0
Дрезден, улица Ангелика, дом № 4. По этому адресу в жилом квартале с выстроенными в традиционном стиле домами располагается одно примечательное массивное здание. «Центр антропософии Рудольфа Штайнера» — так гласит табличка у входа. Сложно представить себе, что в этом небольшом и тихом доме до 1989 года располагалось местное отделение всемогущего КГБ, который сотрудничал с младшим братом в лице восточногерманской политической полиции, но при этом держал его под неусыпным надзором. Именно здесь молодой подполковник Владимир Путин, которому тогда было всего 39 лет, окунулся в болезненную атмосферу смятения после падения Берлинской стены, тогда как разделенную Германию накрыла волна ликования. В книге «От первого лица» журналистов Натальи Геворкян и Андрея Колесникова, вышедшей до его избрания президентом России в 2000 году, бывший шпион приоткрыл завесу тайны над теми неспокойными деньками, в которые погрузила его история. 5 декабря 1989 года толпа демонстрантов взяла штурмом региональное отделение «Штази» в Дрездене на соседней с ним улице, прорвавшись через барьеры в здание, которое на протяжение десятилетий было сосредоточием пыток и террора. По словам Путина, он понял эту реакцию населения, поскольку ГДР была «тоталитарной страной по нашему образу и подобию, но 30-летней давности» (стоит напомнить, что в СССР в тот момент был разгар перестройки). «Москва молчит» Тем не менее когда сотни людей направились к зданию КГБ, Владимир Владимирович, предварительно вооружившись, вышел в сад и пошел им навстречу, чтобы предупредить их, что пробиваться вперед им не стоит под страхом ответных мер. «Кто вы такой? Слишком хорошо говорите по-немецки», — спросили его. «Переводчик», — ответил он, сохранив хладнокровие. Толпа разошлась. «Люди были настроены агрессивно. Я позвонил в нашу группу войск и объяснил ситуацию. А мне говорят: „Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит"». Это самое «Москва молчит» оставило глубокий след в памяти Путина как пример того, что не должна делать власть. «У меня тогда возникло ощущение, что страны больше нет. Стало ясно, что Союз болен. И это смертельная, неизлечимая болезнь под названием паралич. Паралич власти», — продолжил он в беседе с журналистами. Потом они несколько дней жгли секретные документы в отопительном котле, причем в таком темпе, что тот в конце концов взорвался. Чуть позже Гельмут Коль произнес в Дрездене историческую речь о том, что ГДР обречена. В феврале 1990 года Владимир Путин собрал чемоданы и отправился на родину, прихватив с собой купленную стиральную машину, сувениры из рухнувшего мира и уроки высокой политики… Впоследствии события в Дрездене были приукрашены некоторыми не в меру рьяными российскими журналистами, которые стремились сохранить «легенду» Путина: сотни демонстрантов превратились в тысячи, а он стал героем, готовым любой ценой защитить здание. Сегодня интерес к ним так велик, что улица Ангелика стала одним из этапов предлагаемого мэрией Дрездена «туристического путешествия по стопам Путина». «Заявок хватает, особенно со стороны российских туристов, которых тут очень много», — рассказывает таксист Ронни Мюльбах (Ronny Mühlbach), чья жена, россиянка по происхождению, занимается организацией экскурсий. Путешествие по следам президента России ведет нас на улицу Радербергер, в «прусский квартал». Именно там, в выстроенном неподалеку от леса желтом здании 1970-х годов под номером 101 жили Владимир Путин и его коллеги по КГБ и Штази. Если вызвать по домофону его старую квартиру на втором этаже, недовольный голос (его хозяин явно устал от журналистов и прочих любопытствующих) посылает вас куда подальше. Как бы то ни было, занимавшиеся прошлым бывшего шпиона немецкие репортеры вроде Кристофа Зейлса (Krystof Zeils) утверждают, что скромная трехкомнатная квартира стала настоящим «раем» для семьи Путина. Русское влияние ощущалось во всем квартале, рассказывает наш экскурсовод Ронни Мюльбах. Неподалеку находится советское военное кладбище, где покоятся умершие после 1945 года солдаты. «Это был закрытый мир, — продолжает Ронни. — Русские жили сами по себе». Как бы то ни было, Путин любил выпить пива в баре «Амтор», куда он заходит во время каждой поездки. Там ему выделен целый угол, где висят его фотографии. «Я помню, как русские уезжали, — рассказывает Ронни, которому тогда было всего 12 лет. — Они проехали через квартал на танках. Стоял адский шум, тряслась земля. Мы с дедушкой вышли их проводить. Помнится, они забирали с собой все, что могли увезти, даже туалеты и умывальники…» Чтобы понять, что представлял собой КГБ в бывшей ГДР, стоит заглянуть в старое здание Штази неподалеку от улицы Ангелика. В этом