0
Многие оппозиционеры говорят сегодня о возможности обострения социального кризиса в Греции, с чем достаточно сложно поспорить. Но какая ответственность лежит на еврозоне и Европейском союзе? Как еврозона принимала неверные решения на каждом этапе, и как это отразилось на Греции? «Атлантико»: Когда Греция вступила в еврозону в 2001 году, ситуация в ее экономике действительно соответствовала прописанным в Маастрихтском договоре критериям, как это утверждал премьер Константинос Симитис? Как это стало центральной проблемой в валютном союзе? Кристоф Буйо: Я бы так не сказал. Уровень задолженности страны уже был слишком большим: более 100% ВВП. Если бы все соблюдали маастрихтские критерии, ни о каком принятии Греции не могло идти и речи, поскольку порог в 60% ВВП явно был преодолен. Стоит сказать, что итальянский прецедент играл на руку Греции: Италию допустили в круг стран-основателей евро, хотя ее госдолг был намного больше формально требовавшихся 60%. Таким образом, объяснить этим отказ Греции было бы проблематично, раз в прошлом уже было такое огромное отступление от правил с Италией. Отметим, что две эти страны больше всего потеряли в Европе в экономическом плане за период с 1999 по 2019 год… Кстати говоря, динамика цен и зарплат в Греции работала совсем не так, как в Германии и Нидерландах. В структурном плане, инфляция в Греции была сильнее, чем центре еврозоны. В рамках валютного союза два этих аспекта делают единую валютную политику зоны очень опасной для страны, которая находится на границе общих тенденций, как Греция. С одной стороны, раз страна отличается более высокой задолженностью, колебания процентных ставок для регулирования конъюнктуры валютной зоны воздействуют на ее бюджет сильнее, чем в других государствах. Если ваш долг составляет 30% или 60% ВВП, рост ставок оказывает на ваши финансы отнюдь не такое же воздействие, как было бы при 90% или 110%. С другой стороны, из-за более сильной инфляции, чем в среднем по зоне, реальные процентные ставки (номинальные ставки минус инфляция) у вас ниже, что создает возможность для избыточного частного и государственного кредитования (поскольку кредиты обходятся дешевле). В целом, вступление в валютную зону предоставляет более дешевые кредиты, но изменение конъюнктуры может нести в себе большую угрозу. — За период с 2001 по 2008 год сближения не произошло, а Греция осталась все такой же неустойчивой? Не стоило ли сформировать механизмы бюджетных переводов? — За период с 2001 по 2008 год стоило обратить внимание на два момента. Во-первых, следовало отметить, что экономический рост с опорой на дешевые кредиты для частных лиц и греческого государства (в том числе на финансирование немалых затрат на Олимпиаду в Афинах в 2004 году и закупку оружия для армии) не соответствовало развитию конкурентоспособного производственного сектора в промышленности, сельском хозяйстве или сфере услуг. Во-вторых, нельзя было не удивиться тому факту, что финансовые рынки поставили греческие облигации на один уровень с немецкими. Финансовые рынки и рейтинговые агентства плодили иллюзии, поскольку было совершенно понятно, что греческое государство не лучшим образом может обеспечить свои финансы. В любом случае, далеко не так хорошо, как Германия. На этом этапе бюджетные переводы между европейцами еще не были особенно необходимыми. В то же время было бы неплохо сформировать механизм, который смог бы затормозить рост кредитования в Греции и указать властям на хрупкость их экономической модели. По правде говоря, греческий урок был усвоен, поскольку с 2012 года ЕЦБ и Еврокомиссия внимательно отслеживают подобный макроэкономический дисбаланс во всех европейских странах. — Подходил ли договор, который был подписан 2 мая 2010 года, в разгар долгового кризиса, для оздоровления греческой экономики? Какими были социально-экономические последствия? — Нет. По прошествии времени и на основании просочившихся сведений можно сказать, что история запомнит договор как попытку спасти в первую очередь частные банки-кредиторы Греции, по большей части французские и немецкие. Операция по «спасению Греции» была спасением иностранных частных кредиторов. Возможно, это уберегло западный мир от повторения ситуации с Lehmann