0
Часть I История — это итоговая сумма вещей, которых можно было бы избежать (Конрад Аденауэр). Владимир Путин представляет собой, по крайней мере, такую же угрозу для Соединенных Штатов и западной демократии, как когда-то советский коммунизм. Советские лидеры соединяли продвижение глобальной идеологии с преследованием российских национальных интересов. Они потерпели неудачу — идеологически, геополитически и экономически. Путинизм является намного более коварным и более успешным. Путин соединяет авторитарное правление с коррумпированным клептокапитализмом (klepto-capitalism) и с гибридной войной, становясь образцом для подражания автократам и смертельно опасным дестабилизирующим элементом для либеральной демократии. Продолжавшаяся в течение 40 лет холодная война была хорошо отрепетированным ритуальным танцем военного сдерживания, основанным на логике взаимно обеспеченного ядерного уничтожения и противостояния шпионских ведомств, но при этом существовали ясные нормы поведения. Западу, в соответствии с теорией сдерживания Джорджа Кеннана (George Kennan), нужно было лишь ограничивать такие периферийные конфликты как в Корее и во Вьетнаме, противодействовать возможности развязывания ядерной войны, а также терпеливо ждать, пока СССР не разрушится под своим собственным весом. Старая холодная война обеспечивала вариант стабильности, который был выгоден Соединенным Штатам. Однако Путин изобрел новые формы скрытой войны, войны с новыми правилами, в которой открытое общество выступает в качестве слабой стороны. Новая холодная война является и более неустойчивой, и более выгодной для реализации российской силы. Путин искусным образом занимался подрывом основ американской демократии, тогда как его коммунистические предшественники продемонстрировали полную неспособность в достижении этой цели. В недавнем бестселлере под названием «Шпион и предатель» (The Spy and the Traitor) рассказана правдивая история об одном из самых вредоносных антисоветских «кротов» эпохи холодной войны. Олег Гордиевский, работавший в Лондоне руководитель шпионской команды, оказался агентом британской службы МИ-6. Путин превзошел это достижение МИ-6. Его агентом стал президент Соединенных Штатов. Сегодня либеральная демократия находится в осаде почти везде. Вопреки появившейся в 1989 году надежде на триумф либерального капитализма и Соединенных Штатов в качестве примера, капитализм все больше ассоциируется с автократией и коррупцией. Соединенные Штаты становятся все больше похожими на Россию, а не наоборот. Многое из того, что произошло, можно было бы избежать. 1. От Поланьи к Путину В октябре прошлого года я присутствовал на конференции, посвященной Карлу Поланьи (Karl Polanyi), историку экономики, который предупреждал о том, что в случае доминирования рынка над обществом рабочие мира не будут объединяться и обратятся к ультранационализму и фашизму. В рамках одного заседания обсуждался заключенный в 1919 году Версальский договор, который Поланьи считал весьма символичным. Этот навязанный Германии договор представлял собой самую катастрофическую политическую ошибку начала ХХ столетия. В ходе Версальской мирной конференции победоносные союзники не только расчленили Германскую империю. Они потребовали непомерных военных репараций, которые затем стали причиной гиперинфляции, лишившей представителей среднего класса Германии всех накоплений. Руководствуясь безумной идеей, которую мы сегодня назвали бы неолиберализмом, страны-победители навязали молодой Веймарской Республике невозможный бюджет строжайшей экономии, а также долговое бремя, и при этом отвергли идею о том, что ослабление долговой нагрузки было ключевым элементом для процесса восстановления в Германии. Джон Мейнард Кейнс (John Maynard Keynes), которому в тот момент было 35 лет, на Версальской мирной конференции был советником британского Министерства финансов и имел отличную от других точку зрения. Он привлек к себе всемирное внимание провидческой и критической речью под названием «Экономические последствия заключенного мира» (The Economic Consequences of the Peace), направленной против условий Версальского договора, в которой предупреждал, что вызванное им бедственное положение посеет семена следующей мировой войны. Спустя десять лет следствием этого договора стало появление Адольфа Гитлера. Возвращение к этой истории позволяет зажечь небольшую лампочку накаливания: великая держава опозорена и унижена, бывшая империя разрушена, ее экономика превращена в руины, ее законные требования в области безопасности не приняты в расчет, а ее слабая демократия находится в жалком состоянии. За этим следует ультранационалистическая реакция. Это вам что-нибудь напоминает? Соединенные Штаты могли бы отнестись к постсоветской России в большей степени как к партнеру в области безопасности, а не как к побежденному врагу; а еще могли бы смягчить переход к рынку с помощью весомой экономической помощи.
