0
Представьте себе: однажды утром вы просыпаетесь и осознаете, что теперь живете в другой стране. Правда, сами и не думали никуда переезжать. Именно в таком положении оказались люди, проживающие в Цхинвали, или Южной Осетии — регионе, признанном Соединенными Штатами и НАТО грузинской территорией, которая, однако, в течение последних 30 лет является оплотом России. Предполагается, что режим прекращения огня был введен здесь в 2008 году, но, как выяснила фотограф Тако Робакидзе, любой живущий в этом районе грузин будет настаивать на том, что в действительности конфликт никогда не прекращался. «На границе мы находим две категории людей: тех, кто изо дня в день сражается у ползучей границы, и тех, кто все потерял, — говорит г-жа Робакидзе, которая выросла в столице Грузии, городе Тбилиси, и представила документальное описание кризиса в своем новом проекте „Ползучие границы". — Наутро вы можете обнаружить, что ваша земля или ваш дом находятся на оккупированной территории». Республика Южная Осетия — самопровозглашенное государство, отколовшееся от Грузии и находящееся под контролем Москвы. Горный регион провозгласил свою независимость от Грузии в 1990 году, однако напряженность начала расти лишь в августе 2008 года, когда Россия вторглась в Грузию и признала государственный статус Южной Осетии, что привело к пятидневной войне между Россией и Грузией. Несмотря на перемирие, местные войска при поддержке России продолжают посягать на грузинскую территорию. Только на прошлой неделе Соединенные Штаты осудили заключенный между Россией и южно-осетинскими сепаратистами договор о создании совместных вооруженных сил. Фактическая граница Южной Осетии признана только четырьмя странами включая Россию. С 2008 года более 300 тысяч грузин оказались в числе перемещенных лиц. В 2011 году Россия укрепила границы, протянув вдоль широких просек заборы и колючую проволоку. Теперь грузины должны держаться от границы на расстоянии не менее 200 метров, в противном случае они рискуют быть похищенными, попасть под арест или же с них могут потребовать штраф. «Они не могут приближаться к границе, поскольку боятся, что их задержат, — рассказывает Тако Робакидзе. — Пастбищ больше нет, потому что земли оказались оккупированы; люди уже не могут иметь столько коров, сколько у них было раньше». Более года Тако Робакидзе обходит приграничные деревни региона: почти все, кого она там встречает, рассказывают ей одну и ту же историю. «Когда вы беседуете с людьми, живущими в лагерях, они утверждают, что все это время непрерывно идет война, — рассказывает Тако, имея в виду лагеря беженцев. — Никто из них не думал, что однажды им придется покинуть свои дома без надежды на возвращение». Сельское хозяйство является фундаментом региональной экономики, и большинство местных жителей содержат свои семьи за счет разведения домашнего скота, а также выращивая фрукты и овощи. Между тем сельскохозяйственные угодья засыхают. И даже в то время года, когда воды хватает, доступ к ней находится под контролем русских. «Они работают на той земле, которая им все еще принадлежит, именно так большинство людей содержат свои семьи, — говорит Тако Робакидзе. — Земля — последнее, что у них осталось». В рамках своего проекта г-жа Робакидзе также работает над документальным фильмом; она поделилась с нами выдержками из своих интервью с деревенскими жителями. «Какие бы то ни было договоры теряют смысл, ни одна бумага не может остановить человека, который ищет войны, — сказала ей одна женщина. — Для нас война длилась вовсе не пять дней, как говорят. Что нас ждет впереди? Неужели мы так и будем прозябать в этом хаосе и нищете? Чего они от нас хотят?» В другом интервью 80-летний мужчина рассказывает, как, прожив всю свою жизнь в Грузии, он в один прекрасный день обнаружил свой дом на оккупированной территории. «Мне сказали, чтобы я не выходил за забор, куда же мне тогда идти, я не знаю, как отсюда выбраться?— говорит мужчина. — Они говорят, что это их территория, а я им говорю: „Мне 80 лет, все эти годы я был гражданином Грузии и теперь должен стать гражданином России?"» Когда-то русских и грузин в этом регионе связывали хорошие отношения, они вместе отмечали праздники и имели смешанные семьи. Теперь они пытаются находить маленькие радости в любом виде празднества. «Невозможно предсказать, что будет дальше, — признает Тако Робакидзе, — они не знают, что принесет им завтрашний день».
