0
«Сложно понять радость людей, восклицающих, "старый год закончился, да здравствует новый". Как можно радоваться тому, что все это проходит»?— совершенно серьезно задавался в свое время вопросом обычно склонный к легкомысленности Стефан Киселевский (Stefan Kisielewski). Слыша звук салюта и пробок, вылетающих из бутылок шампанского, мы обычно ощущаем минутное облегчение, легкую грусть и тревогу за будущее. Вырываясь на мгновение из бесконечного круговорота событий, дискуссий, сообщений, заявлений и опровержений, новостей и дезинформации, мы понимаем банальную давнюю прогрессивно-консервативную правду: чтобы ничего не менялось, на самом деле должно измениться многое. Вспомним все предсказания последних лет. Победа Трампа, Брексит, приход к власти популистов в крупнейших европейских странах, наплыв беженцев, террористические угрозы, война на Корейском полуострове, американо-китайский конфликт — такое снилось нам только в страшных снах. Между тем эти явления стали явью, хотя трагедии, которая казалась неминуемой, не произошло. Можно даже сказать, что мы привыкли к новым обстоятельствам и стали считать их обыденными. В целом сегодня было бы сложно представить себе возвращение к ситуации, которую мы наблюдали в первой половине текущего десятилетия. Это была эпоха исключительно предсказуемых лидеров вроде Барака Обамы, Франсуа Олланда, Марио Монти (Mario Monti) и Хосе Марии Аснара (José María Aznar), однотипных заявлений с саммитов Европейского совета о реформах и инициативах по обеспечению экономического роста, а также забытых и вызывающих сейчас лишь горькую улыбку документов в духе Лиссабонской стратегии или докладов о конкурентоспособности экономики Старого света. Новые политические элиты (даже если они новы лишь отчасти) заставляют нас сталкиваться с гораздо большим количеством вопросов и загадок, а одновременно склоняют задуматься об альтернативных сценариях. Рассмотрим несколько из них, которые могут (разумеется, не со стопроцентной вероятностью) стать реальностью в наступающем году. Если бы еще полтора десятка лет назад кто-то из представителей влиятельных СМИ, ведущих публицистов или политиков открытым текстом заявил о грозящем Евросоюзу распаде, их бы сочли маргинальными радикалами или блестящими ораторами, которые в конце своих рассуждений добавят, что все это было лишь шуткой или интеллектуальной провокацией. В крайнем случае они могли играть роль не представляющих опасности чудаков, как, например, бывший президент Чехии Вацлав Клаус (Václav Klaus). Однако в прошлом году заявления такого рода звучали в общеевропейских дискуссиях все чаще. Я имею ввиду даже не наделавшие шума слова президента Анджея Дуды (Andrzej Duda) о «воображаемом сообществе» и не предсказания популярного в Польше политолога Джорджа Фридмана (George Friedman), который провозгласил в октябре на конференции в Кракове, что «ЕС распадается, поскольку он стал организацией, ведущей войну с самой собой». Я также не имею в виду мнения ученых-евроскептиков из Лондонской школы экономики и политических наук вроде профессора Гвитиана Принса (Gwythian Prins), который выступает с расходящимися на цитаты однообразными тирадами об оторвавшихся от реальности еврократах и брюссельских чиновничьих кастах. Я не имею в виду даже звучавшие в прошлом году громкие заявления руководившего избирательной кампанией Трампа Стива Бэннона (Steve Bannon), который собирался создать антиевропейский интернационал (пока, правда, он занимается этим только при помощи воззваний публицистов на крупных интернет-порталах). Речь идет о том, что еще никогда руководство такого количества стран нашего континента не принимало курс, идущий вразрез со считавшейся до недавнего времени единственно