0
До следующей встречи Трампа и Путина в японской Осаке осталось всего несколько дней, но Белый дом сохраняет полное молчание о том, чего он рассчитывает там достичь. Между тем, три высокопоставленных представителя власти, имеющих опыт работы с Россией — председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Джозеф Данфорд (Joseph Dunford), собственный эксперт по России Совета национальной безопасности (НСБ) Фиона Хилл (Fiona Hill) и, по некоторым сведениям, посол США в России Джон Хантсман (Jon Huntsman), скоро покинут свои посты. Эти события никак не связаны, но они многое говорят нам о том, как на самом деле действует в администрации Трампа политика в отношении России. Уже давно бытует мнение, что странная политика Трампа в отношении России (которую он неизменно называет «стремлением поладить с Россией») особого значения не имеет, поскольку остальные представители властей США занимают более жесткую линию в отношении неприемлемого поведения Кремля. При этом утверждается, что в том, что касается санкций, военного сотрудничества с Украиной или киберопераций против российской критической инфраструктуры, принимаются, в общем и целом, разумные текущие решения. Опытные специалисты, такие как посол Хантсман, генерал Данфорд и политолог Хилл, придавали первостепенное значение восстановлению надежных каналов связи с российскими коллегами, которые можно использовать для ведения дел в отдельных сферах. В случае с Данфордом благодаря надежной линии экстренной связи с начальником Генерального штаба России Валерием Герасимовым удалось снизить (однако не устранить) риск непреднамеренных военных столкновений в Сирии в боевом пространстве с большим числом участников. Все трое с удивительным терпением и твердостью пытались направить неослабевающее стремление своего босса заключить с Путиным грандиозную сделку в более реалистичное русло и направить его энергию на борьбу с Кремлем, который не ищет способа заключения нового соглашения, а продолжает усиливать давление. Но, несмотря на это, по-прежнему очевидно, что не выработана главная комплексная стратегия в отношении России, не говоря уже о практике ее реализации. Сегодняшняя повседневная политика администрации в отношении России является в основном реактивной и, можно сказать, непоследовательной. Конечно, много внимания уделяется внешней стороне противодействия враждебной деятельности Кремля. Но недостаточно внимания уделяется тому, как лучше всего поддерживать враждебные отношения с Москвой в долгосрочной перспективе. Жесткая риторика по таким вопросам, как Венесуэла или вмешательство США в выборы, вряд ли изменила то, как Кремль анализирует риски. Когда разные члены команды президента идут в разных направлениях, в результате происходит путаница из альтернативных подходов, которые в эффективную политику никак не складываются. Рассмотрим, например, следующий момент. Не проходит и недели без того, чтобы Белый дом не совершал ничем не обоснованных шагов, настраивая против себя Германию, которая раньше была единственным важнейшим партнером Америки в поддержании отношений с Россией. Частые выпады и оскорбления Трампа в адрес НАТО и других альянсов США — это подарок Кремлю, который непрестанно того радует. Решение о размещении дополнительного контингента американских войск в Польше не способствует сдерживанию России и служит в основном для того, чтобы выразить презрение к немцам и при этом потешить самолюбие Трампа тем, что он, возможно, создает «форт Трампа». Усугубляет ситуацию склонность влиятельных фигур проводить свою излюбленную политику, даже если это явно не соответствует заявленным приоритетам президента. В случае с советником по национальной безопасности Джоном Болтоном (John Bolton) речь идет о попытках демонтировать то, что осталось от российско-американской системы контроля над вооружениями. Его следующей «мишенью», судя по всему, является договор СНВ-3 о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, срок действия которого истекает в начале 2021 года. В последние месяцы Болтон и его команда скептиков в отношении контроля над вооружениями (в том числе Тим Моррисон [Tim Morrison], который заменит Фиону