0
Распад Югославии заставил всех забыть о том, что эта страна играла ключевую роль в международных отношениях. В период расцвета движений за национальное освобождение она оказывала им активную поддержку, прежде всего в Африке. СССР же в тот период занимал более сдержанную позицию, так как не хотел портить отношения с США и бывшими колониальными державами. От некоторых фото возникает ностальгия по ушедшим временам. Это касается лидеров стремившегося заложить основы нового мирового порядка Движения неприсоединения и в частности маршала Иосипа Броза Тито (1892-1980), президента Социалистической Федеративной Республики Югославия. Он, в белой парадной форме, принимал у себя на вилле на острове Бриони в северной Адриатике лидеров деколонизированных стран и движений за национальное освобождение в Африке и Азии. Для Югославии, которую выдворили из жестко контролировавшегося Москвой социалистического блока после ссоры в 1948 году, поддержка антиколониальной борьбы стала способом заявить о себе на международной арене и играть на поле грандов. Если СССР и французская компартия с большой подозрительностью отнеслись к терактам в Алжире 1 ноября 1954 года, которые положили начало войне за независимость, югославская делегация одной из первых поддержала Фронт национального освобождения в рамках ООН. «Тито и ядро Союза коммунистов Югославии видели в борьбе за освобождение стран третьего мира отражение собственного противостояния с фашистскими оккупантами во время Второй мировой войны. Они искренне переживали за ФНО и вьетконговцев», — вспоминает Данило Милич. Он работал дипломатом с 1960-х годов до 2011 года, побывав в Гвинее, Сьерра-Леоне, Габоне, Гвинее-Бисау, Анголе и демократической Республике Конго. Там он представлял интересы своей страны: СФРЮ, воссозданной в 1992 году «маленькой Югославии» и, наконец, Сербии. «Мы тоже были колонией, то Османской империи, то Австро-Венгрии. Это сделало нас очень восприимчивыми к колониальным вопросам», — говорит он. Доктрина Тито была в первую очередь не идеологией, а политической практикой с опорой на опыт партизанской борьбы в период Второй мировой. Хотя Тито был аппаратчиком, который прошел жесткую школу ГПУ (этот советский орган задействовал ряд иностранных агентов) и избежал чисток в Коминтерне, он быстро начал играть собственную партию (в том числе в войне за освобождение), не считаясь с позицией Москвы. СССР тогда отложил в сторону социалистическую революцию и призывал к объединению всех движений сопротивления, в том числе четников, практически исключительно сербскую группу, которая сохраняла верность скрывшемуся в Лондоне югославскому правительству. Тито же считал, что борьба с нацистскими оккупантами неотделима от формирования нового социалистического и федерального государства. Поддержка алжирских партизан Приобретенное партизанским движением влияние позволило ему утвердить свой курс. В 1943 году он даже смог заручиться ценной поддержкой британцев, которые отвернулись от четников. Югославия стала помимо Албании единственной европейской страной, которую освободило ее внутреннее сопротивление: наступление Красной армии на северо-востоке Сербии осенью 1944 года сыграло лишь второстепенную роль. Для Тито это стало источником легитимности, которая позволила ему пойти против Сталина после 1948 года. Хотя на югославских «сталинистов» обрушились жестокие репрессии, режим обладал народной поддержкой, которой были лишены пришедшие к власти на штыках Красной армии компартии Восточной Европы. Сталин не мог принять подобную независимость, в связи с чем на Югославию обрушились обвинения в национализме. Как бы то ни было, изначально новый белградский режим хотел быть копией советской модели. Инновации вроде самоуправления по заветам Эдварда Карделя (1910-1979) появились только со временем. В биполярном мире, который ввела в ступор холодная война, активная поддержка деколонизации стала залогом международного блеска Югославии. Отчасти это было связано с оппортунизмом: Изолированный в коммунистическом движении Тито не только нуждался в партнерах, но и должен был доказать жизнеспособность «другого» социализма своей страны. Наконец, ему хватило ума ухватиться за возможности, которые предлагал переживающий бурные перемены мир. «СССР и подчиненным ему коммунистическим партиям потребовалось немало времени, чтобы понять динамику антиколониальной освободительной борьбы, — продолжает Милич. — В их представлении было нужно, чтобы коммунистические партии взяли власть в метрополиях и уже затем предоставили свободу колонизированным народам! Кроме того, СССР был одержим своими отношениями с западным лагерем. Разрядка была для него жизненно важной необходимостью, что подталкивало его к сохранению статус-кво. Он не хотел выступать с инициативами, которые бы пришлись не по душе Великобритании или Франции…» Югославия же умела извлекать выгоду из своего особого положения. Она быстро поднаторела в искусстве игры на напряженности между двумя блоками, разыгрывая поочередно карты сближения с Западом и Советским Союзом. Белград не участвовал в афро-азиатской конференции в Бандунге в 1955 году, однако за год до того Тито был первым европейским лидером, который отправился в Индию после провозглашения ее независимости. Затем он встретился с Джавахарлалом Неру и президентом Египта Гамалем Насером на вилле в Бриони 19 июля 1956 года, заложив основы Движения неприсоединения. На фоне этой бурной дипломатической деятельности Югославия активно включилась в поддержку алжирской революции. 