верной политикой сплочения союза, которая, сталкиваясь с любым кризисом, провозглашала: «все проблемы от того, что Европы слишком мало». Мы видим это явление в Венгрии, Польше, Италии, Австрии, Чехии и Румынии, а на Мальте, в Болгарии и Словакии наблюдаем ситуацию с переплетением мира политики и коррупции, приведшую к трагической смерти трех журналистов из этих стран. Если учесть серьезные сложности с развитием экономики и туманные перспективы подъема рынка труда (что особенно актуально для представителей молодого поколения) в Португалии, Испании и Греции, а также уменьшение населения таких стран, как Литва, Латвия, Эстония или Словения, окажется, что сейчас в ЕС практически невозможно найти единую объединяющую идею. Сценарии будущего, которые два года назад описывал в «Белой книге» Жан-Клод Юнкер (Jean-Claude Juncker), и ставший гораздо менее амбициозным по сравнению с изначальными планами общий бюджет еврозоны, который остается рамочным проектом (окончательные решения на его счет должны появиться в середине 2019 года), окажутся, по всей видимости, памятником не достижений, а, мягко говоря, не слишком впечатляющей политической оперативности уходящей Еврокомиссии. Цементирующим ЕС фактором нельзя назвать даже евро. В последний раз расширение еврозоны произошло в 2015 году, когда к ней присоединилась Литва, а сейчас на пути к принятию общей валюты находится, пожалуй, только Болгария, хотя Европейский центральный банк относится к ее заявлениям скептически. То же самое можно сказать о планах расширения Евросоюза, которые раньше казались одной из основных движущих сил его развития. Евроинтеграционные перспективы Сербии выглядят весьма отдаленными (в качестве ориентира пока называется 2025 год), еще более туманна судьба Боснии и Герцеговины, Албании, Черногории и Македонии, а это склоняет столицы государств Западных Балкан смотреть в сторону Москвы или Анкары. В таком контексте призывы переосмыслить европейский проект и придать ему новую динамику, выглядят вполне разумными, ведь одна углубленная интеграция еврозоны (которую, впрочем, откладывают до греческих календ) жизнь в прогнавшие европейские структуры внести не сможет. Появятся ли в 2019 году в Европе какие-нибудь животворные тренды? Сейчас большинство польских наблюдателей от авторов издания «Критика политична» до комментаторов с правого фланга сходятся во мнении, что концепция Европы, которую пытаются защищать Дональд Туск (Donald Tusk), члены Еврокомиссии, а также завершающая свою политическую карьеру Ангела Меркель, устарела и не может уже никого увлечь. Как будет выглядеть Европейский парламент девятого созыва, остается вопросом. Не известно, не решат ли Виктор Орбан и его партия вместе с обновленными христианскими демократами Себастьяна Курца (Sebastian Kurz) предпринять операцию по демонтажу Европейской народной партии и созданию новой структуры, к которой смогут присоединиться польская «Право и справедливость» (PiS) или «АНО» чешского премьера Андрея Бабиша (Andrej Babiš). Центральную роль играет здесь Орбан, чья позиция в большой европейской семье в последние годы заметно ослабла и стала гораздо более шаткой, чем в предыдущее десятилетие. В прошлогодних выступлениях венгерского лидера тема «обновленной Европейской народной партии» звучала довольно регулярно, хотя Орбан стремился, скорее, припугнуть руководство этой группы, чем провозгласить новую политическую стратегию. Тем не менее события, которые будут происходить после назначенных на конец мая выборов в Европарламент (состав которого после ухода Великобритании сократится с 751 до 705 человек), потребуют особого внимания. Пока сложно сказать, что мы увидим: продолжение прежнего курса или какую-то новую политику.
