0
На этой неделе, ровно десять лет назад, российские танки после многочасового марш-броска остановились невдалеке от Тбилиси, столицы Грузии. Эта короткая война на Кавказе знаменовала собой окончание длившейся почти два десятилетия западной гегемонии в Европе после Холодной войны. Подбадриваемая администрацией президента США Джорджа Буша-младшего, Грузия инициировала переговоры о вступлении в НАТО, что вынудило президента России Владимира Путина защитить ту красную черту, которую он провёл годом ранее. Россия, как заявил Путин на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2007 года, будет считать любое дальнейшее расширение на восток западных институтов актом агрессии.
В августе 2008 года европейские дипломаты старались остановить боевые действия. Но уже через несколько недель всё мировое внимание захватил начинавшийся мировой финансовый кризис. В Вашингтоне, Лондоне, Париже, Берлине и Москве наиболее насущной проблемой стало предотвращение банкротства банков, а не военная эскалация. На первый взгляд Грузинская война и мировой финансовый кризис выглядят никак не связанными событиями. Однако не стоит игнорировать глубинные факторы, вызвавшие эту конфронтацию.
Поглощение посткоммунистической Европы Западом не ограничивалось просто бархатными революциями. Вступившие в НАТО и ЕС посткоммунистические страны, которые Дональд Рамсфельд, министр обороны в администрации Буша, называл «Новой Европой», зависели от сотен миллиардов долларов в виде инвестиций. Кредиты предоставляли те же самые европейские банки, которые помогали создавать бум на рынке недвижимости в США и накачивать ещё более крупные пузыри на рынке жилья в Великобритании, Ирландии и Испании. В период 2005-2007 годов наиболее экстремальная инфляция на рынке недвижимости в мире наблюдалась на восточном рубеже НАТО — в странах Прибалтики.
Наряду с гарантиями безопасности от России, посткоммунистические страны жаждали процветания. К началу 2000-х годов бывшие советские республики Грузия и Украина, не получившие допуска ни в НАТО, ни в ЕС, боялись остаться позади. Их желание «догнать» стало причиной так называемых цветных революций 2003 и 2004 годов, вызванных верой в то, что экономический рост, демократизация и прозападная ориентация идут рука об руку.
Но не только бывшие сателлиты СССР получали выгоду от глобального бума, финансируемого в долг. Власть и сила путинского режима тоже были (в основном) производной от глобализации, а если конкретно — колоссального роста цен на нефть. В 2008 году казалось, что российский энергогигант «Газпром», подконтрольный государству, может вскоре стать крупнейшей корпорацией в мире, благодаря беспрецедентному росту спроса в развивающихся странах, прежде всего, в Китае.
В 2008 году эти два фронта высокого давления, сформированных глобальным капитализмом, быстро шли друг другу навстречу в Евразии. Западные инвестиции стимулировали экономический рост в Центральной и Восточной Европе, а сырьевой бум поддерживал геополитическое возрождение России. Да, конечно, эти тенденции не обязательно должны были привести к конфликту. По крайней мере, согласно мантре глобализации, торговля приносит выгоду всем сторонам.
Евросоюз настаивает на невинности своей модели интеграции. Как простодушно утверждают его высшие представители, целью является мир, стабильность и верховенство закона, а не обретение геополитических преимуществ. Но вне зависимости от того, верят ли в это действительно посткоммунистические страны ЕС или нет, они смотрели на ситуацию иначе. Для них членство в НАТО и ЕС было частью антироссийского пакета, как это было и для западноевропейских стран в 1950-е годы.
Каждый раз, когда Германия слишком далеко заходила в развитии отношений с Россией, начиналась напряжённость. Когда в 2005 году было заключено соглашение о строительстве газопровода «Северный поток», тогдашний министр иностранных дел Польши Радек Сикорски назвал его новой версией пакта Молотова-Риббентропа 1939 года.
Украина тоже подала заявку на вступление в НАТО в 2008 году, но это не спровоцировало российскую интервенцию. Тем не менее, война в Грузии расколола украинский политический класс на три части — на тех, кто выступал за сближение с Западом, тех, кто поддерживал Россию, и тех, кто предпочитал политику балансирования. Эти противоречия в дальнейшем усугубились под влиянием финансового кризиса.
Ни одна часть мировой экономики не пострадала так сильно от этого кризиса, как страны бывшей советской сферы влияния. Когда схлопнулось глобальное кредитование, наиболее хрупкие заёмщики были отсечены первыми. Это, а также последовавший вскоре обвал сырьевых цен, стало сокрушительным шоком для «стран с переходной экономикой».
Будучи одним из крупнейших в мире экспортёров нефти и газа, Россия оказалась одной из наиболее пострадавших стран. Но после унижения финансового кризиса в конце 1990-х годов, Путин позаботился о том, чтобы Россия была вооружена значительными долларовыми резервами — они были третьими в мире по размерам после Китая и Японии. Резервы в сумме $600 млрд позволили России пережить шторм 2008 года без внешней помощи.
Но этого нельзя сказать о её бывших сателлитах. Их валюты обвалились. Процентные ставки резко выросли. Приток иностранных капиталов остановился. Некоторым странам пришлось обратиться за помощью к Международному валютному фонду.
Более того, после кризиса 2008 года пути стран Центральной и Восточной Европы разошлись. Политические руководители стран Прибалтики выбрали политику жесточайшего сокращения госрасходов, чтобы продолжить путь к членству в еврозоне. А в Венгрии правящие партии были дискредитированы, открыв двери для антилиберального режима премьер-министра Виктора Орбана.
Впрочем, ни одна страна в этом регионе не была стратегически более важной, политически более хрупкой или пострадавшей сильнее экономически, чем Украина. В течение нескольких недель по Украине был нанесён сокрушительный двойной удар — война в Грузии и финансовый кризис. Это открыло путь к успеху кандидата в президенты, пророссийски настроенного Виктора Януковича в 2010 году и к отчаянным финансовым переговорам с МВФ, ЕС и Россией, кульминацией которых стал кризис 2013 года. На фоне нынешних разговоров о торговых войнах стоит вспомнить, что спор из-за соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС привёл к свержению Януковича и к необъявленной войне с Россией.
В 1989 году казалось, что окончание Холодной войны означает, будто создаваемый рынком рост экономики является непреодолимой силой, дающей преимущество Западу во главе с США. Отсюда было легко сделать вывод, что расширение капитализма на постсоветский мир позволит продолжить смещение баланса сил в пользу Запада.
События августа и сентября 2008 года преподали два болезненных и крайне тревожных урока. Во-первых, капитализм подвержен катастрофам. Во-вторых, глобальный экономический рост совсем не обязательно укрепляет однополярный мировой порядок. Подлинно всеобщий рост глобальный экономики рождает многополярность, которая (если отсутствует всеобъемлющее дипломатическое и геополитическое урегулирование) является рецептом для конфликта.
Прошло десять лет, а Запад всё ещё продолжает с трудом адаптироваться к этим тревожным выводам. Сегодня все взгляды обращены на Азию, на подъём Китая и его растущее влияние в Евразии, Африке и Латинской Америке. Но путинская Россия по-прежнему остаётся спойлером. Мы не должны забывать грузинский кризис августа 2008 года, когда впервые стало очевидно, насколько опасной может стать новая глобальная экономическая система.
