0
Заявление Каталонии о независимости от Испании, за которое проголосовал каталонский парламент в пятницу 27 октября по сути является символическим жестом по сравнению с подлинной независимостью. При этом для разрешения сложившейся ситуации потребуются навыки и опыт премьер-министра Испании Мариано Рахоя (Mariano Rajoy). В последние пару дней я был в Барселоне и пытался осмыслить разыгрывавшуюся здесь сложную игру и мотивы, лежащие в ее основе. Большую часть четверга, 26 октября, казалось, будто каталонский глава Карлес Пучдемон (Carles Puigdemont) готов отказаться от объявления независимости и назначить региональные выборы в рамках конституции Испании. Когда стали поступать подобные сообщения, Антонио Банос (Antonio Banos), лидер партии, громче всех заявляющей о независимости в парламенте, крайне левой CUP, изменил фотографию своего профиля в Twitter на перевернутое изображение Пучдемона, обвиняя лидера автономии в вероломстве. Выступающие за независимость студенты стали собираться у здания правительства в знак протеста. Речь Пучдемона сначала отложили, а потом отменили. Банос повернул фотографию лидера Каталонии набок. Наконец, Пучдемон сделал заявление: он решил не назначать выборы. Вместо этого он призвал парламент решить, стоит ли объявлять о независимости. Банос перевернул фотографию Пучдемона в правильное положение. Нерешительность Пучдемона была на самом деле попыткой предотвратить следующий шаг Рахоя — применение 155 статьи испанской конституции, позволяющей Мадриду ввести прямое управление в регионе. Правительство Рахоя отказалось отступать и оповестило Пучдемона, что скорые выборы никак не повлияют на его планы об отстранении правительства. В результате Пучдемону нечего было терять. Предоставив решение парламенту, в котором большинство составляет его электоральный блок и партия CUP, он знал, что решение об объявлении независимости будет принято, и решил сражаться до последнего. Испания сделает то, что обещала, в течение следующих нескольких дней: испанский сенат впервые проголосовал в пятницу, 27 октября, за применение статьи 155. Сразу же после решения каталонского парламента Рахой пообещал «восстановить законность» в Каталонии. Тысячи людей, собравшихся на кромке парка в Барселоне рядом со зданием парламента, заворачивались в каталонские флаги и праздновали исторический исход голосования в пятницу. В этом солнечном беззаботном городе нет желания бороться за независимость. Даже сторонники независимости, с которыми я говорил, исключают сценарий с применением насилия. «Я не буду умирать ни за флаг, ни за страну», — заявил Жорди Селлас (Jordi Sellas), отвечавший за культурные проекты в бывшем правительстве Каталонии, а теперь работающий стратегическим директором в телекомпании Minoria Absoluta. Несмотря на то, что Селлас является ярым сторонником независимости, посещавшим все митинги за выход из состава Испании и отметивший голосование ликующим сообщением в Twitter, он рассказал мне, кто каталонцы являются нацией торговцев, а не вояк, поэтому их борьба за независимость всегда будет мирной. «Люди никогда не будут воевать, — сказал он. — Это не стоит ни одной смерти». Это позиция, кардинально отличающаяся от того, что я мог наблюдать в других сепаратистских регионах и странах, стремящихся начать самостоятельно распоряжаться собственной судьбой. Барселона в 2017 году — отнюдь не Киев в 2014, где люди готовы были умирать — и умирали — за европейский выбор Украины. Поэтому Альфонсо Лопес Тена (Alfonso Lopez Tena), юрист, возглавлявший сепаратистскую политическую партию и представлявший каталонский парламент в период с 2010 по 2012 год, сбрасывает со счетов шаги правительства Пучдемона, называя их «дешевым фарсом». «Каталонцы не хотят независимости, они ее желают, — рассказал он мне. — Они любят себе нравиться, а ощущение себя жертвами во имя праведного дела тешит их самолюбие. Это одна причина, по которой объявление независимости не означает окончательного разрыва с Испанией. Вторая причина состоит в том, что даже сами сепаратисты понимают: их государству не достает важного элемента суверенитета — международного признания. Никто в Барселоне кроме горстки крайне левых горячих голов не желает жить в никем не признанном государстве. Поскольку прагматичные каталонцы хотят, чтобы их государство входило в состав Европейского союза, а чиновники ЕС и страны, входящие в его состав, заняли твердую происпанскую позицию, вряд ли независимая Каталония получит международную поддержку. Цель правительства Пучдемона состояла в том, чтобы форсировать вмешательство ЕС, чтобы он встал между противостоящими сторонами. Селлас говорит, что этого не произойдет. «Никто в ЕС никогда не обсуждал, какие меры можно принять в отношении нового государства, не входящего в ЕС, с 7,5 миллиона жителей Европейского союза». ЕС однако не хочет создавать проблемы в отношениях с одним из своих крупнейших членов. Пятничное голосование лишь немногим более легитимно, чем референдум, проведенный Пучдемоном 1 октября вопреки запрету со стороны конституционного суда Испании. Отделение региона от Испании одобрили всего 70 из 135 законодателей, а происпанские партии покидали палату после яростных выступлений против этого шага. Даже это стало возможно исключительно из-за того, что электоральная система в Каталонии склоняется в пользу менее населенных сообществ, где популярне каталонский национализм. У ЕС нет никаких законных оснований и никакого стимула смягчять промадридские настроения. Испанский премьер-министр однако не должен повторить ошибки 1 октября: испанская полиция применяла чрезмерное насилие в отношении сторонников референдума, что вызвало гнев в Каталонии и сочувствие к сепаратистам в других странах мира. Переходя к управлению каталонским правительством, Рахой должен действовать осторожно. Несмотря на то, что каталонцы не хотят лезть в драку — даже в случае арестов среди лидеров-сепаратистов они протестовали мирно — Рахой, если он намерен претворить в жизнь угрозы своего правительства и выдвинуть против сепаратистов обвинение в мятеже, должен будет воплотить их так, чтобы исключить столкновения с полицией. Сторонники отделения крайне хорошо организованы, и в качестве своего последнего средства они прибегнут к повальным забастовкам в регионе, который приносит Испании пятую часть ее годовой экономической прибыли и отвечает за четверть ее экспорта. На сей раз Мадриду придется также вложить больше ресурсов в следующие региональные выборы и постараться более внятно объяснить экономические недостатки выхода из состава Испании, что станет для зажиточных, усердно трудящихся каталонцев мощным аргументом, который им пока не был представлен им достаточно убедительно. В идеале испанское правительство должно также рассмотреть возможность федерализации, чтобы снять напряжение. Но никто в Барселоне не ждет, что Рахой изберет этот путь, потому что его ключевой электорат выступает страстно против подобного шага. Попытки найти долгосрочное решение станут задачей будущих правительств, руководить которыми будет уже не Народная партия Рахоя. Все, чего можно ожидать от этого испанского премьера, — это осторожности с полной надежд Барселоной, чтобы она не превратилась в город, похожий на Киев в 2014 году, но только с пальмовыми деревьями.