Западные официальные лица, которые способствовали применению шоковой терапии в отношении российской экономики без какого-либо смягчения, и которые без необходимости относились к России как к побежденному неприятелю, а не как к новому партнеру в области безопасности, сами вызвали по сути националистическую реакцию, готовую произвести Владимира Путина или кого-то вроде него. Подобного рода наблюдение не делает Путина хорошим парнем. Совсем наоборот: он головорез, автократ, а также союзник клептократов. Однако история показывает, что сочетание таких явлений как Америка в качестве единственной сверхдержавы и введение рыночных законов как средства лечения от коммунизма в совокупности создали необязательную катастрофу, которая может встать в один ряд с Версальским договором. Тот факт, что американский президент был назван агентом Путина, только углубляет эту катастрофу. Стремительный взлет Гитлера, по крайней мере, происходил параллельно с восхождением Рузвельта. Как замечает эксперт по России Майкл Манделбаум (Michael Mandelbaum), оценивая два века больших войн, в истории было всего два послевоенных решения, которые можно назвать правильными, а также еще два, которые оказались катастрофически неверными. После того как наполеоновские войны нанесли сокрушительный удар по французам, состоявшийся в 1815 году Венский конгресс, тем не менее, признал, что Франция является великой державой со своими легитимными интересами. Такого договора с Германией после первой мировой войны не было. После Второй мировой войны победившие союзники обеспечили поддержку немецкому экономическому восстановлению, а также включили Германию как в западный альянс, так и в западную экономическую систему. Однако после холодной войны торжествующие американцы повторили безумие Версаля — с похожими результатами. Этой зимой отмечается 100-летний юбилей публикации книги, которая сделала Кейнса ведущим в мире критиком глупой геополитики и плохо управляемой экономики. Кроме того, речь идет также о 30-й годовщине крушения коммунизма и неумелых попыток оказать помощь России в процессе ее восстановления и формирования как демократической рыночной экономики, а еще отмечается 20-летие правления Путина. В свои 67 лет он сегодня является рекордсменом по продолжительности нахождения у власти среди лидеров всех крупных держав, и он по этому показателю опережает всех российских руководителей после Сталина. Сегодня хорошее время для того, чтобы подвести некоторые итоги. При попытке ответить на вопрос, могла ли американская политика быть другой, и могла ли быть другой российская история, я изучил десятки мемуаров, книг, документов и статей того периода, а также побеседовал с большим количеством бывших высокопоставленных официальных лиц. На основании изученного материала можно сделать следующий вывод: существовал более благоприятный путь, но никто им не воспользовался. II. Неолиберализм, неоконсерватизм и путь к неофашизму В некоторой степени восхождение путинизма явилось следствием характерной для России динамики в хаотический период правления Михаила Горбачева (1985-1991), а затем и Бориса Ельцина (1991-1999). Однако Соединенные Штаты были главным игроком в российских делах в этот период, а их вмешательство, в целом, имело негативный результат. Сторонники неолиберализма исходят из следующего постулата: если мы просто позволим рынку устанавливать цены на все товары и услуги, а также уберем государство с пути (кроме деятельности, направленной на укрепление правил рынка), то экономика и в целом общество и демократия начнут спонтанным образом процветать. В течение трех десятилетий практическим выражением силовой политики неолиберализма стало явление, получившее название Вашингтонский консенсус (Washington Consensus), — речь идет о корзине навязываемых политических решений тем странам, у которых накопился слишком большей долг и которые обращаются за