0
Орхан Инанды, гражданин одновременно двух государств, Турецкой Республики и Киргизской Республики, 31 мая с. г. вышел из своего дома в городе Бишкек, столице Киргизии, и после этого его в течение почти недели никто нигде не видел и не получал о нем никаких сведений. Его непонятное исчезновение и отсутствие о нем каких-либо сведений вызвало на его родине, в Киргизской Республике, в том числе и столице республики, городе Бишкек, волну недовольства и протестов. Многие из них связывали его исчезновение с возросшей активностью в регионе Турции, и в итоге это событие собрало тысячи недовольных граждан центральноазиатской республики перед зданием посольства Турции в Киргизии. МВД Республики Киргизия, главная инстанция, которой пришлось отвечать за судьбу пропавшего гражданина страны и комментировать произошедшее, опубликовало официальное заявление, в котором, в частности, говорилось следующее: «После похищения Орхана Инанды, лица с двойным гражданством, киргизским и турецким, были сформированы специальные оперативные группы для проверки всех общественных мест, мест массового отдыха и досуга, отелей, рынков и торговых центров». Также в заявлении МВД страны было сказано, что после исчезновения Орхана Инанды были установлены и допрошены десятки свидетелей произошедшего, а также, что МВД страны в целом, и руководство Отдела внутренних дел города Бишкек взяли расследование инцидента под личный контроль. Однако многие граждане Киргизии, а также аналитики и комментаторы весьма скептически встретили данное заявление, утверждая, что оно «безнадежно опоздало»: скептики говорили, что к тому моменту, как МВД страны организовало массовые проверки и начало опрашивать свидетелей, пропавшего уже давно не было на территории Киргизии. И, как оказалось, они оказались правы: о судьбе Инанды было ничего неизвестно ровно до тех пор, пока МИТ или Служба безопасности Турецкой Республики не заявили 5 июня о том, что похищенный был вывезен на территорию Турции. Немного позже и президент Турецкой Республики, Реджеп Тайип Эрдоган также подтвердил, что Инанды в результате спецоперации, проведенной МИТ в «одной из зарубежных стран», был принудительно возвращен на территорию Турции. Вслед за этим уже Министерство иностранных дел Кыргызстана вмешалось в процесс и вручило послу Турции в Бишкеке ноту протеста. Многие заговорили о том, что деятельность «старшего брата» на территории государств-«младших партнеров Анкары» в центральноазиатском регионе имеет слишком много теневых сторон, зашла «слишком далеко» и ее необходимо очень тщательно расследовать, если вообще не приостановить. На самом деле, после всех официальных заявлений и появившихся комментариев, а также акций протеста, прошедших в столице Киргизии, встает много вопросов относительно произошедшего. Среди таковых вопросов главными видятся следующие: почему и на каком основании гражданин иностранного государства, пускай и обладатель двойного гражданства, принудительно задерживается и вывозится из страны за ее пределы, и, главное, какая именно деятельность (или, напротив, бездействие) данного гражданина стали мотивами для его задержания, явно против его согласия, спецслужбами другой страны. Чтобы попытаться найти ответы на эти вопросы, придется разобраться не только в особенностях и тонкостях политики Турции в отношении своих «младших тюркоязычных партнеров» в последние годы, но и обратить внимание на особенности стратегического положения и значения Центральноазиатского региона в целом, в свете всех основных событий и тенденций мировой политики последних лет. Борьба за влияние в Центральной Азии Турция стала одним из первых государств мира, которая после распада Советского Союза в начале 90-х годов прошлого века признала независимость провозгласивших «национальный суверенитет» тюркоязычных республик Средней Азии в составе бывшего СССР, и затем долгое время пыталась всячески укреплять отношения и усиливать свое влияние (второе делалось, естественно, менее публично, нежели первое) в регионе, прежде всего, именно в тюркоговорящих и ныне независимых государствах Центральной Азии. Действительно, ее связи с двумя тюркоязычными республиками региона, а именно, с Киргизской Республикой и Республикой Казахстаном