0
Решающее преимущество Китая, как написал профессор Вэнь Ян из Университета Фудань в недавней статье для китайского сайта The Observer (guancha.cn), заключается в отсутствии у него стремления к глобальной гегемонии. The Observer часто выступает в качестве рупора Госсовета КНР. Советский Союз пал, утверждает Вэнь, именно потому, что он пытался стать гегемоном, что профессор считает чуждым для китайской цивилизации. «Хотя история современных международных отношений подчеркнуто указывает на победный послужной список англо-саксонских стран, истинную причину этого следует искать не в похвальбе либеральной теории о том, что демократия и свободный рынок должны доминировать», — написал он. «Настоящая причина краха Российско-советской империи, безусловно, состоит не в ошибках марксистской теории и социалистической системы. Этот крах следует рассматривать как неизбежный результат ошибочной цели достижения гегемонии». Конечно, такая точка зрения диаметрально противоположна обычному американскому взгляду на китайские намерения. Американские аналитики считают само собой разумеющимся намерение Китая «вытеснить Соединенные Штаты с места ведущего государства мира», как утверждал видный сотрудник Совета национальной безопасности США Раш Доши в своей книге 2021 года «Долгая игра». «Пекин стремится продемонстрировать лидерство в глобальном управлении и международных институтах, продвигать автократические нормы за счет либеральных и расколоть американские альянсы в Европе и Азии», — написал он. Бывший стратег в министерстве обороны администрации Трампа Элбридж Колби заявляет, что Китай хочет подчинить себе страны «Первой островной цепи» (Тайвань или Филиппины, что будет удобнее), чтобы вытеснить Америку из «Второго островного облака» и оттуда в океаны. Американцы считают, что Китай стремится к мировой гегемонии, а профессор Вэнь утверждает, что стремление к гегемонии как таковой является фатальным недостатком империй и прошлого, и настоящего. Американцы, наверное, отметут анализ Вэня как китайскую хитрость, но это будет ошибкой. Преувеличенное утверждение Китаем своего суверенитета в Южно-Китайском море, его кампания по застройке островов и попытки запугать своих соседей дают Вашингтону основания предполагать самое худшее в отношении намерений Китая. Но Китай в прошлом никогда не был гегемонистской державой, во всяком случае, в смысле гегемонии Британской империи или советского коммунизма. Не намерен он становиться такой державой и в будущем. Победа Америки в холодной войне, считает Вэнь, была просто «самой последней решающей победой» в длинной серии состязаний с другими возможными гегемонами, включая «Испанскую империю, Голландскую империю, Французскую империю и Германскую империю». Китай, добавляет профессор Вэнь, был сторонним наблюдателем в борьбе великих держав за гегемонию в 1960-х и 1970-х годах. Эта борьба была соревнованием внутри «маленького мира», между западной и восточно-православной цивилизациями, в котором нехристианские цивилизации — китайская, индийская и исламская — имели ограниченные интересы. Эта «борьба за мировую гегемонию внутри „христианской цивилизации" неприемлема, — заключает профессор Вэнь. — Народы мира должны противостоять мировой гегемонии, существующий под видом либерализма, равно, как и мировой гегемонии, осуществляемой во имя коммунизма». Гегемоны имеют некоторые однозначные характеристики. Настоящие империи обычно испытывают разнообразные дефициты. Импорт составлял половину запасов продовольствия в Афинах Перикла, оплачиваемых данью, взимаемой под угрозой уничтожения стран-данников. Профессор Грэм Аллисон (Грэхам Тиллетт Аллисон — известный американский политолог, первый декан Высшей школы государственного управления имени Джона Ф. Кеннеди при Гарвардском университете, директор Центра по международным отношениям имени Белфера и почётный профессор института государственного управления имени Диллона. Работал специальным советником министра обороны при президенте Рейгане и заместителем министра обороны при президенте Клинтоне — Прим. ИноСМИ) отмечает в своей книге 2017 года «Обреченные на войну»: «Афины даже во время Тридцатилетнего мира продолжали использовать свой мощный флот, чтобы доминировать в регионе и отбирать золото у своих подданных по всему Эгейскому морю. Они накопили стратегический резерв в размере ранее неслыханной суммы в 6000 талантов золота (древнегреческий талант — мера веса, равная 16,8 кг — Прим. ИноСМИ) и прибавляли 1000 талантов в год к своему богатству». Когда против этого восстал остров Мелос, Афины вырезали его население в 416 г. до н.