помощью к МВФ, Всемирному банку, Соединенным Штатам и к Европейскому союзу. Эти политические решения включают в себя бюджет строгой экономии, отмену государственного регулирования, приватизацию, сокращение налогов и социальных расходов, ограничение заработной планы, валютную либерализацию, а также открытый рынок капиталов. Идея состоит в том, что подобный пакет мер восстановит доверие инвесторов и приведет к экономическому росту. В целом, все эти политические решения, принятые странами третьего мира и такими европейскими должниками как Греция, причинили значительно больше экономического и политического вреда, чем пользы. Жесткий режим экономии часто приводил к спиралевидному движению вниз, а также вызывал негативную реакцию у населения. Однако все эти политические решения, составляющие основу Вашингтонского консенсуса, оказались особенно неудачными в случае с Россией, которая не только находилась в тот момент в затруднительном экономическом положении, но и осуществляла переход от диктатуры к демократии и верховенству закона, а также от коммунизма к капитализму, — а эти цели отнюдь не являются синонимичными. Резкое введение законов рынка, полный отказ от контроля над ценами и приватизация в интересах узкого круга приближенных к власти лиц, — ко всему этому Россия не была готова, однако подобные меры были условием для крайне нужной доброй воли и помощи со стороны Запада (из этого мало что было реализовано). В результате Россия в 1990-х годах столкнулась с двумя циклами гиперинфляции, режимом жесткой экономии, депрессией, безработицей, коррупцией, а затем и с ультранационалистической реакцией. Вместе с тем те люди в Москве и в Вашингтоне, которые рекомендовали более постепенный подход, а также увеличение помощи Запада, были отодвинуты на второй план. На обоих этих фронтах реакция в итоге оказалась противоположной, и вместо благодарности появилось чувство обиды, а затем стал возникать и ультранационализм. В соответствии с опросами общественного мнения, пик положительного отношения россиян к Соединенным Штатам пришелся на 1990 год и составил 80%. А в 1999 году этот показатель сократился до 32%. Еще одна политическая предпосылка о том, что США должны максимизировать свое преимущество над ослабленным Советским Союзом, а не относиться к России как к великой нации с законными интересами в области безопасности, — менялась по мере того, как сторонники жесткой линии получали все большее влияния. Когда в ноябре 1989 года пала Берлинская стена, а федеральный канцлер Германии Хельмут Коль захотел аннексировать бывшую ГДР, он нуждался для этого в формальном одобрении СССР и получил его. Советский Союз при Горбачеве был полноценной стороной этого соглашения. Госсекретарь Джеймс Бейкер (James Baker) лично заверил Горбачева в том, что войска НАТО никогда не будут размещены в восточной части Германии, а также пообещал отказаться от дальнейшего расширения НАТО на восток («ни на один дюйм», как следует из официальной стенограммы беседы). Кроме того, велись серьезные разговоры относительно того, чтобы пригласить Россию стать членом НАТО. Однако отход от обещаний Бейкера начался почти сразу, а позиция сторонников расширения НАТО стала доминирующей. К концу 1990-х годов Польша, Венгрия и Чешская Республика стали членами НАТО, а вскоре к Альянсу присоединились и страны Балтии. После того, как Путин в 2000 году сменил на посту президента больного и политически дискредитированного Ельцина, администрация Джорджа Буша-младшего довела оскорбление до уровня открытой раны, предложив включить в состав НАТО не только все страны Восточной Европы, но и бывшие Советские республики Грузию и Украину, что стало причиной более воинственной политики Путина в отношении обоих этих государств. Лживая война Буша с целью смещения союзника России Саддама Хусейна была воспринята как еще одно доказательство наличия экспансионистских планов Америки у границ России. Кроме того, Буш, поддержанный коллегами из числа неоконов, вскоре принял решение о выходе из заключенного в 1972 году Договора о противоракетной обороне, что увеличило давно существовавшие опасения России о том, что Соединенные Штаты рассматривают возможность нанесения первого удара. В результате образовался взаимный контур обратной связи, а американские «ястребы» и российские «ястребы» подпитывали друг друга и оправдывали существование друг друга. Это не означает, что Владимир Путин был