0
Никто не хочет войны, но именно так и может возникнуть война. Два разгневанных государства раздувают конфликт, а также проводят опасные действия на воспламеняемых краях расширенной военной зоны, и при этом каждое из них уверено в том, что контролирует ситуацию при наличии незначительного риска эскалации. Однако каждая сторона готова пойти на риск и сделать следующий шаг, если цена отступления представляется ей слишком высокой. Здесь начинается связанная с неверной оценкой цепочка действий и ответных действий, способных привести к разжиганию конфликта, которого никто не хочет и никто не ожидает. Инцидент с применением силы на подступах к Керченскому проливу многие на Западе не воспринимают как путь, ведущий к войне в Европе. Этот путь отличается от того скрытного способа, который применяет Россия, чтобы откусить часть территории прибалтийских государств. И речь также не идет о попытке Москвы повысить температуру войны на Донбассе перед своим наступлением на всю восточную Украину или для получения сухопутного моста между Донбассом и Крымом. И Россия не пытается в срочном порядке провести учения для того, чтобы скрыть свою атаку на слабую часть обороны Организации Североатлантического договора (НАТО). Вместе с тем, конфликт в районе Керченского пролива представляет собой более реалистичный путь к трагедии. Захват Россией Крыма в 2014 году был правильно воспринят как серьезное нарушение международных норм, однако мало кто в тот момент увидел в нем новый фитиль для разжигания войны — за исключением, возможно, представителей давно уже тлеющего украинского реваншизма. Однако нахождение Крыма под российским контролем в тот момент, когда российско-украинские отношения накалены до предела, представляет собой потенциально весьма серьезную проблему для безопасности. Причина выходящего из-под контроля конфликта часто кроется не в первоначальных действиях, какими бы опасными они ни были, а в тех ставках, которые их вдохновляют, а в данном случае эти ставки высоки. Для Украины российские претензии на суверенитет над Крымом связаны с предполагаемым правом контролировать доступ Киева в Азовское море и его использование. Это включает в себя потенциальную возможность создания Россией плацдарма в районе Мариуполя, откуда ведутся поставки стали и железной руды (получаемый доход составляет 40% ежегодного дохода Украины от экспорта), а также значительной доли зернового экспорта. Кроме того, под угрозой находятся источники существования для 10 тысяч рыбаков. С другой стороны, Москва, как и Китай в районе Южно-Китайского моря, судя по всему, решительно настроена на то, чтобы превратить Азовское море в стратегический внутренний крепостной вал, в то время как Керченский против — а также новый мост через него стоимостью 7,5 миллиарда долларов — служит основой этого плана. В течение всего 2018 года русские вели себя все более агрессивно в том, что касается установления контроля над потоком судов, проходящих через Керченский пролив, тогда как украинцы настроены все более решительно по поводу защиты своего права на свободный проход, закрепленное в заключенном в 2003 году российско-украинском договоре об использовании Азовского моря и Керченского пролива. С таким утверждением выступил в прошедшее воскресенье командующий военно-морскими силами Украины, когда ему сказали, чтобы он вернул свои корабли назад. Русские в ответ сослались на то, что, согласно Статье 25 Конвенции ООН по морскому праву (UNCLOS), они имеют право временно приостанавливать «мирный проход» иностранных кораблей, «если такого рода запрет является важным для защиты безопасности (их) страны». Однако оба утверждения не вполне подходят в данном случае. Каким бы ни был статус Договора 2003 года или претензии России на суверенитет над Керченским проливом, согласно Конвенции ООН по морскому праву, Украина имеет право на «транзитный проход» для своих кораблей, включая военные, как в мирное время, так и во время войны. Россия закрыла Керченский пролив по соображениям безопасности, сославшись на Статью 25 Конвенции ООН по морскому праву, а затем использовала смертоносное оружие, хотя она и произвела перед этим предупредительные выстрелы, которые с натяжной подпадают под действие статьи 30 морской Конвенции ООН. На самом деле, все действия России подчеркивают, как мало значит международное право для той угрозы, которая принимает в настоящее время опасную форму. Дело в том, что Россия — по соображениям безопасности или исходя из своих амбиций — будет продолжать все туже затягивать для Украины петлю в Азовском море и в Керченском проливе. А Украина не прекратит борьбу за то, чтобы ее разорвать. Если подобные действия означают получение тактического преимущества в другом месте, включая эскалацию военной конфронтации на Донбассе, то та скорость, с которой украинское руководство в прошлый уикенд объявило о введении военного положения и привело свои вооруженные силы в состояние боевой готовности, может быть воспринята как нечто большее, чем простой намек. А если следующий спор по поводу контроля над Керченским проливом между Россией и Украиной произойдет одновременно с обострением конфликта в восточной Украине, то мгновенно может образоваться та искра, от которой вспыхнет крупномасштабный конфликт. Даже если этого не произойдет, то все равно увеличение задержки с нескольких часов до дней, вводимых Россией сегодня для прохождения судов в украинские порты Мариуполь и Бердянск, представляет собой экономическое эмбарго. А если Россия в момент обострения кризиса перекроет все пути к украинском портам в Азовском море, то тогда эмбарго превратится в блокаду, а блокада является актом войны. Какой бы ни была природа или масштаб следующего столкновения между этими двумя странами, существующая тенденция с обеих сторон воспринимать действия другой стороны как прелюдию к массивной эскалации, создает давление на одну, или на обе стороны, которое заставляет их реагировать чрезмерным образом. К этому можно добавить рефлекторный ответ многих в Конгрессе США, а также средства массовой информации, призывающие Вашингтон увеличить военно-морское присутствие в Черном море и расширить поставки летального оружия Украине, и в таком случае будет создан путь для того, чтобы украино-российская война стала региональной или глобальной. Как минимум, эти события должны напомнить всем о том, что ограниченный и летаргический подход, который сегодня характеризует подход всех игроков к донбасскому тупику, не является столь приемлемым и свободным от риска, как многие, похоже, считают. Скорее, недавние события должны открыть им глаза на другие измерения украино-российского противостояния, последствия которого являются более серьезными и более мрачными. И они должны заставить лидеров не только в Москве и в Киеве, но также в Вашингтоне и в европейских столицах открыть свои учебники истории. Роберт Легволд является почетным профессором по программе Маршалла Д. Шульмана факультета политологии Колумбийского университета (Marshall D. Shulman Professor Emeritus in the Department of Political Science at Columbia University).
