0
Интересной и актуальной темой в связи с сирийским конфликтом является участие в нем Китайской Народной Республики. Хотя дипломатическую и экономическую помощь сирийскому правительству Пекин оказывает постоянно, о его военной роли мало что известно. Для Китая и России важно не только сдержать и победить терроризм на Ближнем Востоке, но также обезвредить тайные усилия стратегов из «глубинного государства» в США, которые постоянно предпринимают попытки использовать джихадизм как оружие для дестабилизации и ослабления евразийских интеграционных проектов. Международный джихад под экономическим и стратегическим руководством Соединенных Штатов на протяжении многих лет вербовал десятки тысяч террористов и направлял их в Сирию. Среди этих боевиков значительная часть принадлежит к уйгурской этнической группе, которая проживает в автономной китайской провинции Синьцзян, в частности в городе Кашгар, географически расположенном на западной окраине страны вблизи от границ Кыргызстана и Таджикистана. Использование этнических и религиозных меньшинств в целях дестабилизации обстановки в той или иной стране – это древнее искусство, к которому множество раз прибегали великие державы. Так, например, мы хорошо помним, как радикальный исламизм использовался в Чечне, чтобы нанести удар по Российской Федерации в ее «мягком подбрюшье», на юго-западе страны. Две войны и многократные террористические нападения показывают, что эта территория еще не полностью умиротворена. Ваххабиты, которые представляют собой суннитское (анти-) исламское меньшинство, показали себя как идеальный запал для разжигания вражды между шиитами и суннитами на Ближнем Востоке и за его пределами. Случай с уйгурскими исламскими террористами в Синьцзяне не является исключением, и китайское центральное правительство хорошо осведомлено о потенциальной опасности внутреннего мятежа или целенаправленного саботажа и диверсионной деятельности в регионе. Неудивительно, что в Синьцзяне усилены меры безопасности, а полиция и военизированные структуры постоянно проводят учения, в ходе которых отрабатывается порядок действий в случае террористической атаки или массовых беспорядков. Пекин трезво оценивает опасность, которую представляют группы населения, восприимчивые к манипуляциям извне. Хотя экономическая поддержка уйгурским исламистским и сепаратистским движениям, по историческим причинам поступает скорее из Турции, чем из Саудовской Аравии, следует подчеркнуть весьма активное отношение властей Китая к решению этой проблемы. Помимо укрепления внутренней безопасности и проведения политики нулевой терпимости в отношении подобных экстремистских идеологий, Пекин начиная с 2011 года вносит экономический и дипломатический вклад в войну, которую Сирия ведет против джихадистов. Согласно официальным оценкам, в Сирии находятся около 5 тысяч уйгурских террористов, и стратегия Пекина во многом схожа с той, которую применяет Российская Федерация. Вместо того, чтобы ждать, когда обученные и опытные убийцы вернутся на родину, лучше противостоять этой опасности на чужой территории, тем самым приобретая стратегическое и тактическое преимущество перед теми, кто финансирует и управляет террористическим движением, то есть перед американским «глубинным государством», его силовым и разведывательным аппаратом. До недавнего времени Пекин осуществлял только экономическую и дипломатическую поддержку сирийского правительства. Однако, в последние несколько недель все чаще возникают слухи о том, что китайские спецслужбы и ветераны будут направлены в Сирию, чтобы искоренить исламистскую угрозу, нависающую над западной границей Китая. Как всегда, когда Пекин решается на те или иные силовые меры, он делает это без особой огласки, с особой осторожностью, особенно в отношении военных действий. Китайские военные стратеги намерены не только действовать превентивно в целях предотвращения внутренней дестабилизации, но также асимметрично реагировать на вмешательство Америки в споры вокруг Южно-Китайского моря и активность США в других районах, входящих в сферу влияния Китая. Переброска китайских войск на Ближний Восток, хотя и в ограниченном количестве, знаменует эпохальное изменение обстановки в регионе, которое было спровоцировано попытками саудовско-израильско-американского тройственного альянса использовать контролируемый хаос, распространяемый исламским терроризмом, для сохранения своего доминирования. Как теперь уже всем понятно, эти попытки с треском провалились, поскольку хаос оказался неподвластным их контролю. Предотвращение распространения терроризма по странам Азии и в целом по евразийскому континенту является, по вполне понятным причинам, важной целью для России и Китая, особенно с учетом таких амбициозных инфраструктурных проектов, как «Один пояс, один путь» (ОПОП). В значительной степени успех этого проекта будет зависеть от того, насколько эффективно китайское правительство и его партнеры (в частности, Пакистан, Афганистан и Турция) смогут предотвратить внутреннюю дестабилизацию посредством раздувания этнической и религиозной напряженности на территориях, прилегающих к маршруту ОПОП, как, например, в Пакистане. Китайское «вторжение» в Сирию будет включать несколько подразделений сил специального назначения, а именно: подразделение спецназа Шеньянского военного округа, известное как «сибирские тигры», а также подразделение спецназа Ланьчжоуского военного округа, известное как «Ночные тигры». Эти подразделения будут нести ответственность за консультирование, обучение и проведение разведывательных операций. Подобно российскому участию в сирийском конфликте, вмешательство Китая будет оставаться как можно более скрытым и ограниченным. Цель Китая, в отличие от России, связана с приобретением опыта военных действий в условиях города, а также охотой за джихадистами и проверкой боеготовности своих сил в случае войны (в последнее время китайским военным недостает реального опыта военных действий). Участие Китая в сирийском конфликте является не столь очевидным, как российское. Стратегические цели китайцев сильно отличаются от российских, особенно если говорить о стратегическом потенциале России по развертыванию своих сил за рубежом, вдали от мест постоянной дислокации. Китайцы и россияне наращивают свои оперативные возможности, как в области защиты собственных территориальных границ, так и способности проецировать силу в других точках мира за счет военно-морских и аэрокосмических возможностей. Сирия обеспечивает Пекину прекрасную возможность включиться в глобальную борьбу против терроризма, тем самым предотвращая возможные террористические мятежи у себя дома. Кроме того, Китай посылает ясный сигнал своим соперникам, таким как Соединенные Штаты, которые, возможно, вынашивают планы использования исламских террористов для дестабилизации Китая. Пекину хорошо известно об упорной приверженности западных противников методам использования террористов для продвижения своих геостратегических целей, и он не намерен сдаваться под натиском волн хаоса, координируемых западными державами. Профилактика – лучше, чем лечение, и Россия с Китаем, похоже, полностью приняли на вооружение эту философию, решив разнообразными путями помогать таким союзникам как Сирия, Египет и Ливия, бороться против терроризма. Что же касается дипломатической и экономической помощи, китайско-российские усилия могут оказаться решающими с точки зрения вовлечения Ближнего Востока и Северной Африки в реализацию крупных проектов, подобных ОПОП и Евразийскому экономическому союзу. Пока мы находимся на предварительном этапе, поскольку наступивший 2018 год может стать годом, когда главные конфликты в регионе Ближнего Востока и Северной Африки подойдут к завершению, и на первый план выйдет перспектива экономического восстановления.