избран судьбой для того, чтобы стать русским Томасом Джефферсоном, и можно лишь говорить о том, что он мог бы быть в меньшей степени геополитическим врагом, а россияне могли бы вообще не обращаться к путинизму. III. Противоречивые цели Америки в отношении постсоветской России Сегодня очевидно, что американские лидеры в 1990-х годах имели различные цели относительно эпохи, начавшейся после завершения холодной войны. Было принято считать, что эти четко сформулированные цели помогали друг другу в области реализации. На самом деле они часто мешали друг другу. Одна из целей состояла в том, чтобы нейтрализовать постсоветскую Россию как угрозу безопасности, а также защитить недавно освободившиеся государства. Однако противоположной целью было сделать Россию партнером в области безопасности, а также одним из гарантов нового мирового порядка. Советники Клинтона расходились во мнении о том, какую преследовать цель, и в результате проводилась запутанная политика. Она вызвала враждебную реакцию у россиян, а также привела к ослаблению позиции Ельцина внутри страны, где его стали считать инструментом в руках коварных американцев. Отдельная цель состояла в том, чтобы ввести капитализм в бывших коммунистических странах. Однако мнения советников расходились по поводу скорости преобразований, механизмов, необходимых «подушек», а также относительно возможной степени терпения относительно неизбежных последствий. При этом сопротивление российской Думы рыночным изменениям привело к тому, что западные советники стали давать рекомендации действовать на основе декретов, не обращая никакого внимания на демократию. Еще одна цель состояла в ослаблении коммунистических партий, однако катастрофические последствия быстрой приватизации вызвали возмущение у населения, а также привели к власти в Думе «реформированных» коммунистов и националистов, что подрывало позиции либерально настроенного Ельцина. Внешнеполитические цели Америки тоже находились под воздействием противоречивых тенденций. Администрации и Джорджа Буша-старшего и Билла Клинтона вначале относились к Горбачеву с большим уважением, признавая как смелость, так и хрупкость того, что пытались делать эти российские демократы. Горбачев не только разрешил свободное выражение мнений и многопартийную конкуренцию за правительственные посты в СССР. Он позволил также странам — членам Варшавского договора пойти своим путем. Ельцин, который считал себя не коммунистом-реформатором, а антикоммунистом, превзошел Горбачева и разрушил Советский Союз. Буш и Бейкер считали Горбачева потенциальным союзником. Однако на Буша оказывали влияние неоконы, считавшие, что в этот момент можно раз и навсегда ослабить Россию как мировую державу. В августе 1991 года Буш, надеясь оказать поддержку Горбачеву, направился на Украину, где уже чувствовалось давление людей, выступавших за немедленное отделение. Он обратился с настоятельным призывом к руководству и попросил найти способ образования федеративного государства с Россией. Реакция американских ястребов была испепеляющей. Обозревать газеты «Нью-Йорк таймс» Уильям Сэфайр (William Safire) назвал выступление Буша «речью в стиле цыпленка по-киевски». После того, как Горбачев был отстранен от власти и на смену ему пришел Ельцин в конце 1991 года, то есть накануне президентской кампании 1992 года в Соединенных Штатах, Буш и Клинтон спорили о том, кто является лучшим другом Ельцина. В апреле 1992 года Клинтон попросил увеличить помощь Ельцину, что заставило Буша сделать предварительное заявление о том, что страны группы G-7 формируют пакет помощи в размере 24 миллиардов долларов. Однако ничего близкого к этой сумме так и не было предоставлено. Незначительная помощь со стороны Соединенных Штатов, а также обреченные на провал экономические советы и оскорбительное расширение НАТО привело к дискредитации российских либералов как в экономическом, так и в политическом отношении. Когда Клинтон сменил Буша на посту президента Соединенных Штатов, он столкнулся с тем же давлением, которое и привело, судя по всему, к неумолимому расширению НАТО. В написанном Ньютом Гингричем (Newt Gingrich) программном документе под названием «Контракт с Америкой» (Contract with America) содержался призыв к расширению НАТО. Роберт Доул (Robert Dole), соперник Клинтона в 1996 году, подверг Клинтона резкой критике за его политику «Ельцин на первом месте» (Yeltsin first). На фоне