0
ЛОНДОН — Встреча президента США Дональда Трампа и председателя КНР Си Цзиньпина на саммите «Большой двадцатки» в Буэнос-Айресе на этой неделе рассматривается как решающий момент для мировой экономики и финансовых рынков. Но даже если на саммите не будет достигнуто соглашение, есть как минимум четыре причины ожидать деэскалации американо-китайской тарифной войны. Во-первых, как это ни парадоксально, недавно замечен сдвиг в американской риторике с акцента на увеличении американских рабочих мест к явно китаефобским целям «сдерживания» Поднебесной и остановки ее превращения в технологическую державу, способную бросить вызов глобальной гегемонии США. Теперь, когда Си понимает, что США занимаются знаковой борьбой по сдерживанию Китая, он просто не может позволить себе проиграть начальную схватку этой холодной войны 2.0. И в политике Цзиньпина есть много инструментов, чтобы не позволить китайской экономике понести серьезный ущерб от американских тарифов. В той мере, в какой тарифы снижают объем экспорта Поднебесной, правительство и Центральный банк Китая могут компенсировать эти экономические последствия, стимулируя внутренний спрос. Замедление экономического роста Китая в этом году было почти полностью обусловлено преднамеренными решениями по сокращению долговой нагрузки на банковскую систему, сокращению заимствований местных органов власти, уменьшению чрезмерных инвестиций в инфраструктуру и сдерживанию роста цен на жилье путем ужесточения денежно-кредитной политики. Все эти меры жесткой экономии можно легко смягчить или обратить вспять. Сомнения в готовности китайского правительства перейти от ужесточения экономической политики к ее стимулированию были развеяны за последние несколько недель. Ясные заявления политиков вплоть до Си Цзиньпина показывают, что Китай не допустит дальнейшего ослабления экономики в следующем году, даже если это означает принятие увеличенного бюджетного дефицита или смягчение мер по сокращению объемов заемных средств банков и ужесточению денежно-кредитной политики. Как я утверждал два месяца назад, этого сдвига в политике следовало ожидать. Правительства, занятые взаимной борьбой, не беспокоятся о соотношении долга и ВВП или банковских балансах. Во-вторых, когда способность и желание Си защитить экономику Китая от дальнейшего замедления станут очевидны, политические расчеты Трампа изменятся. Если Трамп хочет «большой победы» в торговле с Китаем как козыря в предвыборной гонке 2020 года, ему придется заключить сделку с Си довольно быстро. Это произойдет потому, что следующий этап торговой войны, — когда импортные тарифы увеличатся с 10% до 25% и, возможно, распространятся на весь китайский импорт, — окажется непопулярным среди американских избирателей и нанесет намного больший ущерб экономическим перспективам США, чем нынешняя фиктивная война, которая состоит, скорее, из риторики, чем из действий. Основной риск для экономики США исходит не от китайских ответных мер против американских фермеров или американских транснациональных корпораций, которые могут или не могут быть введены, а от тарифного эффекта Кейнса. Вера Трампа в то, что американские тарифы будут действовать как налог на китайских экспортеров, создавая рабочие места в Америке, оправдывала себя во времена рецессии и массовой безработицы. Но с учетом того, что в настоящее время экономика США работает при полной занятости, не существует серьезных возможностей для роста внутреннего производства, чтобы заменить китайский импорт. Это означает, что стоимость импортных тарифов будет ложиться в основном на американских потребителей и импортеров, увеличивая инфляцию и процентные ставки в США, а не уменьшая экономическую активность и рабочие места в Китае. В-третьих, предыдущие геополитические переговоры Трампа предлагают четкие прецеденты для заключения скорейшего перемирия. Во всех его больших дипломатических противостояниях — по ядерному оружию с Северной Кореей, по мексиканской пограничной стене и по пересмотру Североамериканского соглашения о свободной торговле — modus operandi (образ действий) Трампа состоял в эскалации агрессивной риторики почти до точки войны, а затем внезапный переход к переговорам с тактическим отступлением. Самым последним и неожиданным ходом стало ослабление санкций против Ирана с целью обратить вспять рост цен на нефть выше 80 долларов США за баррель. Стиль переговоров Трампа — «громко кричать и нести белый флаг парламентёра», как я его называю, — может показаться бестолковым и нечестным, но он был впечатляюще успешным для Трампа, если не для национальных интересов Америки. Это позволило ему мобилизовать убежденных националистов действовать более агрессивно, чем при любом предыдущем президенте, чтобы «сделать Америку снова великой», избегая при этом каких-либо реальных военных или экономических рисков, способных повлечь за собой серьезные расходы или жертвы для американских избирателей. Сделка на саммите «двадцатки» будет соответствовать этой схеме. Но таким же может быть и провал в Буэнос-Айресе с последующим кратким продлением антикитайских тарифов, а через несколько месяцев или недель — еще один саммит Трампа с Си и еще одно «победоносное отступление». Вспомните о британцах в июне 1940 года, когда их отступление из Дюнкерка было представлено как большая победа. Наконец, тот факт, что Си не может позволить себе проиграть эту раннюю фазу американо-китайского конфликта, вовсе не означает поражения Трампа. Ничья или перемирие вполне подошли бы Китаю и почти наверняка удовлетворили бы Трампа, судя по прошлому опыту. Трамп мог бы завоевать личную славу компромиссом, включающим некоторые уступки со стороны Си — как реальные, так и кажущиеся: величину торгового дисбаланса, законы об интеллектуальной собственности, дальнейшее открытие своего рынка для американских транснациональных корпораций и финансовых институтов и так далее. Фактически, Китай уже согласился, что может удовлетворить примерно 40% из 142 торговых требований, представленных США в начале этого года, и может договориться еще о 40%. Оставшиеся 20%, включая технологические и промышленные субсидии, не подлежат обсуждению в Китае. Конечно, эти 20% требований охватывают большую часть политики, осуждаемой воинствующими противниками Поднебесной, потому что невыполнение этих требований позволяет Китаю бросить вызов технологической и военной гегемонии США во второй половине этого столетия. Но действительно ли Трампа беспокоит то, что может произойти после 2050 года? Логично предположить, что он больше заботится о грядущих событиях 2020 года, когда снова столкнется с американскими избирателями, поэтому его конфронтация с Китаем закончится намного раньше. Анатоль Калецкий — главный экономист и сопредседатель гонконгской компании Gavekal Dragonomics. Бывший обозреватель лондонской «Таймс», «Интернешнл Нью-Йорк таймс» и «Файнэншл таймс», автор книги «Капитализм 4.0, рождение новой экономики» (Capitalism 4.0, The Birth of a New Economy), которая предвосхитила многие посткризисные преобразования мировой экономики.
