0
Экс-председатель Службы внешней разведки Украины (2005-2010 гг) Николай Маломуж в интервью «Апострофу» рассказал, с чем связаны скандальные слова министра иностранных дел России Сергея Лаврова о Будапештском меморандуме, почему в Москве вспомнили об украинской военной технике в Крыму, как скажется на стабильности власти Владимира Путина потеря поддержки российских элит и какие рычаги должен найти Киев, чтобы заставить РФ уйти с Донбасса и вернуть захваченный Крым. — На днях министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что Украина нарушила Будапештский меморандум, допустив Майдан, в то время как Россия выполнила свою часть договоренностей. Какова цель такого заявления? — На сегодня Россия находится в очень уязвимом положении — есть конкретные факты относительно нарушения ею норм международного права. Это и стратегические документы ООН о независимости и территориальной целостности стран, и Хельсинкские соглашения, и сам Будапештский меморандум, который гарантировал Украине территориальную целостность, безопасность, невмешательство иностранных государств, включая РФ. Я сам был участником подготовки Будапештского меморандума. Мы вели тогда дискуссию с нашим президентом о том, какой должна быть форма Будапештского меморандума. Конечно, с позиции госбезопасности мы ставили вопрос о четких обязательствах стран-участниц и юридических последствиях, речь шла о гарантиях и, в случае их невыполнения — о возврате к ядерному статусу для того, чтобы мы имели механизм защиты. Понятно, что на том этапе и украинское, и зарубежное политическое руководство настаивали на том, что это будет только меморандум, а не юридический документ, который должен иметь очень четкие критерии. Однако были общие заявления о том, что нам гарантируют безопасность, территориальную целостность и признание границ. Сегодня мы как раз имеем факт нарушения международных норм и двусторонних соглашений между Украиной и Россией, в частности Договора о дружбе и сотрудничестве, где Россия признала границы Украины, включительно с Крымом и восточными территориями. Лавров же пытается перевернуть факты в рамках опровержения нашей позиции. Я вот вернулся из США, где собрались 113 стран мира, такой неформальный клуб, и как раз эти выводы там были сделаны. Понятно, что эта реакция Лаврова — это попытка каким-то образом оправдать себя. Каким образом? В самом тексте Будапештского меморандума (я его хорошо знаю) каких-либо заявлений относительно того, что мы (страны, подписавшие документ — «Апостроф») будем воздерживаться от экстремизма, ксенофобии, нацизма не было. Были отдельные заявления, которые делает каждая страна. С нашей стороны подобных нарушений не было, тем более в отношении России мы никоим образом не действовали так — нет юридических фактов, которые бы могли подтвердить слова Лаврова. Сегодня, когда Россия пытается навязать миру свою новую политику, и Путин об этом заявляет в своих так называемых инициативах, Лавров подыгрывает ему — им надо каким-то образом опровергнуть наше утверждение о нарушении Россией Будапештского меморандума и других норм международного права. Политический и юридический посыл Лаврова неудачный, он будет нивелирован в оценках ситуации на международном, политическом уровне, а позже — в судах. — Три года Путин не вспоминал об украинской военной технике в Крыму. Почему он сейчас об этом заговорил, по вашему мнению? Что стоит за этой «щедростью», и как должна реагировать Украина? — Сегодня Путин уже активно ведет предвыборную кампанию. Ему надо показать, что он — не какой-то там диктатор-агрессор, а что он — миротворец, буквально голубь мира. С одной стороны, он вроде бы идет на реализацию Минских соглашений, например, есть его инициатива об обмене пленными. Вторая инициатива, о которой мы слышали ранее, касалась контингента миротворцев ООН, но в российской редакции. Третья инициатива — это вроде как возвращение кораблей, техники, авиации, БТР, танков, боеприпасов, которые находились на территории Крыма все время. Так он на международном уровне демонстрирует, что делает конкретные шаги на выполнение Минских соглашений. И что он хочет за это? Чтобы оценка России была другая — положительная, более того — чтобы уже начали снимать санкции. Слышим ли мы обратную реакцию? Слышим! Например, вице-канцлер, министр иностранных дел Германии [Зигмар] Габриэль говорит: если Путин будет делать хоть маленькие шаги на выполнение Минских соглашений, то нужно поэтапно снимать санкции. Этому вторит премьер-министр Венгрии [Виктор] Орбан. Об этом же говорит ряд политиков в Италии (они, кстати, скоро идут на выборы). Путин пытается влиять на мировые процессы, исходя из того, что нет решительной позиции не то чтобы заставить его уйти с Донбасса, а даже поставить в критические условия, когда он будет вынужден это сделать. В вопросе возвращения имущества мы должны соглашаться и на корабли, и на другую