0
Было бы прекрасно, если бы в новом 2019 году европейцы публично (в национальных парламентах, в институтах Европейского союза и средствах массовой информации) задали следующий вопрос: насколько сильной должна стать в ближайшие годы «российская партия» в Европе? Кажется логичным, что результатом происходящих процессов (ослабление межатлантических связей, кризис ЕС, всплеск популизма в некоторых западных демократиях) станет усиление российского влияния в Старом Свете. Лишь на первый взгляд кажется парадоксальным, что именно экономически неуспешная и недостаточно развитая Россия, а не Китай, настоящая великая развивающаяся экономическая держава, сможет извлечь основные политические преимущества из тесных отношений с Европой. У Китая есть капитал для инвестиций в любых странах мира, и он инвестирует и в Европу, но вряд ли при этом его политическая выгода достигнет уровня его экономических инвестиций. Потому что Китай и Европу разделяет слишком большое расстояние — как в геополитическом, так и в культурном отношении. С Россией же — другое дело: в экономическом смысле она карлик, но в то же время это большая военная держава. Россия в отношениях с Европой обладает тремя преимуществами. Первое: геополитическая близость, а следовательно, возможность применить военный потенциал при необходимости, чтобы внушить слабым и разобщенным европейцам страх. Второе преимущество: возможность политически использовать роль страны как поставщика энергетических ресурсов. Третье преимущество: возможность сделать акцент на более или менее произвольных идеях, в которых сходятся многие европейцы. Возможно, эти идеи столь же распространены, как антиамериканские настроения, они пока не преобладают в Европе, но все же традиционно очень сильными. Следует отметить, что существует взаимосвязь между экономическими провалами России и ее международным активизмом. С царских времен и до Путина (в том числе и в эпоху партийной советской олигархии) правящие круги в России всегда узаконивали собственное положение в глазах своих подданных, прибегая к территориальному экспансионизму и агрессии в отношении внешнего мира. «Авторитарная» (или нелиберальная) «демократия» под руководством Путина не является исключением. Настолько, что отсутствие внутриэкономического развития и ухудшение условий жизни россиян заставляют Путина прибегать к отвлекающим маневрам: играть мускулами и бросаться в международные авантюры. Россия беспрепятственно захватила Крым, нарушив таким образом табу на одностороннее изменение границ, на котором держится мир в Европе. Она также вовсю использует против стран Запада информационные технологии и эксплуатирует ослабление Америки (ускоренное и усугубленное сегодня политикой Трампа), чтобы в своих интересах пошатнуть баланс военных сил в Европе, пытаясь одновременно с этим пробудить призрак возможной ядерной войны. Всего этого, однако, было бы недостаточно, чтобы дать России политический перевес, если бы не распространившиеся у нас симпатии к ней. Эти симпатии подпитывают как европейские крайние левые (все-таки Россия остается наследницей СССР), так и крайние правые, привлеченные российским авторитаризмом. Их укрепляет также волна популизма: где-то больше, где-то меньше, но так называемые суверенистические движения сочетают в себе враждебность к Соединенным Штатам и Европейскому союзу и дружеское отношение к России. Однако главную роль тут играет вовсе не «политиканская политика». Главное — это в первую очередь определенные «ценности» (или «антиценности» — это уже вопрос точки зрения), культурные наклонности и глубинные ориентиры. Главную роль тут играет неприязнь к свободному обществу, которая уже давно довольно широко распространилась в Европе. Ее составляющей является антиамериканизм, враждебное отношение к Соединенным Штатам, настолько сильное, что его носители теряют способность принять очевидный факт: лучше жить в Европе в тени американского лидерства, чем в тени России. С другой стороны, именно среди граждан Италии и Франции (двух европейских стран, где коммунистические партии во время холодной войны имели наибольший вес) были распространены примерно следующие идеи: «Вместо того чтобы погрузиться, как это происходит, в капиталистическое „варварство" и быть поглощенными брутальным американским империализмом, было бы намного лучше жить в счастливых условиях „народных демократий" под защитой СССР и Варшавского договора». Если тогда множество людей всерьез занимали эту позицию, то почему мы вдруг сейчас удивляемся появлению других, кто, как и их предшественники, хочет освободиться от альянса с Соединенными Штатами и связать судьбу Европы с Российской Федерацией? Если ты, европеец, презираешь либеральную демократию, если ты считаешь, что отстаиваемые ею свободы — это фикция, если ты убежден, что рынок — это инструмент, изобретенный богатыми для подавления и эксплуатации бедных, если ты думаешь, что Америка со своим огромным богатством — худшее из существующих обществ, место, где царит диктатура денег, плохо скрываемая лицемерной конституцией и псевдодемократическими институтами, к кому же еще ты можешь обратить свой взор, как не к русским? Соперничество между сверхдержавами может временно смещать политическое равновесие в сторону то одного, то другого государства. Однако более длительный успех достигается лишь тогда, когда вам удается завоевать сердца. В новых формах в Европе продолжается столкновение, которое длится уже несколько веков, — между противниками свободного общества и его сторонниками.