э. Римская империя содержала от 5 до 8 миллионов рабов, и, ей, по оценке Вальтера Шейделя, требовалось от 250 000 до 400 000 новых рабов в год. Для этого требовалось еще больше захватнических войн. Испанская империя, как писал Фернан Бродель в своем классическом исследовании «Средиземноморье в эпоху Филиппа II», отправляла все золото, выжатое из завоеванного Нового Света, в Китай для оплаты шелка и пряностей. И все богатство, накопленное Китаем, вернулось на Запад, когда Британия силой принудила его покупать индийский опиум. Опиум в 1837 году составлял 57% импорта Китая, и курильщики опиума ежегодно платили 100 миллионов таэлей (около 130 миллионов унций серебра) за наркотик, когда императорская казна имела всего 40 миллионов таэлей. Америка не заставляет своих торговых партнеров покупать опиум, но ее хронический торговый дефицит привел к отрицательному внешнему долгу в размере 13 триллионов долларов. Займы Америки у остального мира включают 8 триллионов долларов в виде казначейских ценных бумаг, принадлежащих иностранцам, и около 16 триллионов долларов на депозитах в иностранных банках, де-факто представляющих собой займы Соединенным Штатам. Исторически Китай накопил огромное богатство за счет экспорта шелка, чая, фарфора и других товаров, но он никогда не строил имперскую экономику, как Афины, Рим или Британия. Сельское хозяйство было сосредоточено на семейных хозяйствах, а не на рабских латифундиях. В отличие от Рима, который строил дороги, чтобы ускорить продвижение своих армий из Месопотамии в Британию, Китай строил стены, чтобы не пустить в страну захватчиков. Династия Цинь, давшая название Китаю, консолидировала власть с помощью инфраструктуры, в том числе гигантской ирригационной системы Дуцзянъянь на реке Минь, превратившей равнину Сычуань в житницу Китая. В отличие от греков, римлян, испанцев, англичан и американцев, китайцы никогда не отправляли свои армии или большое количество колонистов в другие страны. Когда профессор Вэнь писал о «плане Китая по „китаизации" мира» в своей книге 2020 года, то он имел в виду экспорт цифровой инфраструктуры Китая на Глобальный Юг в качестве самого мощного проявления «мягкой силы». Китайская широкополосная связь 5G, скоростные поезда, электронная коммерция, электронные финансы, телемедицина и другие технологии Четвертой промышленной революции вполне могут превратить отсталые экономики, начиная с ЮВА, в «маленькие Китаи». Китай, безусловно, стремится вернуться на первое место в мире производственных технологий, которое он занимал с начала истории до 18-го века, и попытается расширить свое влияние и мощь, доминируя в области новых технологий, обеспечиваемых быстрой широкополосной связью. В некотором смысле стратегическое использование Китаем инфраструктуры, как физической, так и цифровой, свидетельствует об определенной преемственности эпохи Цинь. Огромные инвестиции в борьбу с наводнениями, речной транспорт и ирригацию создали Китай, а экспорт китайской инфраструктуры вполне может жестко связать большую часть мира с экономикой Китая. Но Китаю безразлично, как мы, варвары, управляем собой. В другом месте профессор Вэнь сравнил характер китайцев, живших оседлой жизнью на протяжении тысячелетий, с характером жителей Запада, которые (как он выразился) лишь недавно вышли из джунглей. Я думаю, что он совершенно несправедлив к нам. Но дело состоит в том, что китайцы не собираются навязывать свою политическую систему Соединенным Штатам: они не верят, что мы способны на такое просвещенное управление. Должен добавить, что Советский Союз пал не только потому, что перестарался в экспансии, но и потому, что Соединенные Штаты ответили на его гегемонистские амбиции, начав революцию в военных технологиях. Отсюда мы получили все важнейшие изобретения цифровой эпохи, от компьютерных чипов массового производства до оптических сетей. Китай прекрасно об этом знает: продвижение им технологий двойного назначения, как я писал в Wall Street Journal в 2020 году, основано на передовой американской практике. Если у Китая нет гегемонистских амбиций, спрашивают западные аналитики, то почему он построил флот, достойный гегемона? Военно-морской флот Народно-освободительной армии с 355 океанскими судами имеет больше кораблей, чем США, хотя и гораздо меньше по общему тоннажу. В отчете Пентагона за ноябрь 2021 года содержится предупреждение: «По состоянию на 2020 год военно-морской флот Китая в основном состоит из современных многоцелевых платформ с передовым противокорабельным, противовоздушным и противолодочным оружием и сенсорами… Эта модернизация соответствует растущему упору КНР на морскую сферу и растущую необходимость того, чтобы ВМС НОАК могли действовать на больших расстояниях от Китая». На момент написания этой статьи у Китая была только одна зарубежная военная база на Африканском Роге в Джибути, построенная для операций по борьбе с пиратством. У США зарубежных баз 750. Были неподтвержденные сообщения о попытках Китая построить военные объекты в ОАЭ и Экваториальной Гвинее, но они не очень вписываются в кампанию за глобальное военное доминирование. Китай хочет обладать абсолютным превосходством на своем побережье и вложил огромные средства в ракеты класса «земля-корабль», подводные лодки, ракетные катера, самолеты и другое оружие, чтобы