Пример перипетий с Брекситом, о котором еще пойдет речь ниже, демонстрирует интересное явление: сделать политическое заявление о выходе из ЕС легко, гораздо сложнее довести дело до конца. Это связано вовсе не с тем, что брюссельские структуры настолько сильны и всемогущи, а с тем, что за годы своего существования Евросоюз стал очень сложным механизмом, который нелегко даже однозначно описать и охарактеризовать. В связи с этим вряд стоит ожидать, что, как многие предвещают, из состава ЕС решат выйти очередные страны, и в итоге он развалится. По меньшей мере до ближайших евровыборов сообщество будет, по всей видимости, дрейфовать без эффективных и ярких лидеров, а какие-то перемены могут начаться не раньше середины следующего года. Последний срок — 29 марта «Deal or no deal» (выйти из ЕС на выработанных в ходе переговоров условиях или без какого-либо соглашения) — так выглядит словосочетание, которое британские журналисты в прошедшем году повторяли, пожалуй, чаще всего. В последние месяцы 2018 года популярность приобрело не слишком изящное выражение «bobs» (bored of brexit), означающее людей, которые устали от продолжающегося вот уже два с половиной года сериала под названием «Брексит». Декабрьский вердикт Суда Европейского союза, гласящий, что Лондон может в любой момент в одностороннем порядке отозвать свое уведомление о выходе из Евросоюза и прервать запущенную процедуру, был последним спасательным кругом, брошенным премьер-министру Терезе Мэй. Это, однако, не изменило ситуации, как и голосование, позволившее главе британского правительства сохранить пост лидера Консервативной партии, или специальный декабрьский саммит ЕС, посвященный Брекситу. Символичной выглядела сцена, когда у премьера Ее Величества перед встречей с Меркель заклинило в автомобиле дверь: выработка соглашения о разводе между Британией и европейскими лидерами зашла в тупик. Принимая во внимание существующую проблему с подписанием договора о границе с Ирландией и Испанией (вопрос Гибралтара), можно предположить, что нестабильное сотрясаемое отставками правительство Мэй и Брюссель ограничатся заключением нескольких точечных переходных соглашений, а комплексного пакета документов, который увенчает почти полувековое членство Великобритании в европейских объединениях, не появится. ЕС получит возможность завершить затянувшийся спор, не потеряв лица, и показать, что он способен сохранить нормальный процесс движения товаров и услуг со своей бывшей страной-членом даже после развода с Лондоном.
Большинство европейских политиков, которых, как руководителей Франции и Германии, занимают собственные проблемы, уже смирились с Брекситом и тем, что 29 марта 2019 года союзу с Соединенным королевством придет конец. Вернется ли Юлия Конец марта 2019 года ознаменуется не только завершением процедуры Брексита, но и президентскими выборами на Украине. Главное сражение развернется между действующим главой государства Петром Порошенко и Юлией Тимошенко. До середины декабря, как показывали опросы, лидировала бывшая премьер-министр, но инцидент с катерами в Керченском проливе, после которого президент решил ввести военное положение, стал для Порошенко в контексте избирательной кампании настоящим подарком судьбы. Кроме того, в Киеве прошел Объединительный собор украинских церквей. Правда, объединились пока только две церковные структуры: УПЦ Киевского патриархата и Украинская автокефальная православная церковь. Созданная ими новая Церковь в начале января получит томос от патриарха Константинопольского Варфоломея. Самоуправляемая УПЦ Московского патриархата в Соборе участия не принимала. Чуть позже Верховная рада утвердила законопроект о внесении изменений в закон «О свободе совести и религиозных организациях», согласно требованиям которого ей придется сменить название и именоваться «РПЦ на Украине». Активные усилия президента по обретению автокефалии — это еще один шаг на пути к завоеванию доверия электората, который обеспечит ему победу на выборах. Предвыборный лозунг Порошенко «вера, язык, армия» свидетельствует о том, что он хочет привлечь патриотически и националистически настроенных избирателей. Это естественным образом перемещает его основную соперницу на более умеренные позиции. Сама Тимошенко строит кампанию на критике неэффективной, по ее мнению, политики Порошенко, который не смог вернуть контроль над Крымом и Донбассом.