музее можно ознакомиться со страшной тайной тюрьмой Штази, а также внушающими ужас застенками НКВД, где при Сталине пытали политзаключенных. КГБ дрезденского периода президента (1985-1990) напоминал, скорее, дремлющую бюрократическую гидру, если верить описаниям бывшего офицера спецслужб Владимира Усольцева, который тогда сидел с Путиным в одном кабинете. Возможно, в этом и кроется причина такой удивительной благосклонности жителей Дрездена к бывшему шпиону Путину. Прославление прошлого По словам Ронни, ощутимый рост популярности Владимира Путина связан с волной ностальгии по ГДР на востоке Германии. Ее причины — неприятие Берлина, усиление националистической партии «Альтернатива для Германии» и сомнения насчет политических решений федеральных властей. «На Западе Германии много пропаганды о том, какой Путин плохой», — отмечает он. Пропаганда. Это слово многое говорит о том, как изменились настроения через почти 29 лет после падения стены. «Здесь, в бывшей ГДР, Путина считают сильным лидером, который хорошо защищает свою страну. Параллельно с этим существует ощущение, что Меркель не руководствуется интересами собственного народа и не проявляет независимости, хотя Германия — величайшая страна Европы», — объясняет таксист. Этот коренной житель Дрездена говорит о ностальгии старших поколений по прошлому: «Многие люди вроде моего отца лишились всех ориентиров. Они превозносят прошлое, потому что у них нет причин для существования в сформировавшемся новом обществе. То, что они построили, больше не имеет значения. Кто еще говорит о ГДР? Никто! Отец очень болезненно это воспринимает. Он остался без работы после перестройки и потом так и не смог найти ее. Кроме того, современный мир очень жесток. Чтобы добиться успеха, нужно идти по головам». Он считает, что ассоциация с ГДР одних лишь репрессий и Штази контрпродуктивна. «Многие люди не сталкивались с этим, и у них складывается впечатление, что им навязывают искаженную картину их старой жизни». Стокгольмский синдром Такой поворот в сторону Москвы удивляет и даже слегка тревожит американского специалиста Джеффа Гедмина (Jeff Gedmin) с учетом «трагического прошлого подчинения восточногерманского сателлита большому советскому брату». «Мысль о том, что Путин не так уж и плох, и что нужно повернуться к России, не задавая лишних вопросов, представляет собой своеобразный стокгольмский синдром», — говорит он, отмечая «восхищение российским лидером в Чехии, Словакии и Венгрии на фоне единственного исключения в лице Польши». Как Прага и Будапешт, Восточная Германия, судя по всему, хотела бы «изменить политику» по отношению к Москве. Депутат АДР от Баутцена Карстен Хильце (Karsten Hilze) призывает снять введенные после аннексии Крыма санкции, поскольку референдум, по его словам, достоин доверия. «Путин нарушил международное право, но был ли он в этом одинок? Как повели себя США в Ираке?» — говорит он, когда ему напоминают, что Россия поддерживает войну на востоке Украины. «Есть ли угроза вторжения России в Германию? Нет! — уверен Хильце. — Я родом из Восточной Германии и вблизи видел советские войска. Но они ушли, и Россия предложила мир. Мы считаем, что Кенигсберг может стать мостом, и что нам нужно приложить больше усилий для интеграции России». Такая точка зрения вовсе не ограничена одной лишь АДГ. В ХДС тоже раздаются критические отзывы о политике Меркель, которую считают слишком жесткой по отношению к Кремлю. «Наивно думать, что Россию можно поставить на колени, — считает проигравший соперник Карстена Хильце Роланд Эрмер (Roland Ermer) из ХДС. — С Крымом все, конечно, плохо, однако к Путину нельзя относиться, как к марионетке. Да, он хочет разделить нас, однако в прошлом мы упустили окно возможностей для сближения России с Европой». Он призывает не заниматься экспортом демократии, а укрепить связи с Россией и привлечь ее примером «лучшей жизни». В Хемнице интеллектуал Андреас Бошман (Andreas Boschman) и его жена Грета отмечают, что влияние России опирается в первую очередь на стремление Центральной Европы дистанцироваться от Брюсселя, оспорить его постулаты об открытых границах и иммиграции. Они говорят, что эти голоса не стоит сдерживать. По словам Греты, в обсуждении вопроса России немалую роль играют русскоязычные меньшинства: миллионы этих людей обосновались на востоке после 1989 года, а затем сформировали связанные с русским миром ассоциации. «На локальном уровне их влияние заметно любому, кто умеет смотреть», — утверждает она. Таким образом, путинская Россия — вовсе не призрак прошлого, а значимая политическая и экономическая реалия, которая, судя по всему, неизбежно подталкивает Германию к сближению с восточным царем.