Хилл) говорят о том, чтобы пригласить к участию в новых инициативах такие страны, как Китай. Но это, похоже, лишь ширма, за которой они пытаются блокировать соглашение с Москвой о продлении нового договора о СНВ. К тому же, существует плохо скрываемая напряженность между ведущими игроками в НСБ, Госдепартаменте и Пентагоне по поводу того, есть ли вообще смысл взаимодействовать с русскими. Госсекретарь Майк Помпео (Mike Pompeo) свел до минимума свои отношения с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым и перепоручил большую часть работы по таким вопросам, как Северная Корея, Сирия и Афганистан, специальным посланникам. Со своей стороны Болтон активно добивается расположения Николая Патрушева, секретаря Совета безопасности России, в том числе посредством необычных трехсторонних переговоров в Иерусалиме 25 июня со своим израильским коллегой. Это наводит нас на мысль о сомнительной целесообразности встречи двух президентов в Осаке. Трамп продолжает настойчиво заявлять о том, что публикация доклада Мюллера означает, что он, наконец, сможет приступить к ведению дел с Путиным. Но что именно он имеет в виду? Трамп никогда не давал внятного объяснения, почему Россия так важна для его видения внешней политики США. Вместо этого он ограничился в основном радостными разговорами, в которых поддерживает неуклюжие отрицания Путина вмешательства в президентские выборы 2016 года. И еще ужасными заявлениями, которые он делал, стоя рядом с Путиным во время их встречи в Хельсинки летом прошлого года. После прежних встреч Трампа с Путиным даже появились шутки о том, что лучший способ избежать дальнейшего ухудшения российско-американских отношений — просто не давать двум лидерам встречаться снова. Путин без труда обвел вокруг пальца гораздо менее опытного коллегу, который, как известно, с пренебрежением относится к подготовительной работе и материалам брифингов. Кто-нибудь вообще помнит, как Трамп поддержал предложение Путина о принудительной репатриации сирийских беженцев под эгидой режима Асада? Или предложение о создании «неприступной кибергруппы» для борьбы с хакерскими атаками на выборах, сделанное Путиным на саммите в Гамбурге в июле 2017 года? (Эта последняя оплошность привела к тому, что в Конгрессе почти единогласно проголосовали за новый закон о санкциях в отношении России). Остальная часть повестки дня встречи в Осаке выглядит почти полностью бессодержательной и пустой. На фоне сообщений об отмененных в четверг вечером авиаударах США российские власти подвергли резкой критике действия Вашингтона в отношении Ирана, заявив, что Трамп намеренно подталкивает регион к войне. И они сравнили жесткую риторику США в отношении Ирана с «флаконами с белым порошком», которые администрация Буша использовала для оправдания своего вторжения в Ирак. Администрация весьма кстати обвинила Россию в том, что та не смогла организовать быстрое отстранение от власти и отправку из страны президента Венесуэлы Николаса Мадуро (Nicolas Maduro), хотя это преувеличивает степень российского влияния в Латинской Америке. На Украине русские усилили давление на новоизбранного президента Владимира Зеленского, начав выдачу российских паспортов жителям Донбасса. О тщетной попытке Трампа поставить условием для всех будущих встреч с Путиным немедленное освобождение 24 украинских моряков и трех морских судов, захваченных в конце прошлого года, благополучно забыли. Даже в лучшие времена справиться с этими проблемами было бы нелегко, не говоря уже о том, чтобы их решить. Но они усугубляются тем, что Трамп как руководитель совершает вопиющие ошибки и по-прежнему неспособен должным образом укомплектовать свою команду национальной безопасности. В этих условиях российско-американские отношения, скорее всего, останутся в тупике, независимо от каких-либо красивых жестов Трампа, направленных на превращение Путина в своего «нового лучшего друга». И, к сожалению, собственная команда Трампа будет и дальше относиться к таким контактам, как встреча в Осаке, не как к прекрасной возможности продвижения национальных интересов США, а как к ритуалу, проводимому с целью свести до минимума вред. Загрузка...
Загрузка...
