0
Недавно опубликованные стенограммы телефонных переговоров и личных бесед Билла Клинтона с Борисом Ельциным проливает свет на непростые отношения между двумя лидерами, пишет обозреватель Bloomberg Леонид Бершидский. Вместе с тем эти документы показывают, что если бы первый российский президент обладал средствами, доступными его преемнику Владимиру Путину, то мог бы воплотить в жизнь своё видение, в котором демократическая и вестернизированная Россия теснит США в Европе, рассуждает журналист. Стенограммы телефонных переговоров и личных бесед Билла Клинтона с Борисом Ельциным раскрывают их сложные отношения. Они также заставляют задуматься, каким бы мог стать мир, если бы эти отношения были более равными, пишет обозреватель Bloomberg Леонид Бершидский. Американские эксперты по России заявляют, что недавно обнародованные документы опровергают версию Кремля об «униженной, обманутой России, уверенное возвращение которой при президенте Владимире Путине назрело давным-давно». Но для российского читателя эти стенограммы служат дополнительным подтверждением истории, что его страна находилась в положении жертвы, отмечает автор статьи. «Читая эти документы, легко представить, как именно укоренились различные обиды и интерпретации — реальные и мнимые, — которые в настоящий момент главенствуют в мировоззрении Кремля. Но несмотря на всё мифотворчество Кремля, в них нет никаких намёков на желание США унизить и оттеснить на обочину Россию», — написал в Twitter один из сотрудников администрации Клинтона Эндрю Уайсс. С такой оценкой согласились и несколько его бывших коллег, включая Стивена Сестановича и Джеймса Голдгейера. Их позиция вполне понятна. Стенограммы раскрывают тёплые отношения между Клинтоном и Ельциным, которые базировались на «очевидном сходстве двух талантливых политиков-популистов». Вероятно, большее удивление вызывает то, что президент США был инициатором большинства бесед, пытаясь взаимодействовать с главой Кремля по различным актуальным международным вопросам, считает Бершидский. Порой Ельцин и Клинтон обменивались «гневными звонками», особенно во время войны в Югославии. Но их дружба переживала подобные напряжённые моменты, и вскоре они уже говорили о том, как крепко обнимут друг друга при встрече, обращает внимание автор статьи. На протяжении их задокументированных отношений Клинтон постоянно выказывал уважение Ельцину. Если их мнения расходились, в первую очередь по вопросу расширения НАТО на восток, американский президент никогда не демонстрировал своего пренебрежения и всегда пытался объяснить, чем обусловлено его мнение. Ельцин предложил заключить «устное джентельменское соглашение», что ни одна постсоветская республика не вступит в альянс. Тем не менее, Клинтон искренне настаивал, что подобная сделка навредит Москве: «Мы бы послали сигнал, что всё ещё противостоим России, но существует линия, которую мы не станем переступать. Иными словами, вместо нового НАТО, которое поможет двигаться к единой неделимой Европы, мы получим более крупное НАТО, ждущее, что Россия совершит что-то плохое». Очевидно, Клинтон пытался слать Ельцину сигнал о сотрудничестве, а не о презрении. Но проблема была не в риторике американского президента или его симпатиях к российскому коллеге, а в соотношении сил, подчёркивает Бершидский. По его словам, американский президент задавал повестку большей части бесед. Самая частая фраза Ельцина в стенограммах: «Я согласен». Дело не в том, что более молодой, здоровый и образованный Клинтон имел большее влияние на обсуждаемый вопрос. Просто он и его российский коллега знали, кто из них главный. Автор статьи напоминает, что в двух критически важных ситуациях Ельцин «в открытую клянчил деньги» у американского президента. В первый раз, в начале 1996 года, когда ему предстояло отразить вызов лидера КПРФ Геннадия Зюганова на грядущих выборах. Ситуацию осложняло то, что российское правительство имело огромные задолженности по зарплатам и пенсиям. Ельцин попросил Клинтона повлиять на Международный валютный фонд, чтобы увеличить сумму предлагаемого России займа. Неизвестно, вмешался ли глава Белого дома в ситуацию, но Москва получила необходимые деньги, и с большей частью задолженностей было покончено ко дню выборов. В следующий раз Ельцин обратился за помощью МВФ во время финансового кризиса 1998 года. Фонд выделил России $6,2 млрд., больше чем когда-либо прежде. От этого не было особого толку, но российский президент не мог обвинить Клинтона в неотзывчивости. Зависимость от западных займов означала: Ельцину приходилось принимать то, что американцы могли действовать, как им угодно. Клинтон бомбил Югославию и Ирак, какое бы неудобство это не доставляло его другу Борису. На протяжении 90-х российский президент выступал против расширения НАТО, но к 1996-му он только мог «умолять» главу Белого дома отложить приём новых членов до 2000-го или по крайней мере до окончания выборов. Клинтон всегда подчёркивал, что он оставляет возможность вступления Москвы в НАТО открытой. Но при этом в беседах с восточноевропейскими лидерами он давал понять, что американская политика строится вокруг идеи — «сплотиться против России», если она «станет неуправляемой». Ельцин прекрасно понимал, что происходит. Поэтому он признавался Клинтону, что принимает его предложение о свободном сотрудничестве с НАТО только потому, что у него нет иного выбора. По всей видимости, лучшим вариантом развития событий российский президент считал вывод войск США из Европы. И он отдавал себе отчёт, что Клинтон на это никогда не согласится. При этом Ельцин знал, что его электоральная база была прозападной. В одной из бесед до выборов 1996 года он попросил Клинтона похвалить переход России к демократии в надежде увеличить свою популярность на 10%. Но во внешней политике взгляды первого российского президента зачастую совпадали со взглядами его преемника. Вопреки мнению американских экспертов Путин не занимается «мифотворчеством», заявляя, что во время его предшественника Россия настолько увязла в долгах и была настолько слаба в военном плане, что лидеры США решали, что с её мнением в принципе можно не считаться. Стенограммы бесед Клинтона с Ельциным в целом подтверждают эту точку зрения. «В этом случае факты Путина верны, но его политика, в основе которой лежат эти факты, ошибочна», — считает Бершидский. «Ельцин мог бы быть более уверенным, если бы он мог рассчитывать на те деньги и военную мощь, на которую может рассчитывать Путин. Но я сомневаюсь, что он отдалил Россию от Запада столь же радикально, как отдалил её Путин. Напротив, он бы находился в лучшем положении, чтобы продвигать своё видение Европы, которая включает демократическую, вестернизированную Россию, и которая полагается на российские ресурсы и по крайней мере отчасти защиту», — рассуждает автор статьи. «Сегодня у этого видения мог бы быть шанс, учитывая опасение, с которым европейские лидеры наблюдают за враждебными выходками президента Дональда Трампа. Путин сделал российскую альтернативу для Европы невозможной, отказавшись от демократии и напав на соседние страны. И хотя стенограммы Клинтона подтверждают хорошо известные недостатки Ельцина, они всё ещё показывают его лидером, который, в отличие от Путина, не упустил бы выпавший России исторический шанс», — заключает Леонид Бершидский.