19 января 1958 года французский флот остановил неподалеку от Орана грузовое судно «Словения», трюм которого был забит предназначавшимся партизанам оружием. Югославские СМИ также отметились освещением войны: черногорский журналист Стеван Лабудович находился с 1959 года в рядах ФНО. Там он снимал на камеру бои до самого конца войны. Годы после алжирской революции принесли свою долю разочарований. Так, сильное при президенте Ахмеде бен Белле югославское влияние в стране серьезно ослабло после государственного переворота Хуари Бумедьена в 1965 году. Как бы то ни было, появились и новые направления борьбы. Югославия отправила тысячи добровольцев в Гвинею после ухода французов в 1958 году и оказала поддержку освободительным движениям в португальских колониях. Убийство бывшего премьера Конго Патриса Лумубы в 1961 году (Тито назвал его «величайшим преступлением в современной истории»), а также соперничество с Китаем и СССР в Африке в 1960-х и 1970-х годах помешали формированию социалистической оси третьего мира, во главе которой мог бы встать Белград. Как бы то ни было, антиколониальная борьба позволила Югославии (она сама с трудом наверстывала отставание в развитии) многократно усилить свое влияние. «Нередко принимались трудные решения. Бессчетное число раз речь шла о поставке оружия африканским революционерам, хотя в некоторых регионах нашей страны был дефицит всего и вся», — рассказывает Милич. Тито неоднократно ездил в Африку на борту своей личной яхты, что создавало условия для процессии фараоновских масштабов. Так, в ходе путешествия продолжительностью 72 дня весной 1961 года он посетил Гану, Того, Либерию, Гвинею, Мали, Тунис и Египет. С собой он взял роскошные подарки и свиту из 1 400 человек, в том числе певцов, музыкантов и кутюрье своей супруги Йованки, которые шили ей новый наряд к каждой остановке. Президент Гвинеи Кваме Нкрума считал его «наибольшим реалистом среди всех современных глав государств» и полагал, что тот «лучше всех понимает Африку». Несмотря на выходки двора Тито, югославские дипломаты, наверное, могли говорить с африканскими коллегами без покровительственного тона, поскольку их страна сама никогда не была колониальной державой. Посетитель памятных мест истории Тито в Белграде (Дом цветов, где находится мавзолей бывшего президента, Музей истории Югославии и Музей африканского искусства) не может не удивиться редкости упоминаний ЮАР и борьбы с апартеидом. Дело в том, что югославский режим был недоволен слишком тесными связями Африканского национального конгресса с СССР и поддерживал отношения с его соперниками из Панафриканского конгресса. «Мы хотели поддерживать все южноафриканские освободительные движения, но у коммунистов из АНК была слишком уж сталинистская культура… В их представлении, тот, кто не был полностью на их стороне, был против них. Они не доверяли Югославии, потому что мы стремились сохранить отношения с ПАК», — объясняет Милич. В то же время, в 1980-х годах Югославия подготовила в своих военных училищах сотни офицеров Организации народов Юго-Западной Африки, которая вела освободительную борьбу в Намибии. Ей также удалось сохранить тесные отношения с Анголой и Мозамбиком после провозглашения их независимости в 1975 году. Эти страны оказали значительную поддержку АНК при том, что Анголе пришлось иметь дело с повстанцами Жонаша Савимби, которых готовила и финансировала Претория. В 1980 году южноафриканские спецслужбы начали совместно с аргентинскими коллегами масштабную операцию, которая должна была привести к высадке 1 500 антикоммунистических хорватских диверсантов в Югославии, стране, которая считалась одним из главных очагов «коммунистической подрывной деятельности». Об этом говорят недавно рассекреченные документы армии ЮАР. Операция по свержению Югославского режима была намечена на лето Олимпиады в Москве: в Претории думали, что СССР будет слишком занят, чтобы отреагировать. Тем не менее южноафриканские шпионы, наверное, неправильно оценивали отношения Югославии с Советским Союзом. После советского вмешательства в Афганистане в декабре 1979 года Белград повысил уровень готовности армии, так как опасался враждебных действий со стороны ОВД (этот страх не отпускал Тито до самой смерти). Растраченное наследие В сентябре 1979 года маршал отправился в последнее большое плавание на яхте в Гавану. На шестой конференции Движения неприсоединения он дал отпор Фиделю Кастро, который стремился придать организации просоветский настрой. В любом случае, решение США бойкотировать Олимпиаду и кончина Тито 4 мая 1980 года вынудили ЮАР отменить операцию, тогда как похороны основателя советской Югославии стали крупнейшим собранием мировых лидеров за весь период холодной войны. Значимыми исключениями стали только президент Франции Валери Жискар д'Эстен, его американский коллега Джеймс Картер и Фидель Кастро. Государства-преемники Югославии не сразу растратили наследие этого международного блеска. Когда президент Хорватии Степан Месич отправился в Гавану в 2006 году, он взял с собой ветерана югославской дипломатии Будимира Лончара, который был последним министром иностранных дел СФРЮ с 1987 по 1991 и нередко выступал посредником между Тито и Кастро, чьи отношения не раз накалялись. Хорватия оставалась в Движении неприсоединения до вступления в НАТО в 2009 году. После одностороннего провозглашения независимости Косова в 2008 году министр иностранных дел Сербии Вук Еремич отправился в мировое турне, чтобы убедить как можно большее число стран не признавать новое государство. Для этого он в том числе использовал организации, в которых Сербия все еще обладала статусом наблюдателя, например, Африканский союз и Организацию Исламская конференция. Тем самым Белград также пытался (нужно сказать, небезуспешно) воспользоваться зачахнувшими связями неприсоединившихся. Как бы то ни было, не стоит строить иллюзий по поводу этих попыток вернуть международный престиж былой федерации. Как отмечает организатор выставки «Тито в Африке» (проходила в Музее истории Югославии в Белграде летом 2017 года) Ана Сладожевич, «антиколониализм и антифашизм являются частью югославского наследия, о котором все страны-преемницы хотят сегодня забыть».
