшими чиновниками Госдепартамента (из администраций Джордж Буша и Обамы) с целью украсть деньги у России и передать их предвыборному штабу Клинтон. Путин уже нанес огромный вред моей профессиональной и личной жизни. Когда-то я изучал российскую политику, но теперь я больше не могу ездить туда, чтобы продолжать свою научную работу — по крайней мере пока у власти стоит Путин. Даже если Россия вычеркнет мое имя из списка людей, которым запрещено приезжать туда, я ни за что не рискнул бы поехать туда сейчас, когда надо мной нависает угроза ареста. С 1983 года я постоянно ездил и жил в СССР и России — в общей сложности я провел там 6 лет. У меня сотни российских друзей, тысячи знакомых, и я питаю глубокий интерес к российской культуре и истории. Но теперь эта глава моей жизни длиной более 30 лет завершилась. Я надеюсь, что Трамп, госсекретарь Майк Помпео (Mike Pompeo), генеральный прокурор Джефф Сешнс (Jeff Sessions) и советник по вопросам национальной безопасности Джон Болтон (John Bolton) не позволят Путину одержать еще одну победу в его личной вендетте против меня, предоставив ему возможность бросаться ложными обвинениями, сфабрикованными судебными решениями и необоснованными объявлениями в розыск в третьих странах. Я надеюсь, что они встанут на защиту — решительно, твердо и публично — всех американцев, которые служат своей родине за границей, и сообщат своим российским коллегам, что обвинения в адрес бывших чиновников США в совершении выдуманных преступлений будут встречены негодованием, новыми санкциями и зеркальными мерами. Сделать это не так сложно. Если администрация Трампа не начнет действовать, тогда Конгрессу нужно будет принять новые санкции и другие активные меры, чтобы заставить Россию прекратить запугивания чиновников правительства США. Если США не смогут защитить своих граждан, они таким образом отправят Москве (и всем остальным) сигнал о своей слабости и готовности все спускать с рук. Такой сигнал не поможет Трампу достичь его целей на переговорах с Россией (и со всеми остальными). Путин и весь мир будут следить за тем, что произойдет дальше. Майкл Макфол — директор Института международных исследований Фримана Спольи (Freeman Spogli Institute for International Studies), старший научный сотрудник Института Гувера при Стэнфордском университете и автор книги «От холодной войны к горячему миру: американский посол в путинской России» (From Cold War to Hot Peace: An American Ambassador in Putin's Russia).
