1
Во вторник народные депутаты впервые собрались на заседание в новом году. Уже в ближайшее время ими планируется рассмотреть законопроекты, которые вызывают недовольство и вопросы в обществе. Это законопроекты о рынке земли, Трудовом кодексе, медиа, игральном бизнесе, внесение изменений в Конституцию в частях децентрализации, регламента работы Верховной Рады и др. Перед этим большинство депутатов, как и представителей Офиса президента и Кабинета Министров, успели отдохнуть на новогодние праздники. Имеют право. Но не обошлось без скандалов. Показательной стала ситуация по поводу реакции украинской власти на трагедию со сбитым иранскими военными украинским пассажирским самолетом над Тегераном. На срочном ночном заседании в ОП, в частности, отсутствовали — его руководитель Андрей Богдан и глава СБУ Иван Баканов. Что же касается отдыха Владимира Зеленского в Омане, то вся эта история с самого начала и до конца, учитывая длительное возвращение и возможные тайные встречи с россиянами, вызывает много вопросов, которые до сих пор остаются без ответа. Кстати, на днях народный депутат Алексей Гончаренко сделал по этому поводу запрос к Офису главы государства. «Хочу узнать, кто именно организовывал визит Зеленского в Оман? По чьему приглашению он туда полетел? Действительно ли перелет Зеленского был чартерным рейсом? Кто оплатил перелет? Почему президент Украины проживал в гостинице The Ritz — Carlton? Кто оплачивал проживание? Ждем официального ответа», — написал он в Facebook. Вообще, начало 2020 года, исходя из ситуации на Ближнем Востоке, в Австралии… был насыщен событиями. К сожалению, по большей части трагическими. Насколько адекватно отреагировала украинская власть на эти события? В чем причинно-следственная связь нынешних проблем на Украине? Как вернуть и реинтегрировать оккупированные территории? Какие вызовы стоят перед действующей властью и страной в новом году? Эти вопросы мы решили адресовать молодому политологу, который уже отличается глубинным взглядом в анализе политических событий, Олегу Саакяну (родом из Донецка) — политологу, общественному деятелю, главе платформы социальногуманитарных инициатив и инноваций «Единый Координационный Центр». День: У нас парламентско-президентская республика, но видим, что ключевые решения все равно принимаются президентом и Офисом президента. Например, не было оперативной реакции от Верховной Рады на сбивание самолета, а комитеты по иностранным делам и нацбезопасности и обороны по этому поводу вовремя так и не собрались (Верховная Рада приняла заявление в связи с трагической гибелью пассажиров самолета рейса PS752 только во вторник, через шесть дней после катастрофы). Видите ли вы в этом риски? Олег Саакян: Здесь есть две проблемы: первая — то, что у нас, действительно, центр принятия решений смещен к Президенту, однако это происходило при всех его предшественниках в силу объективных обстоятельств, одним из которых является слабая институционная база. Соответственно, если институты не работают в автоматическом режиме — нужен определенный «клей», то, что будет их объединять. Таким «клеем» выступает лояльность, которая, как известно, не возможная без лидера, соответственно, каждый, кто приходил к власти, приводил свою команду и выстраивал ее именно по принципу лояльности — не профессиональности, не патриотизма, не компетенции. Таким образом можно было обеспечить определенную институционную возможность, которая выступала экзоскелетом для институтов. Зеленский здесь не является исключением: он так же пришел из своего бизнеса, так же привел свою лояльную команду, у которой, как оказалось, не только нет политического опыта, но и кое-где даже представления о тех вызовах и задачах, с которыми сталкиваются в профессиональной политической деятельности. Как следствие в кризисный момент из-за совпадения целого ряда обстоятельств проявилась неготовность сегодняшней политической элиты к непредсказуемым ситуациям. Точкой опоры перед этим вызовом стал СНБО, пан Данилов, который, очевидно, имея опыт работы на разных ступенях государственного управления, смог сориентироваться быстрее всех и запустить институционные механизмы для реагирования: мобилизацию разных служб, подготовку борта для полета специалистов в Иран и т.