значительно возросли за эти годы. Относительно двух других тюркоязычных республик Центральной Азии, Узбекистана и Туркменистана, подобного не произошло: с первым этого не случилось потому, что Узбекистан сам претендовал на роль лидера региона и потому был не слишком доволен «чрезмерным покровительством» Анкары, поскольку рассматривал ее в качестве конкурента, а со вторым подобное также не произошло, поскольку Туркменистан в основу своей внешней политики положил принципы «нейтралитета» и «неприсоединения». Однако Турция вполне удовлетворилось активностью как в Казахстане, так и в Киргизии, поначалу продвигая свое присутствие в таких областях, как культура и образование, организуя и открывая в этих странах «культурные» и «образовательно-исследовательские центры». Последние, проще говоря, турецкие школы и лицеи на территории упомянутых республик, стали довольно быстро расти в числе и завоевывать популярность среди местных граждан, прежде всего, ввиду того упадка, в котором оказалась система образования этих стран после распада СССР. Кроме того, многие рассматривали открывающиеся в республиках турецкие школы, лицеи и образовательные центры как своего рода окно в мир, как возможность обеспечить своим детям стабильное будущее и достойную работу за рубежом. Мало кто прислушивался тогда к многочисленным предупреждениям экспертов и специалистов о том, что Турция заинтересована не сколько в повышении качества образования в этих республиках, сколько в упрочении здесь своего влияния, сначала культурного, а затем и экономического и политического. К тому же, в этом процессе видную роль играл так называемый Фонд Фетхуллаха Гюлена. В то время данная организация считалась политическим союзником правящей в Турции Партии Справедливости и Развития и лично ее лидера, которым тогда являлся нынешний президент страны Реджеп Тайип Эрдоган. До размолвки и «политического развода» Гюлена и Партии Справедливости и Развития в середине 10-х гг. нынешнего века тогда было еще далеко. Тогда же структура, основанная Гюленом, использовала свой опыт, наработки и возможности для расширения и укрепления образовательных и культурных центров на территории Центральной Азии. И как утверждается, Инанды был одним из ответственных за «администрирование» сети образовательных учреждений под эгидой данной структуры на территории центральноазиатских республик и управлял сетью школ, созданных данной организацией, которая получила название «Sapat Schools». Кроме того, следует упомянуть и образование 3 октября 2009 года Совета сотрудничества тюркоязычных государств, что стало для Анкары еще одним важным шагом в расширении своего влияния в Центральной Азии. В Совет, однако, помимо тюркоязычных государств региона, Киргизии, Казахстана и Узбекистана, вошел также Азербайджан. Туркменистан, не изъявил готовности присоединиться к деятельности Совета, хотя Анкара до сих пор не оставляет попыток убедить его все-таки совершить подобный шаг. Не далее как в декабре 2020 года, президент Турции Эрдоган, даже в день годовщины провозглашения принципа «нейтралитета Туркменистана во внешней политике», заявил, что «Анкара не оставляет надежды» на присоединение и Ашхабада к деятельности Совета по сотрудничеству тюркских государств, причем в «самом ближайшем будущем». Нужно отметить, что фактически, с образованием Совета, Турция значительно расширила взаимодействие со странами данного региона, например, увеличив свои инвестиции в экономику Казахстана на 20 миллиардов долларов. Турецкие компании реализуют свои различные проекты в сфере строительства, текстильной промышленности, телекоммуникаций, в других областях, и в итоге центральноазиатский регион оказался весьма привлекательным для инвестиций со стороны турецкого частного бизнеса. Необходимо указать на такое важное направление, как сотрудничество в военной сфере — в этой области Турция также реализует различные проекты в центральноазиатских республиках. Компания-лидер в Турции по производству оборонных технологий, «АсельСан», еще в 2012 году подписала контракт с Казахстаном на общую сумму в 44 миллиона долларов, в соответствии с которым с 2013 года стороны договорились начать совместное производство вооружений. Еще одним важным шагом в