технику, но в этом же ключе ставим вопрос возвращения Крыма, выхода россиян с Востока, то есть все актуальные сегодня проблемы. Нельзя соглашаться только на возврат оружия. Кроме Крыма и Донбасса у нас еще есть вопрос контроля границ. Обо всем этом надо говорить и в политической, и в дипломатической, и — самое главное — в юридической плоскостях. Здесь мы стопроцентно выиграем, потому что Россия однозначно и очевидно — это я говорю как юрист-международник — проигрывает в этом формате, она является ответчиком в этом процессе. — Весной в России пройдут выборы, сомнений в победе Владимира Путина нет. Каким вырисовывается его образ для предвыборной кампании и каким, по-Вашему, будет его внутренне- и внешнеполитический курс на очередной срок? — Путин — игрок, он будет играть в отношении ядерной программы Северной Кореи, Сирии, ну и, конечно, в отношении Украины, это главный для него вопрос. Он хотел бы иметь теневые договоренности насчет того, что Украина является зоной его интереса. Поэтому сейчас он будет пытаться демонстрировать, что урегулирует ситуацию с нашим государством, но фактически все равно будет стремиться реализовать свой сценарий. Пока, как мы предполагаем, без масштабных военных операций, но будут специальные операции «принуждения», как он любит говорить, нашего руководства — через политическое, международное и оперативное давление, через агентуру высокого уровня во властных структурах и парламенте для того, чтобы мы признали ОРДЛО как автономные единицы, чтобы мы пошли на переговоры с боевиками, чтобы мы провели выборы, которые на самом деле будет контролировать Россия. Заставив нас признать неподконтрольные территории как автономные единицы, Россия получит средство постоянного сдерживания нашей страны как в плане суверенитета, так и в плане возможных провокаций из этого региона. Однозначно будет существовать позиция, что Крым они никогда не вернут. Это вопрос может подняться только тогда, когда вызреют международные условия, когда мы как мощный игрок вместе с американцами, европейцами, Китаем, странами 19-ти («Большая двадцатка» без России — «Апостроф») сможем создать условия, которые побудят эти государства давить на Россию не только за нарушение ею международного права в отношении Украины или Сирии, но и относительно угроз миропорядку в целом. Это должен быть формат, где консолидируются все силы мира, которые могут влиять на Россию в плане финансов, энергетики, безопасности, личных вопросов Путина и приближенных к нему олигархов. Именно эти рычаги надо задействовать, а не просто призывать Путина урегулировать ситуацию в стране, грозя какими-то санкциями. Частично эти ограничения действуют, но надо задействовать гораздо более мощные рычаги, исходя из интересов и мирового сообщества, и мощных стран мира, и нашего государства. — Есть ли основания говорить о недовольстве российских элит политикой Путина, в том числе из-за санкций? Чем это может грозить? — На сегодня, по нашей оперативной информации, среди российских элит существует пассивное недовольство деятельностью Путина, в первую очередь из-за ареста многих активов. Примерно 1 триллион 200 миллиардов — это активы кооператива «Озеро» и несколько более широкого круга выходцев из спецслужб, которые ушли в большой бизнес. То, что внутренние силы заявляют о недовольстве — это как раз сегодня большая угроза. Региональные элиты, например, в Татарстане, проявляют мощное активное недовольство, есть ряд региональных «горячих точек» в глубинках, где действительно чрезвычайно низок уровень жизни людей — люди поднимаются вплоть до Дальнего Востока. Но самое главное — окружение Путина. На этом этапе мы говорим, что это недовольство еще, возможно, и не перерастет в какой-то взрыв, но формирование негатива вполне реальное. И на этапе, когда будут действительно осложнены экономическая, социальная, финансовая ситуации, например, будет отключена система SWIFT, он может растерять поддержку этих групп, а это предпосылки к возможной дестабилизации и потери власти. Этот сценарий возможен, но на сегодня, по последней информации, все силы и средства — финансовые, административные, спецслужбы, СМИ — задействованы для избирательной кампании. Поэтому пока никакой системной дестабилизации не ожидается, и Путин, разумеется, выиграет. Поэтому нам нужно жить с тем, что он в очередной раз станет президентом, но выстраивать новую модель отношений с крупными странами мира для того, чтобы заставить Путина покинуть Восток на наших условиях, которые соответствуют международному праву, а позже — ставить вопрос по Крыму. Возможно, речь может идти о выводе полуострова в отдельную экономическую зону, наподобие того, как Китай вывел Гонконг. Тогда мы будем контролировать свои территории через международные структуры, а позже, после изменения ситуации в России, вернем Крым уже и физически нашему государству.Запрещенные в России организации