приближающихся выборов 1996 года Клинтону нужны были голоса американцев польского и венгерского происхождения на Среднем Западе. Кратковременная стратегия Клинтона состояла в том, чтобы затянуть процесс оказания давления на него со стороны Конгресса и в этот период вести приятные разговоры с Ельциным. Администрация Клинтона выступила с инициативой под названием «Партнерство ради мира» (Partnership for Peace), которая была представлена Ельцину как параллельная НАТО структура с полноценным участием в ней России и как реальный гарант мира после эпохи холодной войны. Строб Тэлботт (Strobe Talbott), координатор политики в отношении России, полагал, что русские должны согласиться с незначительным расширением НАТО, если оно будет увязано с «Партнерством ради мира», обладающим реальным влиянием. Однако в результате НАТО расширилась, тогда как «Партнерство» превратилось в витринную декорацию. Русские после этого пришли к выводу, что их наглым образом обвели вокруг пальца. «Клинтон проводил двойственную политику, — считает Джек Мэтлок (Jack Matlock), работавший послом в России при Рейгане и Буше с 1987 года по 1991 год. — Русским он говорил, что „Партнерство ради мира" представляет собой альтернативу расширению НАТО, а полякам он говорил, что это шаг к расширению НАТО». К середине 1990-х годов администрация президента США разделилась на два лагеря. Высокопоставленные сотрудники Пентагона, которые из первых рук знали о военных потребностях, выступали против расширения НАТО. Среди противников были два министра обороны в администрации Клинтона — Лес Эспин (Les Aspin) и Билл Перри (Bill Perry), заместитель министра обороны Грэм Эллисон (Graham Allison), а также председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Джон Шаликашвили (John Shalikashvili). По ловам Эллисона, «все Министерство обороны было против этого». Советник Клинтона по национальной безопасности Тони Лейк (Tony Lake) поддерживал эту идею. Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright), родившаяся в Чехословакии постоянный представитель Соединенных Штатов в ООН, а затем и госсекретарь, была активным сторонником расширения НАТО. Некоторые американские послы в этом регионе, в том числе Питер Гэлбрейт (Peter Galbraith), посол в Хорватии, предлагал расширить НАТО, включив в ее состав и Россию. Лоуренс Тейлор (Lawrence Taylor), посол США в Эстонии в середине 1990-х годов, настоятельно призывал эстонцев к тому, чтобы они отказались от членства в НАТО. По его мнению, «мягкой безопасности», обеспеченной за счет включения в такие западные институты как Евросоюз, будет более чем достаточно. Этот раскол отразился также на позиции Конгресса, где Сэм Нанн (Sam Nunn), глава Комитета по вооруженным силам, резко выступал против расширения НАТО, тогда как Джо Байден, (Joe Biden) возглавлявший в то время Комитет по международным отношениям, активно поддерживал расширение. Польша, Венгрия и Чешская Республика были приняты в НАТО в 1999 году. А 9 декабря 2000 года, когда Клинтон встретился с новоизбранным президентом, он спросил Буша о том, каковыми будут его приоритеты в отношениях с Россией. Буш выделил в тот момент две цели — дальнейшее расширение НАТО и выход из Договора о противоракетной обороне. После вступления Буша в должность членство в НАТО в 2004 году получили Болгария, Эстония, Латвия, Литва, Румыния, Словакия и Словения. Однако после ликвидации угрозы в отношении Западной и Центральной Европы со стороны России, оправдание существования НАТО исчезло. Против кого был направлен этот альянс? Некоторые из старых экспертов по России предупреждали об опасности расширения НАТО вплоть до тех стран, которые Россия называет своим «ближнем зарубежьем», и говорили о том, что это будет катастрофой. «Не составляло особого труда предсказать, что расширение НАТО вызовет весьма резкую реакцию со стороны России, — сказал в беседе со мной Мэтлок. — С точки зрения тех из нас, кто обеспечил окончание холодной войны, подобные действия разрушили возможность дальнейшего сотрудничества». Джордж Кеннан, все еще сохранявший активность в свои 90 лет, назвал расширение НАТО «самой фатальной ошибкой в американской политике за всю эпоху после окончания холодной войны». Роберт Каттнер — один из основателей и редактор журнала «Америкэн проспект», профессор Брандейского университета (Brandeis University's Heller School). Продолжение следует. Загрузка...
Загрузка...