помешать Соединенным Штатам проецировать свою мощь в западной части Тихого океана. В декабрьском отчете Гарвардского центра Белфера под руководством Грэма Аллисона утверждалось, что это Китаю уже удалось. Стремление Пекина к военному превосходству вблизи китайской территории, включая Тайвань, который Китай считает сепаратистской провинцией, является одним из мотивов наращивания военно-морского флота Китая. Другим фактором является уязвимость Китая с его большой морской границей перед блокадой. Китайцы конечно читали книгу Эдварда Люттвака «Подъем Китая против логики большой стратегии», в которой утверждалось, что возглавляемая США коалиция может задушить Китай так же, как союзники задушили Германию, окружив ее во время Первой мировой войны. Китай зависит от ближневосточной нефти и африканского, а также южноамериканского сырья, и западные стратеги ежедневно составляют планы действий по перекрытию морских поставок в Китай. Это по крайней мере теоретически повышает возможность военных столкновений между китайцами и американцами на море в районе Персидского залива. Аналогия Люттвака с Первой мировой войной, безусловно, имеет один гигантский недостаток: Германия сокрушила бы Британию без вмешательства Соединенных Штатов. Но если Соединенным Штатам придется играть роль Британии, то кто будет играть роль Соединенных Штатов? Стоит несколько развить аналогию с Первой мировой войной. Статистические данные обеспечивают контекст для наших общенациональных дебатов по поводу войны с Китаем. Генеральные штабы, готовившие ту Великую войну, использовали демографические таблицы для оценки количества пехотинцев, которые они могли выставить, и уровня потерь, которые они могли понести. В нашу эпоху высокотехнологичных войн относительную силу предполагаемых противников лучше отражает количество выпускников научных и инженерных специальностей в их высших учебных заведениях. В этом плане сравнения между Китаем и другими странами могут быть не очень точными потому что содержание преподавания технических дисциплин в разных странах различаются, но статистика выпускников университетов с высшим инженерным образованием в Китае говорит о многом. Реваншистская Франция, решившая отвоевать у Германии Эльзас и Лотарингию, почти не имела прироста населения после франко-прусской войны, в то время как население Германской империи увеличилось на 40%. Еще через одно-два десятилетия Франции уже могло не хватить людских ресурсов для борьбы с Германией. Поэтому французские лидеры воспользовались своим последним шансом осуществить успешную войну против Германии в 1914 году и добились успеха благодаря американской интервенции, но ценой 1,5 миллиона убитых и 4,3 миллиона раненых. В 1940 году Франция решила, что еще одна жертва такого масштаба не стоит того, и сдалась за несколько недель боев. По данным Китайского научного фонда, сегодня Китай выпускает 1,2 миллиона ученых и инженеров в год, что примерно вдвое больше, чем в Соединенных Штатах, Германии, Японии, России, Южной Корее и на Тайване вместе взятых. Кроме того, за последние 10 лет качество обучения в китайских университетах поднялось до международных стандартов. Согласно исследованию Гарвардского университета, проведенному под руководством бывшего генерального директора Google Эрика Шмидта и профессора Грэма Аллисона, Китай в настоящее время превосходит или вот-вот превзойдет Соединенные Штаты в нескольких технологических областях, важнейших с точки зрения формирования военной мощи страны, включая искусственный интеллект и квантовые вычисления. Исследователи писали: «Китай стал серьезным конкурентом в основных технологиях 21-го века: искусственном интеллекте (ИИ), широкополосной мобильной связи 5G, квантовой информатике (QIS), полупроводниках, биотехнологиях и „зеленой" энергетике. В некоторых областях он уже стал „номером Один". В других, при текущих тенденциях, он обгонит США в течение следующего десятилетия». Профессор Аллисон по праву прославился своим утверждением из книги «Ловушка Фукидида» о том, что действующая супердержава выберет войну, чтобы отразить вызов другой растущей державы. В некотором смысле аналогия с Пелопоннесом натянута, как я писал в рецензии на эту книгу, но предупреждение Аллисона справедливо и своевременно. Он мог бы назвать ее сегодня «Ловушкой Пуанкаре» в честь воинственного президента Франции в 1914 году. Китай может винить только себя в том, что он провоцирует своих соседей в Южно-Китайском море. Проводимая им дипломатия «воина-волка» и запугивание соседей порождают обвинения Запада в гегемонистских амбициях Китая. Однако, как предупреждает профессор Аллисон, многие в Соединенных Штатах готовы рискнуть войной в своем стремлении не дать Китаю вытеснить Америку с первого места среди мировых держав. Для нынешнего состояния американского мнения не имеет значения, преследует ли Китай гегемонистские цели. Его преступление состоит уже в том, что он является Китаем.
Загрузка...