направлении развития сотрудничества Турции и стран Центральной Азии в военной сфере стала финансовая помощь Киргизии на закупку необходимого вооружения на сумму 13 миллионов долларов. Однако общая геополитическая ситуация в мире к концу второго десятилетия нынешнего века претерпела значительные изменения, в сравнении с ситуацией на начало века, причем эти изменения стали мешать Турции реализовывать свои далеко идущие планы в отношении Центральноазиатского региона. В чем именно заключались данные изменения? Мнение России и Китая Влияние Турции в государствах Центральной Азии, развитие и реализация всех упомянутых планов и проектов вызвали пристальное внимание со стороны двух других соседних государств, также не считавших данный регион «чужим», с точки зрения наличия в нем своих интересов — России и Китая. Россия всегда рассматривала регион в качестве своего тыла, тогда как все происходящее в нем, как она полагала, имело для нее жизненно важное значение. Китай же считал регион очень важным и выгодным с точки зрения своих инвестиций, особенно тех, которые он совершал в рамках реализации своего глобального проекта «Шелковый путь». В соответствии с этим, создание Совета сотрудничества тюркоязычных государств с фактическим главентством Турции и расширение связей Турции с государствами региона (особенно с некоторыми из них), несомненно, вызывали совершенно особые чувства у этих двух субъектов международных отношений. Но при этом важно отметить, что поначалу каждое из этих двух государств смотрело на присутствие Турции в регионе по-особому. Россия поначалу рассматривала вхождение Турции в регион через призму своей мягкой конкуренции с Китаем и считала ее присутствие некоторым препятствием для распространения здесь китайского влияния. Но при этом нужно помнить, что основная доктрина Эрдогана, определяющая его политику в регионе, заключалась в тюркоцентричности, и представляла собой попытку выступить в роли сторонника уйгурского меньшинства, также тюркской народности в соседней с регионом китайской провинции-автономии Синьцзян. Первым шагом Эрдогана в данной роли стало инициированное им строительство в 1995 году (еще в бытность Эрдогана мэром Стамбула, прим. перев.) памятника Исе Юсуфу Алптекину, политику-основоположнику уйгурского национализма. В дальнейшем, в 2009 году, Эрдоган, уже в качестве лидера Турции, решительно осудил подавление китайским правительством протестов в Урумчи, центре провинции Синьцзян и даже охарактеризовал действия Пекина как «геноцид». Однако все это позднее не помешало Эрдогану несколько изменить свою риторику в отношении Китая, когда ему понадобилось подумать о сотрудничестве с Пекином, и тогда, соответственно, ему пришлось уменьшить свои «сантименты» относительно судьбы уйгурского меньшинства. Именно в связи с этим, готовясь к визиту в 2015 году в Пекин, Эрдоган резко изменил свою риторику и уже более не сокрушался относительно судеб тюркоязычного народа в Китае, а напротив, подчеркивал свое «уважение суверенитета и территориальной целостности» КНР. Затем была история с задержанием на территории Турции 98 уйгуров, при которых были обнаружены «поддельные паспорта», а еще позднее, уже в 2018 году, Партия Справедливости и Развития заблокировала законопроект в турецком парламенте, направленный на расследование «нарушений прав уйгурского меньшинства на территории КНР со стороны Пекина». Таким образом, на примере Центральной Азии отчетливо видно, как турецкое правительство оказалось вынужденным поступиться одними принципами в пользу других. О «теневой» деятельности Турции… Казалось бы, шаги Анкары в направлении сотрудничества с Пекином и некоторый отказ Турции от дальнейшей экспансии в Центральной Азии сулили бы Москве, рассматривающей регион как сферу своих жизненно важных интересов, некоторый вздох облегчения, однако вскоре началась очередная фаза вооруженного конфликта в Карабахе. Неожиданно быстрая военная победа Азербайджана в военной кампании (в противоположность «Первой карабахской войне» начала 90-х гг. еще прошлого века), достигнутая, как стало потом известно, благодаря сотрудничеству с Анкарой в области военных технологий, и поражение Армении, традиционного союзника России, обнаружили, что у Москвы появляются