п. Он выиграл время, чтобы политические назначенцы смогли сориентироваться, и, как видим, в течение 24 часов все же была реакция, но для подготовки и недопуска таких ситуаций на будущее политическая элита должна сделать из этого выводы. Вообще, я бы назвал это определенной «кармой» современной команды во власти — учиться на ошибках и делать выводы, сама судьба подбрасывает им нетривиальные сверхвызовы: сначала предание огласке телефонного разговора с Дональдом Трампом, с чем не сталкивался ни один из мировых лидеров, теперь катастрофа с самолетом. Очевидно, что если пан Зеленский и его команда научатся делать системные выводы — у них будет одна из самых жестких школ подготовки к государственной власти, жаль только, что это происходит, когда Президент уже на должности. - С вашей точки зрения, не повторяет ли Зеленский ошибки своих предшественников, в частности Петра Порошенко (Мальдивы), когда мы наблюдали всю эту историю с отпуском в Омане? Особенно «темной» осталась история с возвращением украинского президента. — Мы можем сделать много предположений: например, то, что с помощью таких встреч Россия пытается вернуть Медведчука к переговорному процессу, поскольку после смены власти он был вытеснен. Можно сказать, что это в известной мере обезьянничание промахов Петра Алексеевича, не без того. Мне кажется, что Президент Зеленский будет намного более похожим на Порошенко, чем он сам думает. Вообще, эта ситуация показывает, насколько мы еще не являемся институционно постоянными. Поскольку с первой секунды этой эпопеи и до самого ее завершения, на всех этапах наша система не готова к реагированию: начиная со встреч Президента, фиксации его поездок и т.п. Имеем ли мы такую систему, как в Соединенных Штатах, где мы бы через час знали, куда точно летел президент? Пусть и после того, как это будет рассекречено? Есть ли обязанность Президента пользоваться только первым государственным бортом? Нет. Соответственно, чартерные варианты — это зависимость от кучи обстоятельств, риски связаны с деятельностью других разведок и т.п. Имеем ли мы понятную для общества систему полномочий на случай отсутствия главнокомандующего? Видим ли понятную, я уже не говорю эффективную, систему коммуникации государственной власти во время кризисных вопросов? Пример поездки в Оман показывает, что нет. Соответственно, можно говорить об отдельных кейсах, а можно — о системном задании, которое стоит перед украинским государством, а именно, построение институционных правил игры, в которых не зависимо от того, какая фамилия у президента, он бы действовал в прогнозируемом коридоре безопасности государства и национальных интересов. - Почему не удается выстроить эти институты? — Целый ряд неудачных трансформаций, которые приходили на смену революционным запросам, во многом расшатал государственный аппарат. Иначе не могло быть, ведь он оставался советским плоть от плоти, а вот неудачные трансформации так и не возродили украинское государство, а постоянно подрихтовывали и усиливали имитации вокруг эффективного существования УССР 2.0: в нормативно-правовой, институционной базе, даже банальных политических практиках, в том, какая политическая культура доминирует. Это создало ситуацию, когда мы застряли между полураспадом Украины Советской и возрождением собственной независимой Украины. Это во многом проявляется в нашей ослабленной позиции на международной арене: ситуативно мы иногда можем выстреливать абсолютно субъектно и выигрывать определенные площадки, однако в системной, «длинной игре» мы слабы. Тем более если сравнивать масштабы и ресурсы России и Украины. Они не сопоставимы. Игра РФ в информационном, геополитическом, символическом, военном. пространствах фактически создала завышенную планку сравнения: когда на фоне России со всеми ее проблемами, но мнимой монолитностью, мы выглядим еще слабее, чем есть в реальности. Досадно, что это релевантно и для внутреннего пространства, поскольку сами украинцы не всегда верят в возможность украинского государства быть сильным и побеждать. Даже ряд наших объективных побед в российско-украинской войне всегда воспринимался обществом с серьезным скепсисом и поиском тотального предательства даже там, где его не было, что дезориентирует общество. - Как вы оцениваете нашу новейшую историю? Как на ее формирование повлияли вызовы начала украинской независимости, в частности события 1990-х? — Распад Советского Союза и последующее развитие событий в 1990-х во многом сформировали и нашу сегодняшнюю политическую реальность, поскольку корни раздоров и разобщенности украинского общества во многом лежат в атомизации 90-х: выживании, недоверии друг к другу, разочарованности после жертвенного романтического всплеска украинского общества, циничного использования его в установлении олигархата, добродетели конъюнктурщины и конформизма, когда «красный директорат», несмотря на турбулентность начала 90-х, выжил и преумножил себя. В выносе на гребне волны успеха еще вчерашних маргинальных элементов. 