0
В современном мире настоящие государственные деятели большая редкость. Те, кто верит в конец истории, все больше отрицают ту часть трагедии, которая почти обязательно связана с государственными деятелями. Такой человек, как Генри Киссинджер, может считаться пережитком ушедшей эпохи. У величайшего дипломата двадцатого века много недоброжелателей. Realpolitik, апостолом которой он стал, следуя моделям Кастельри и Меттерниха, заклеймили ярые сторонники правозащитничества, применение которого, однако, не всегда убедительно. Но у бывшего госсекретаря США, которому уже почти 100 лет, также есть и ярые сторонники. Об этом свидетельствует посвященная ему талантливая книга Джереми Галлона. Этот бывший молодой дипломат Европейского Союза не скрывает недостатки бывшей правой руки Ричарда Никсона. Приехав в Нью-Йорк в возрасте пятнадцати лет, спасаясь от нацизма, Киссинджер сохранил от этого периода своей жизни определенную уязвимость, отчаянное желание подняться на высшую ступеньку и получить самые ослепительные знаки признания. Но Галлон также показывает, что он привез в Америку. Его судьба не была связана с этой страной, где политическая жизнь отмечена морализмом. Все привнесенное им могло и не прижиться. Однако все обошлось, и автор чудесным образом объясняет причины этого. Когда Киссинджер стал госсекретарем США в правительстве Никсона, Соединенные Штаты вели войну во Вьетнаме, сталкиваясь с угрозой со стороны Советского Союза, который, избегая прямой конфронтации с Америкой, не отказывался от своих планов в различных регионах мира. Это было время, когда Брежнев объяснял президенту Жискар д'Эстену, что верит в окончательную победу коммунизма. Чтобы выбраться из этого болота, уже было недостаточно классических инструментов американской дипломатии. Отсюда успех Киссинджера в предоставлении Государственному департаменту более тщательно продуманной концепции, основанной на уроках великих европейских переговорщиков Талейрана и Меттерниха. Это не помешало будущему лауреату Нобелевской премии мира совершить несколько ошибок, особенно в случае с Бангладеш. Во Вьетнаме его также критиковали за продление войны и активизацию бомбежек, а также за их распространение на Камбоджу. Подобно де Голлю перед лицом алжирской проблемы, Киссинджер хотел попытаться вести переговоры с позиции силы, прежде чем он понял, что северных вьетнамцев не сломить. Киссинджер вовсе не святой, но он сумел оценить состояние мира, предвидел колоссальный рост мощи Китая, понял, что необходимо проявлять крайнюю бдительность в отношении Советского Союза, но ни в коем случае не допустить, чтобы эта слабеющая, но грозная страна сближалась с бывшей империей Срединного царства. Бинарной логике, популярной в Вашингтоне в начале холодной войны, которая противопоставляла добро злу, воплощенному Москвой, он поставил на смену логику баланса сил, которая предполагала учет факторов. Однако Киссинджера нельзя отнести к чистому цинику. В конце концов он следовал нравственной цели, которая повлекла за собой полный провал системы, отрицавшей свободу и человеческое достоинство. Джереми Галлон назвал свою книгу «Европеец Генри Киссинджер», чтобы подчеркнуть уникальность своего героя на второй родине, а также предположить, что он мог бы быть источником вдохновения для европейских лидеров. Речь идет о том, чтобы положить конец опасной иллюзии: «Наши лидеры, думали о дипломатии, адаптированной к утопическому „концу истории", провозглашенному Фрэнсисом Фукуямой в конце холодной войны. Но в нашем мире империй и геополитической конкуренции такая дипломатия опасна, даже равносильна самоубийству для Европы», утверждал он. Поэтому автор призывает к осуществлению реалистичной дипломатии, которая сама по себе может позволить Евросоюзу стать архитектором мира, защищающего свои интересы и охраняющим наш континент от хаоса. По его словам, слишком часто европейские официальные лица очищают свою совесть громкими заявлениями, осуждающими нарушения прав человека или жестокость диктаторов. Однако развитие мира не улучшилось, поскольку перспектива увидеть Европу среди уважаемых игроков на международной арене становится все более отдаленной. Более тридцати лет число неудач растет по одним и тем же причинам. В начале 1990-х годов двенадцать стран, входящих тогда в ЕС, оказались настолько разделенными по вопросам, связанным с распадом бывшей Югославии, что им пришлось обратиться к ООН и США, которые сыграют главную роль на протяжении всего кризиса. Провал оказался столь серьезным, что европейцы были вынуждены оказать большую часть гуманитарной помощи. Позже сирийский и украинский кризисы также покажут, насколько трудно Евросоюзу по-настоящему заявить о себе на международной арене. Санкции, выдвинутые против Сирии и России, несомненно, свидетельствуют о воле европейцев защищать право, но совершенно очевидно, что они не мешают Москве играть значимую роль на Ближнем Востоке и особенно сближаться с Китаем. Генри Киссинджера не переставали осуждать за то, что перед лицом СССР он умел использовать более совершенное оружие. В частности, путем введения во время Хельсинкских соглашений 1975 года так называемой корзины прав человека с полным убеждением, подтвержденным историей, что это подорвет Советский Союз. В то время у ястребов в Вашингтоне не хватило резких слов, чтобы осудить слабость госсекретаря. Что касается лидеров Европейского Союза, Джереми Галлон особенно надеется, что у них хватит смелости быть непопулярными, принимая трудные решения, как это делал в свое время Генри Киссинджер.
Загрузка...