новые проблемы и заботы, и не только в Закавказье, но и в довольно далекой от Карабаха Центральной Азии. России пришлось воздержаться от активной помощи Армении, из опасений быть обвиненной во вмешательстве в вооруженный конфликт, который мог повлечь за собой нарушение территориального суверенитета одной из сторон, как это уже имело место в ходе грузино-осетинского конфликта в 2008 году, когда Москва активно вмешалась и поддержала Южную Осетию. Последняя фаза карабахского конфликта показала и другим государствам-членам Совета сотрудничества тюркоязычных стран центральноазиатского региона, что они тоже, как и Азербайджан, могли бы активнее развивать военное сотрудничество с Анкарой в надежде получить относительно дешевое, но в то же время достаточно современное вооружение. Это уже представляет собой ощутимую угрозу Москве, привилегией которой все прошлые годы фактически оставалась быть единственным поставщиком этим государствам вооружения. Ряд комментаторов и аналитиков склонны трактовать недавнюю, в начале апреля 2021 года, встречу министра иностранных дел России Сергея Лаврова и его туркменского коллеги, Рашида Мередова, именно в данном ключе — как попытку Москвы воспрепятствовать новым возможностям Турции укреплять свое влияние в Центральной Азии, на этот раз через экспорт вооружения. То есть, косвенно, по сути, последние события в Нагорном Карабахе и ситуация с «похищением» турецкого и одновременно киргизского гражданина могут стать тем самым мостом к новому усилению влияния Турции «по ту сторону Каспия», от чего ей еще недавно пришлось отказаться в угоду Китаю. Причем на этот раз такому усилению Китай вряд ли будет столь чувствителен, поскольку здесь уже не будет фигурировать тюркоцентричный фактор. Некоторые говорят и о том, что Турция уже смогла укрепить влияние в регионе посредством деятельности спецслужб — в частности, утверждается, что подобное похищение гражданина Киргизии Инанды не могло быть совершено без координации между турецкими и киргизскими службами безопасности, когда сначала того будто бы арестовали местные киргизские спецслужбы, а затем передали его турецким коллегам. Кто-то обращает внимание на высокий уровень взаимодоверия Турции и Кыргызстана, о котором директор кыргызстанского Центра исследований религии, права и политики Кадыр Маликов высказался следующим образом: «Турция всячески укрепляла свое влияние в политической, экономической и культурной сферах Кыргызстана, тщательно и целенаправленно сотрудничала с Бишкеком, доведя отношения между сторонами до того уровня, который и позволил и Анкаре и Бишкеку считать эти отношения особенными». МИД Киргизской Республики вызвал посла Турции в Киргизии Ахмеда Догана и вручил ему ноту протеста относительно похищения гражданина Киргизии Инанды и потребовал его возвращения властям Киргизии. Однако те самые «доверительные отношения» Турции с одной из стран «по ту сторону Каспия» и позволили турецкому дипломату, по мнению некоторых кыргызстанских экспертов, заявить в ответ властям Киргизии, что гражданин Инанды известен «как исключительно гражданин Турции». Иными словами, «теневая роль Турции» в Центральной Азии, включая и Киргизию, стала уже настолько заметной, что она даже не считает себя ответственной за произошедший инцидент с Орханом Инанды. Эта теневая роль, по мысли некоторых аналитиков, станет в будущем только сгущаться, и, несомненно, окажется серьезным вызовом традиционному российскому влиянию. Однако есть и иное обстоятельство, которое в данной связи также не следует забывать: отношения между элитами могут действительно быть столь «доверительными» и «особыми», однако протесты в Бишкеке в связи похищением Орхана Инанды, о которых речь шла в начале статьи, показывают, что далеко не все в республике довольны «теневой ролью Турции», о которой говорят эксперты. К этому можно добавить и другое: у Москвы не меньше, чем у Анкары, есть рычаги влияния на политические элиты тюркоязычных государств региона, которые она также имеет возможность задействовать, если ощутит, что какая-то иная сила будет представлять угрозу или бросать вызов ее традиционным интересам в Центральной Азии.
Сейид Ниматулла Абдрахим-заде, автор-обозреватель издания «Javan»
Загрузка...