90-ые — это микс украинской государственности, который перемолол в себе как Советскую Украину, так и побеги молодой Украины. - В результате каких ошибок у нас сформировалась система олигархата, которая до сих пор является неотъемлемой составляющей современного украинского политикума? — Одной из ключевых ошибок была бездумная приватизация, первичное накопление капитала в безумных условиях, поскольку на фоне развала советских правил игры и неустановления альтернативы единственной системой координат, которая продолжила существовать после Советского Союза, стала криминальная, потому что она имела свои правила игры, позволяла решать вопросы здесь и сейчас, конкретно из-за наступления аномии начала 90-х она, в сущности, подменила официальные правила. С другой стороны, частично церковь как институт также претендовала на то, чтобы создавать эти правила игры. Поэтому мы увидели большую роль церкви на Западной Украине, где она не была слишком высокой в советский период, и большую роль криминала, который в конечном итоге начал действовать во многом и в спайке с церковью на Востоке, где традиционные институты были более зачищенными. На этом фоне приватизация превратилась в «прихватизацию», в которой у кого есть сила — тот фактически и смог выйти победителем. - Откуда, по вашему мнению, растут корни «Какая разница» в новогоднем выступлении президента? — Мне кажется, что это поздравление слишком сильно хотели сделать «не таким», как было принято раньше. Фактически, оно прошло под звездой протеста против бывшей власти. Думаю, пан Зеленский выступал с протестом к той другой крайности, в которой мы жили в последние годы. Когда переименование улиц, снесение памятников и борьба с символами тоталитарного прошлого свелась исключительно к борьбе с призраком коммунизма, а не стала действительной перезагрузкой государства с тоталитарных советских рельсов. Переименование улицы или снесение памятника подавались вместо асфальтирования и освещения, а не наряду с этим. Зеленский в своей речи пошел в другую, не менее угрожающую крайность: фактически не объединил символы и благосостояние, а заявил, что благосостояние стоит выше символов. Если бы не было этого абзаца, можно было бы сказать, что это поздравление было одним из лучших из всех поздравлений, которые когда-либо озвучивали не только президенты Украины, но и представители всего постсоветского пространства. В этом поздравлении мы увидели идеального постсоветского президента, который, к сожалению, не стал идеальным украинским президентом. На 2020 год это именно тот вызов, который стоит перед Зеленским, — превратиться, пусть не в идеального, но истинно украинского. - Как вы оцениваете правительство Гончарука? Можно ли его назвать эффективным? Будут ли отставки в ближайшее время? — Без роспуска парламента я не думаю, что нас ожидает тотальная перезагрузка правительства. Поскольку это правительство, хотя и предусматривалось как переходное, но нет ничего более стабильного, чем временное. Оно сформировалось как компромисс между разными группами интересов, обеспечивая стабильность в их отношениях. Я не думаю, что в настоящий момент кто-то пойдет на то, чтобы развалить этот хрупкий мир и опять запустить процесс перераспределения квот. Вполне вероятно, что даже из-за своей низкой публичной политической субъектности, технократичности в деятельности это правительство имеет шанс просуществовать достаточно долго. Вероятность перезагрузки именно парламента сохраняется на конец года. - По вашему мнению, какие ключевые вызовы ожидают новую власть в 2020 году? И какие прогнозы можно сделать относительно развития страны в целом? — Один из вызовов — отказавшись от роли власти украинского прошлого, стать властью украинского будущего. Если говорить подробнее, то ключевыми вызовами являются вопросы финансовой стабильности, поскольку этим украинцы в нынешней турбулентности будут измерять свое собственное благосостояние. Во-вторых, государство в смартфоне, оцифровка государственных услуг: от того, насколько высокоэффективно удастся сделать хотя бы для трети украинцев очевидным это изменение — будет зависеть то, насколько эффективным будут воспринимать Президента. Третье — удержание сплоченности собственной политической команды. Четвертое — достичь по крайней мере символических побед над Российской Федерацией, не допустив серьезных провалов. - Многие политики и эксперты уверяют, что согласно Минским договоренностям мы априори находимся в невыгодной позиции. Как нам выйти из этой ловушки — нужно ли искать