На востоке главный вопрос весны 2019 года состоит в том, как будут развиваться события, если Тимошенко одержит победу: останется ли война с Россией в замороженной фазе или Украина перехватит инициативу на международной арене и сможет поставить вопрос о восстановлении своей территориальной целостности, а также о возвращении утраченных в 2014 году территорий. Сербия против Косово 2019 год может оказаться интересным в плане дальнейшего развития судьбы Белграда и Приштины. Политический диалог между Сербией и провозгласившим в 2008 году независимость бывшим автономным краем, контроль над которым сербское государство утратило в 1999 году после операции НАТО, продолжается под эгидой ЕС уже около шести лет. Конкретных плодов этот процесс, однако, не принес, что стало ударом по престижу главы европейской дипломатии Федерики Могерини (Federika Mogherini). В последние годы Сербия смогла перехватить дипломатическую инициативу в косовском вопросе: число государств, признавших независимость ее бывшего региона, постепенно начало уменьшаться, а некоторым странам (преимущественно из Африки и Латинской Америки) удалось даже отменить решения об установлении дипломатических отношений с Приштиной. Также получилось заблокировать присоединение Косово к Интерполу и нескольким незначительным международным организациям. Белград с надеждой взирал на Дональда Трампа, чье окружение и советники до сих пор как никто другой понимали сербские аргументы в этом затянувшемся споре. При этом крупнейшие страны ЕС оказывали неформальное давление на Сербию, стремясь склонить ее признать независимость Косово и установить с ним дипломатические отношения. С этим шагом увязывалась судьба европейской интеграции Белграда. Во второй половине 2018 года сербско-косовские отношения обострились. С обеих сторон звучали воинственные заявления и даже угрозы применить силу. Косово ввело огромные таможенные пошлины на сербские товары повседневного спроса, а в декабре объявило о создании собственной армии, что в Белграде восприняли как оскорбление. Надежды на помощь Трампа не оправдались: американский лидер поддержал идею создания косовских вооруженных формирований и даже направил президенту Александру Вучичу письмо с призывом пойти на компромисс и не упустить находящийся «на расстоянии вытянутой руки» шанс установить прочный мир. Одним из элементов сербско-косовского соглашения мог бы стать один из самых масштабных со времен окончания Второй мировой войны обмен территориями. Северная часть Косово, населенная преимущественно сербами, могла бы отойти Сербии взамен за южные сербские районы, в которых живут албанцы. Идея обмена, однако, встретилась в сербском обществе с критикой. В ближайшее время отношения между Белградом и Приштиной останутся одной из ключевых политических тем в Европе. Раз мы оказались на Балканах, следует отметить, что в следующем году проверку выборами придется пройти греческому премьеру Алексису Ципрасу. В 2018 году ему удалось выработать соглашение с главой македонского правительства Зораном Заевом, которое давало надежду на окончательное урегулирование отношений между двумя странами, заключающееся, в частности в том, что сосед Греции принял бы название Северная Македония (с момента распада Югославии Афины подчеркивают, что понятие «Македония» — это часть греческого исторического и национального наследия). К сожалению, македонский референдум по вопросу одобрения соглашения с Грецией окончился провалом из-за низкой явки. Такое развитие событий ослабило позицию Ципраса, чей рейтинг стал снижаться. Между тем успех в македонском вопросе мог позволить греческому премьеру совершить мягкое приземление в европейских структурах после майских выборов. Сделанное в этом году объявление о завершении участия Греции в европейских программах помощи также не способствовало росту общественной поддержки Ципраса: в 2015 году он пришел к власти на волне массовых протестов, вызванных недовольством политикой международных финансовых институтов и глубоким экономическим кризисом, который разразился в стране в начале текущего десятилетия. Возможно, в 2019 году партия СИРИЗА лишится власти, а на смену ей придет правоцентристская «Новая демократия». В прогнозах всегда следует учитывать фактор непредсказуемости развития событий. Сбудутся предсказания или нет, зависит не только от воли случая, но и оттого, насколько умело будут действовать политики и их окружение. Давайте же традиционно пожелаем друг другу, чтобы новый год был спокойным, но одновременно будем надеяться, что он нас чем-нибудь удивит. * Лукаш Кобешко — философ и журналист, постоянный сотрудник издания «Нова конфедерация» и Польского радио.