Brothers, но греческой экономике это никак не помогло. Вся работа была призвана не дать Греции обанкротиться. Потому что это разорило бы кредиторов. В результате другие страны еврозоны дали ей кредиты для погашения прошлых займов и подключили ЕЦБ к выкупу греческого долга. В конечном итоге Греция все так же тонет в долгах (170% ВВП), но ни один иностранный экономический деятель не потерял слишком многого в этой игре. Кроме того, европейское руководство недооценило последствия жесткой экономии, которую оно навязало Греции в обмен на предполагаемую помощь. Тем самым оно спровоцировало сильнейшую спираль рецессии, которая сравнима с депрессией 1930-х годов в США. Греция выбирается из нее с огромным трудом. Кроме того, она потеряла немалую часть молодежи, которая предпочла эмигрировать, а не дожидаться гипотетического улучшения ситуации. Что касается социально-экономических последствий. Мы видим настоящую катастрофу. Все показатели Греции сдали назад. Число самоубийств выросло. Европейский союз не выполнил свое обещание социально-экономического прогресса и внимания ко всем европейским гражданам. Единственное, свобода движения и труда сыграла на руку простым грекам, которые могли попытать удачи в других странах ЕС. По счастью, европейский рынок труда создал условия для такой вынужденной мобильности. — В 2015 году произошло то же самое в ходе переговоров с СИРИЗА? — Да, в конечном итоге европейское руководство потребовало от правительства Ципраса продолжить и расширить политику жесткой экономии. Причем оно сделало это с полным осознанием того, что греки уже были истощены такими решениями. На референдуме 2015 года большинство греков выступили против этого курса, но оно не стало принимать это во внимание. Новизна 2015 года заключалась в том, что жалобы греческих избирателей ничего не дали. Кстати говоря, все это указывает, с каким «вниманием» руководство относится к целостности демократического процесса в стране-члене ЕС. — Что мог бы сделать Европейский союз, чтобы не допустить такой ситуации? Что было бы лучше предпринять? — Главной ошибкой был допуск Греции в еврозону. Если бы страна осталась вне зоны, многое пошло бы по-другому. Стоит отметить, что ни одна находящаяся вне еврозоны страна-член ЕС не испытала такой глубокий социально-экономический кризис. Более того, эти государства скорее продемонстрировали успехи в борьбе с бедностью (Польша, Чехия, Румыния). Второй ошибкой стало невыполнение договоров 2010 года. Объясню подробнее: по основополагающим соглашениям еврозоны не могло быть и речи о помощи государству-члену в связи с его собственным неэффективным управлением. В Греции оно оставляло желать лучшего, и страна злоупотребляла чужими кредитами. Поэтому было бы логичным, чтобы она объявила дефолт. В этом заключался ультралиберальный подход, понятный в своей карательной логике. Тем не менее по этой же самой логике такого не должно было случиться в принципе, поскольку рынки должны были «присматривать» за греками, а не бездумно давать им кредиты. Раз этого не было сделано, в 2010 году следовало приступить к банкротству для исправления ошибок. Но в тот момент всем стало страшно, поскольку мы стали свидетелями того, что просто не должно было случиться. Поэтому был предложен вариант фальшивой «европейской солидарности» под соусом жесткой экономии. Все это было связано со страхом того, что Греция может выйти из еврозоны, но разве на самом деле такой вариант не был бы хорошим решением, раз Греция в принципе не должна была туда вступать? Третьей ошибкой был упор на жесткой экономии, хотя та определенно не работала. Кроме того, европейское руководство даже не пыталось выработать с греческим правительством подходящую для страны экономическую стратегию, а довольствовалось привычными неолиберальными рецептами. В конечном итоге этот вакуум частично заполнил Китай, предложив Греции стать одним из европейских терминалов его «нового шелкового пути»… Четвертой ошибкой была уверенность в том, что Греция может обойтись без радикального сокращения госдолга. Сейчас процентные ставки невысоки, но что произойдет, если они вырастут завтра? Таким образом, греческий вопрос до сих пор не решен и находится в подвешенном состоянии. Загрузка...
Загрузка...