новые форматы? — Минский процесс — чемодан без ручки, а договоренности — кирпич, который лежит в этом чемодане. «Минск» является необходимым из-за того, что это единственная площадка, на которой возможен диалог вокруг предметных вопросов, которые касаются гуманитарной, экономической, социальной, и не только, сфер, которые никуда не исчезают, несмотря на ход войны, и решение которых нуждается в определенных контактах. Если говорить о Минских договоренностях, то, бесспорно, в сегодняшнем виде они не могут быть выполнены объективно из-за их несовпадения с контекстом как минимум, а как максимум из-за их несоответствия интересам ни одной из сторон. Во-вторых, они оставляют за рамками целый ряд обстоятельств, без которых завершение войны является невозможным. Не решают ни одного из вопросов, которые бы сделали невозможным конфликт. Первое обстоятельство — изъяны и неэффективность коллективной системы безопасности и мироустройства, которое сформировалось в горниле между двумя мировыми войнами. Сегодня мир не смог ни защитить, ни адекватно отреагировать, ни привлечь к ответственности агрессора и оккупанта в ХХІ веке. Без изменения в международной политике, без поиска новых инструментов для ответа на эти вызовы найти решение проблем российско-украинской войны будет почти невозможно. Второе обстоятельство — российская имперская политика, которая пользуется идеями «русского мира» и считает нормальной оккупацию чужих территорий и войну как средство ведения своей международной политики. Третье обстоятельство — в условиях экономической, инновационной, демографической слабости для РФ фактически единственным оружием остаются религия и ядерная боеголовка. Соответственно, без изменения этих установок в РФ и отказа от позиции развязывания войн говорить о завершении российско-украинского противостояния также сложно. Для Украины важно было бы сконцентрироваться на нескольких вещах: максимальное содержание тех дипломатических площадок, какие мы имеем на сегодняшний день, — «Минск», международные коллективные представительские органы, «нормандский формат» — все площадки, на которых мы ведем позиционное дипломатическое противостояние. Для Украины также важно превратиться из страны-проблемы в страну-участницу в решении и создании новой коалиции вокруг решения тех угроз, которые актуализировала российская агрессия и которые во многом могут конвертироваться в завершение войны. Нам нужно быть проактивными. К недавняя международная политика строилась по принципу: «и маленькая и большая страна равны в своих международных отношениях». Россия, развалив «силу права», навязала миру «право силы», в сущности, создав угрозу, когда небольшие и средние страны могут стать жертвами нового передела мира между большими силами, претендующими на то, чтобы быть полюсами мировой политики. Поэтому маленькие и средние страны заинтересованы в эффективном мироустройстве, коллективной системе безопасности, которая бы гарантировала им безопасность. И Украина здесь может найти своих союзников из-за общих угроз и интересов. Следующее задание для нас — усилить украинское государство в этом бурном контексте, поскольку мы напоминаем подбитый корабль, который на ходу отстреливается и ремонтируется во время шторма. Наше выживание зависит от того, насколько мы понятно сможем делать несколько процессов одновременно, добиваясь синергического эффекта между ними. Во время мариупольского форума Зеленский заявил, что Украине нужная стратегия безопасной реинтеграции. Очень важно, чтобы она переросла в реальную стратегию, а не осталась политической декларацией, которая бы содержала в себе интеграцию, реинтеграцию, деоккупацию страны и кумулятивный эффект между ними. Против нас ведется не просто информационная война, а мировоззренческая, которая имеет культурный, когнитивный разрезы — и только один из них информационный, который, к тому же, распадается на кибервойну, информационно-психологические операции и, собственно, на потоки дезинформации. Поэтому, если сказать о достижениях, то за эти годы Украине удалось выстроить достаточно эффективную систему идентификации и развенчания фейков, а также идентификации информационно-психологической операции. Эти успехи я связываю с тем, что удалось наладить сотрудничество между неправительственным сектором, спецслужбами и профильными органами. Во всем другому, к сожалению, сказать о серьезных успехах я не могу. На других полях боролось украинское общество, а не украинское государство — там проявилось отсутствие политики и понимания того, что на этих территориях ведется борьба. Загрузка...
Загрузка...
