4
Многочисленные догадки и домыслы относительно российско-иранских отношений после выхода США из соглашения по ядерной программе Тегерана в начале августа циркулируют до сегодняшнего дня. Тегеран, судя по всему, опасается «предательства» со стороны России, поскольку иранское руководство знает, что Москва пытается вести переговоры с Соединенными Штатами по целому ряду вопросов, включая недавно введенные экономические санкции. Во время пресс-конференции в ходе визита в Израиль 22 августа, советник по национальной безопасности Джон Болтон заявил, что президент России Владимир Путин был бы рад выводу иранских войск из Сирии. «Президент Путин… сказал мне об этом три недели назад. Он говорил, что иранские интересы в Сирии не совпадают с интересами России, и он был бы рад видеть, что иранские войска возвращаются обратно в Иран… мы говорили о полном выводе как регулярных, так и нерегулярных иранских сил», – сказал Болтон. На следующий день Болтон встретился со своим российским коллегой Николаем Патрушевым, главой Совета безопасности Росси, и оказалось, что между ними нет твердого взаимопонимания по этому вопросу. После пятичасовой встречи Болтон заявил журналистам, что вопрос, ранее обсуждавшийся в Хельсинки между президентом США Дональдом Трампом и Владимиром Путиным, был вновь поднят, но никакого существенного прогресса достичь не удалось. По его словам, Патрушев предложил «географическое ограничение иранского присутствия» в обмен на приостановление нефтяных санкций в отношении Ирана. Разумеется, это предложение было отвергнуто американцами. Оба чиновника не смогли подписать какое-либо совместное заявление после того, как российская делегация отказалась включить в документ признание того факта, что Россия вмешивалась в президентские выборы в США, на чем настаивал Болтон. В этих и предыдущих дискуссиях Вашингтон действовал так, будто имеет какие-то рычаги влияния на Москву. Дело в том, что, по мнению американцев, «русские увязли в Сирии». Со своей стороны, российское руководство отказывается мириться с таким давлением и настаивает на том, чтобы переговоры велись на основе равенства позиций двух сторон. Кроме этого существует целый ряд иных причин, почему Москва продолжает отвергать американские предложения по сирийскому урегулированию.
Как отметил член Совета Федерации Алексей Пушков после переговоров в Женеве, «администрация США пытается добиться от России такого значительного изменения позиций, что это означало бы полный разворот в сирийском урегулировании». И Вашингтон, требуя от России отказа от поддержки своего временного союзника, Ирана, отказывается при этом уточнить, что он готов дать Москве взамен. Уверения Соединенных Штатов, что уступки, которые Россия сделает, изменив свою позицию по отношению к Ирану, приведут к ослаблению санкций, звучат для Москвы совершенно неубедительно. Кремль прекрасно знает, что снятие санкций является прерогативой американского Конгресса, а вовсе не президента. Это означает, что подписание соглашения с Трампом по Сирии вовсе не гарантирует какого-либо прогресса в направлении снятия санкций. Более того, российское руководство просто не желает сжигать все мосты с Ираном. Помимо сирийского урегулирования, Москва и Тегеран сотрудничают по широкому кругу вопросов – от энергетики до безопасности в Каспийском регионе и ситуации в Афганистане. При этом не только Иран нуждается в продолжении этого сотрудничества, но и Россия. Наконец, Россия по-прежнему попросту не доверяет Соединенным Штатам, и имеет для этого все основания. В прошлом российское руководство не раз использовало Иран в качестве разменной монеты в своих переговорах с США. Так, в июне 1995 года тогдашний вице-президент США Алберт Гор подписал секретное соглашение с премьер-министром России Виктором Черномырдиным. Это соглашение предусматривало полное прекращение поставок российских обычных вооружений Ирану к концу 1999 года, и оно обошлось России примерно в 4 миллиарда долларов. В 2009 году администрации Дмитрия Медведева и Барака Обамы договорились о «перезагрузке» в российско-американских отношениях, что потребовало от России сокращения партнерских отношений с Ираном. Спустя год Россия прекратила поставки в Иран зенитно-ракетных комплексов С-300 в соответствии с резолюцией Совета безопасности ООН № 1929. Эта резолюция запрещала продажу тяжелых вооружений Исламской республике Иран из-за ее ядерной программы. Однако, в обоих упомянутых случаях, несмотря на то, что Россия выполнила свою часть сделки, никакой реальной «перезагрузки» или потепления в отношениях между Москвой и Вашингтоном так и не произошло. Россия ничего не выиграла от использования Ирана в качестве разменной монеты. Напротив, она лишь понесла экономические потери от срыва контрактов, а также частично утратила доверие своих иранских союзников.
Следует подчеркнуть, что среди многих причин, мешающих России удовлетворить требования Америки, некоторые вообще не находятся под контролем Москвы. Российское руководство, скорее всего, не лукавит, когда называет полный вывод иранских сил из Сирии «нереалистичным». Россия остается ключевым игроком в сирийском конфликте, но ее влияние на своих союзников не является неограниченным. После того, как в начале этого месяца проиранские силы отошли из приграничного региона с оккупированными Израилем Голанскими высотами, Вашингтон и Тель-Авив начали верить, что Россия будет способствовать полному выводу иранских вооруженных сил из Сирии. Однако, Россия не может оправдать столь «высокое доверие» по трем причинам. Во-первых, вывод проиранских сил с южной границы Сирии не является следствием давления со стороны Москвы на Тегеран. Он обусловлен тем, что руководство Ирана убеждено, что это отвечает интересам страны. Кремлю удалось убедить иранский истеблишмент в том, что добровольный отвод военизированных формирований от приграничной зоны не только минимизирует риск столкновений с Израилем, но также позволит сирийскому руководству восстановить полный контроль над южными районами страны. Однако, Россия просто не может заявить, что полный вывод регулярных и нерегулярных иранских войск из Сирии каким-то образом поможет Тегерану или режиму президента Башара аль-Асада. Во-вторых, полный уход проиранских сил из Сирии в нынешних условиях просто невозможен. Характер миссии иранского Корпуса стражей исламской революции (КСИР) в Сирии не сводится к доминированию и захвату власти, а скорее заключается в интеграции и превращении в неотъемлемую часть режима. На протяжении всей семилетней гражданской войны иранцы до такой степени интегрировались в структуру вооруженных сил страны, что их устранение повлекло бы за собой крах всей системы. В-третьих, 27 августа Иран и Сирия подписали договор о военном сотрудничестве, что делает полный вывод иранских войск еще более невозможным, чем прежде. В свете сказанного, Вашингтону не следует рассчитывать на то, что Россия в обозримом будущем добьется ухода Ирана из Сирии.
